Бурятское село - куда идем?
Жизнь сёл Бурятии без прикрас и предвзятости видят социологи, работающие в районах республики непосредственно с народом. Тысячи километров по сельским дорогам, беседы, анкетирование и опросы населения рисуют неоднозначную картину социального положения бурятского села.
Бурятия, несмотря на достаточно развитый промышленный сектор и сравнительно большое количество городов и поселков городского типа, остается в значительной степени аграрным регионом. Сельское население составляет более 40 процентов от общего количества жителей Бурятии, и эта часть народа с 1990-х годов находится в непростой ситуации.
Кризис, охвативший село, выражается, прежде всего, в разрушении социальных отношений, связанных с коллективной формой ведения производства, переходом сельчан к натурализованному укладу в виде личных хозяйств, где процветают архаичные формы в виде натурального обмена, и неформальные трудовые практики. Расширяется такое явление, как разовая подработка «калым», возрождается нечто вроде батрачества.
Крупных предприятий на селе, способных обеспечить работой большое количество людей, в районах практически нет. Малый и средний бизнес в их нормальных формах слабо развит. Фермерство пока не стало реальной силой, способной оказать решающее воздействие на социально-экономическое развитие села.
На селе остаются пенсионеры, а среди людей молодого и среднего возраста высоки миграционные настроения. Вектор миграции идет в направлении «малое село — районный центр — Улан-Удэ». Главный движущий мотив — поиск работы и плохая социальная инфраструктура в селах, закрытие или постоянная угроза закрытия фельдшерско-акушерских пунктов, школ. При условии, если они будут действовать, село не исчезнет. К сожалению, малые школы находятся под угрозой ликвидации, а где-то они уже закрываются. Есть еще такая практика, когда семья покупает в райцентре дом, отправляет туда бабушку, дедушку, чтобы они присматривали за ребенком, который учится в школе. Сами остаются в селе, занимаются скотом. Некоторые люди приезжают в Улан-Удэ и работают, а потом уезжают домой. Такая маятниковая миграция.
Рынка труда на селе практически нет: когда исчезли колхозы и совхозы, исчезли и рабочие места. Запущен и продолжается процесс маргинализации населения. Сельчане оказались в состоянии социальной эксклюзии, т.е. в ситуации, когда их социальные, культурные и материальные ресурсы настолько ограничены, что исключают их из приемлемого уровня жизни, характерного для современного общества. Когда человек длительное время находится в состоянии эксклюзии (отчуждения), не имея возможности работать, он оказывается вне общества, поскольку не может реализовать свои возможности, свой потенциал. Нет рабочих мест, сельское хозяйство, увы, не процветает.
Проведенные социологические исследования показывают, что почти половина респондентов находятся в положении безработных свыше 5 лет. И что тревожно, в эту категорию попадают люди, находящиеся в самом активном возрасте: мужчины с 30 лет, женщины с 35. Чем дольше длится период безработного состояния, тем активнее утрачиваются трудовые навыки. «Калым» как форма частичной и, как правило, временной занятости становится распространенной практикой в трудовых отношениях на селе.
Жизнь, направленная на выживание, отсутствие долгосрочного планирования по принципу «день прошел — и ладно» способствует выработке чувства социальной оторванности, отчуждения от общества, и главное — самоотчуждению, отказу от активной жизни в пользу простого существования. Низкий уровень жизни и социальная пассивность наряду с неопределенным видением как собственного, так и будущего своей семьи характерен для большинства сельских жителей. Данный факт отягощается правовой неграмотностью, информационной неосведомленностью. Вследствие этого механизмы социального партнерства, гражданского общества не получают должного развития.
Сегодня главный способ выживания на селе — личное хозяйство, которое в большинстве случаев не является товарным. Около 50 процентов респондентов отметили, что у них нет излишков продукции. Это личное хозяйство, которое носит потребительско-натуральный характер, поскольку продукция обладает малым коэффициентом товарности и используется только для обеспечения нужд семьи.
Традиционно в наших социологических опросах мы просим респондентов дать оценку собственного материального положения. Как правило, большая их часть выбирает вариант ответа «среднее», что не всегда является отражением действительности. В нашем исследовании так ответили 64,42 процента опрошенных. Примерно одинаковое количество респондентов выбрали варианты «хорошее» и «плохое» — соответственно, 15,36 и 14,23. Выбирая значение «среднее», респонденты, как правило, исходят из того, что «все так живут».
Для современного сельского жителя в Бурятии характерно сохранение государство-центристского восприятия действительности и соответственно патерналистской модели поведения, т.е. ориентированности людей на то, что за благополучие человека должно отвечать, прежде всего, государство, а потом он сам. Это говорит об инертности социального поведения, отсутствии четкого видения своего будущего и слабой способности к социальному прогнозированию. Нельзя сказать, что патерналистская модель говорит о полном доверии власти. Скорее нет. Сельчане ощущают себя брошенными властью. При этом понятие власти для них размыто, когда они не видят различия между ее уровнями, местными, районными, республиканскими, федеральными властными структурами. Наблюдается сильно выраженная персонификация власти, когда происходит восприятие власти не как конкретного политического института, а как конкретной личности. И вопрос доверия к ней это скорее вопрос доверия или недоверия к конкретной личности.
Тем не менее, вскрытые социальные проблемы на селе не отменяют того факта, что село продолжает жить, на селе отмечаются очаги роста и развития. В наших селах есть активные граждане, болеющие за свою малую родину, своих односельчан. Они ведут борьбу с продажей алкогольных суррогатов, организовывают культурные, религиозные мероприятия и т.д.
Возрождение церквей, дацанов выполняет хорошую объединяющую роль. Достаточно хороший инструмент поднятия гражданской активности — ТОСы, территориальные общественные самоуправления.
Например, в Курумкане ТОС «Барагхан» провел капитальный ремонт моста через реку Харжикто, а в Баргузине силами ТОСа мост был даже построен. В ряде районов ТОСы строят спортивные объекты, борцовские юрты, ремонтируют заброшенные дома культуры... Конечно, государство не должно самоустраняться от решения проблем села и рассчитывать только на самоорганизацию населения, но пример ТОСов показывает, что и сельчане могут самостоятельно достигать немалых успехов.
В стратегической перспективе в селах нужно развивать сельскохозяйственное производство, от крупных агрохолдингов до небольших фермерских хозяйств. На селе сейчас чувствуется нехватка грамотных управленческих кадров и сельскохозяйственных специалистов. Подход к решению проблем села должен быть системным. Должно идти не столько развитие сельского хозяйства, а развитие именно сельских территорий, создание условий для развития производства и реализации продукции, снижения уровня безработицы, развития социальной, транспортной инфраструктуры, развития связи. Проникновение качественных услуг доступа к сети Интернет в этом ряду — одно из важных звеньев для развития предпринимательства, занятости молодежи и подъема уровня правовой грамотности сельских жителей. При наличии системной государственной политики, направленной на преодоление кризиса, бурятское село в состоянии не просто выживать, но и жить полноценной жизнью.
Валентина Жалсанова, кандидат социологических наук