Несостоявшиеся «майданы» 90-х в Бурятии
В эти дни российское общество в очередной раз демонстрирует степень полярности своих оценок событий в мире.
Еще не так давно россияне переживали за судьбу Каддафи и Ливии, теперь волнуются за Януковича и Украину. Основной массе, как водится, все равно, но в блогах, на форумах и в соцсетях можно наблюдать душераздирающие баталии россиян с россиянами, россиян с украинцами и украинцев с украинцами. Редко, но в дело порой включаются и наши земляки. Заметно, что по собственным наблюдениям улан-удэнская аудитория, в отличие от московской, даже не пытается примерить на себя и свои реалии ситуации, подобной майданным восстаниям. Казалось бы, сравнительно тихому Улан-Удэ о «майданах» даже думать смешно. Между тем, в совсем недавней истории и на памяти большинства взрослого населения в Улан-Удэ происходили события, которые можно характеризовать как массовые выступления, не вылившиеся в майданы по разным причинам.
1990 год. Беляков
Самый первый оппозиционный митинг в новейшей истории Бурятии состоялся в феврале 1990 года. Он имел долгую предысторию, связанную с деятельностью первого секретаря обкома КПСС Анатолия Белякова, воспринятого в Бурятии «варягом».
Анатолий Беляков. Фото blogtn.ru
Оппозиция ему началась задолго до митинга, не за один даже год до него, но в тогдашних условиях не вышла за рамки обычной (с поправкой на национальные особенности) аппаратной интриги, Беляковым успешно выигранной. В течение 1989 года подковерная борьба вспыхнула вновь и выплеснулась на страницы прессы и в залы заседаний партсобраний ячеек на местах, среди которых особую роль сыграла парторганизация Бурятского научного центра. Демарш ученых вызвал ответ обкома, в котором Беляков охарактеризовал выпады на него проявлениями бурятского национализма. Надо заметить, что тактика защиты власти путем характеристики оппозиции как националистической на самом деле была достаточно стандартной на пространстве СССР и впоследствии успешно применялась и применяется в том числе в Бурятии по сей день.
Трудно сказать, насколько первому секретарю удалось в выгодном ему направлении использовать национальную карту, но в тех условиях он точно оттолкнул от себя бурятское население, которому объективно перемены требовались больше, и которое в потенциале было политически более активным. К зиме 1989-90 конфликт обострился, в то же время на фоне падения первых секретарей по всей стране отставка Белякова казалась логичной, но все никак не происходила. Внутрипартийная оппозиция не могла выйти за своеобразные «красные флажки», за которыми начинались массовые акции протеста, но к делу подключилось только нарождавшееся в те дни демократическое движение. Благодаря ему стал возможным первый протестный митинг в Улан-Удэ в феврале 1990 года.
Площадь Советов была заполнена практически полностью, не смотря на морозную погоду. Что особенно характерно, незадолго до митинга по городу среди русского населения были пущены слухи о том, что на Улан-Удэ движутся автобусы якобы с националистически настроенными молодчиками из Закамны и Джиды. По идее этот слух призван был напугать этническое большинство и заставить его дистанцироваться хотя бы от митинга, но в целом среди участников акции буряты все равно не составили подавляющего большинства. Бешено популярная в те дни газета «Молодежь Бурятии» (еще не успевшая сама впасть ровно в те же ошибки с национальной картой, что сделал Беляков) особо отметила сознательность горожан, не поддавшихся на провокационные слухи. В конечном итоге А. Беляков ушел в отставку, а Бурятия не увидела теоретически возможного с наступлением тепла нарастания протестных акций.
Со сменой властной элиты в Бурятии оживилась политическая жизнь, но ее характерной особенностью стали все те же «красные флажки» боязни массовых акций. За все 90-е годы, например, бурятское национальное движение не провело ни одного митинга, хотя практически сразу после обновления местной власти на повестку дня встал вопрос о воссоединении Бурятии с отторгнутыми округами и районами. Вся митинговая активность 90-х творилась демократами, экологами, профсоюзами, коммунистами и русскими национальными организациями, но ни разу на моей памяти и по моей субъективной оценке это не было хоть сколько-то драматично вплоть до 1998 года. Даже в дни путча в августе 1991-го демократы сумели собрать на площади Советов лишь довольно чахлый, но все же настоящий митинг, а русские организации, выступившие уже после драки за отставку В. Саганова и С. Булдаева с постов премьера и председателя Верховного Совета, не смогли наскрести людей и на это. Я посетил пару акций на площади, на которых Забайкальский Союз русского народа и примыкающие организации поднимали в ту пору еще малоизвестный, а ныне популярный у неонацистов имперский флаг, и отметил, что прохожие спешили мимо, не подходя к активистам, чтобы хотя бы поинтересоваться их целями.
На ступеньках у трибуны на площади Советов сиротливо тусовалось два десятка черносотенцев из «имперских» обществ, но зато их идеи звучали со страниц почти всех газет. Один казачий атаман, подвизавшийся на тучной имперской ниве, перед тем, как быть осужденным за рэкет, опубликовал целый цикл статей в главной газете Бурятии. В конечном итоге фактически то же самое, что озвучивали местные «имперцы», прозвучало на центральном российском телевидении, не поленившимся снять почти часовой фильм о Бурятии. Это был воистину поразительный выхлоп от столь микроскопических акций, проведенных такими же микроорганизациями. Напомню, что в те дни митинг в центре города можно было собрать совершенно спокойно, без нудной процедуры разрешений и уведомлений, без малейшего опасения силового разгона.
1998 год. «Атлас тибетской медицины»
Наконец, наступил 1998 год и набрала обороты история с «Атласом тибетской медицины», вывоз которого на выставку за рубеж обеспечил лично президент Бурятии и милицейский спецназ. Как и все завершившиеся протестами скандалы, этот тоже имел длительную предысторию, которую мы можем напомнить очень кратко и в основном по материалам издания «КоммерсантЪ». По словам онлайн-версии газеты при возникновении идеи о вывозе раритета на выставки в США сразу же имели место странности в договоре, выразившиеся в том, что английский и русский тексты договора имели равную юридическую силу, при этом перевод на английский осуществляет одна из подписывающих сторон, а именно фирма Pro-Culture. Иными словами, одна сторона может написать что угодно в одном из текстов и это будет иметь такую же силу, как и понятный другой стороне текст. Далее обнаружилось (хотя узкому кругу организаторов это было известно с самого начала), что бурятская сторона получает за год выставок «Атласа» смехотворные сумму в 20 тысяч долларов и 10% от продажи музейных буклетов и каталогов. Размеры этих 10% можно приблизительно представить, имея в виду, что Pro-Culture получает от одного американского музея около 20 тыс. долл., а выставка на момент весны 1998 года планировалась в трех или четырех городах. Насколько можно понять, даже сумма в 20 тыс. не является еще именно доходом от буклетов. Таким образом, денежная сторона вопроса повисла в воздухе и была прояснена директором музея, в котором хранился «Атлас», Маргаритой Романовой в таких словах:
«Какие деньги? Наш Атлас с 1934 года валялся в запасниках и никого не интересовал. Не было денег и на его реставрацию. А тут американцы готовы привести его в порядок. Что нам еще надо?»
Сюжет телеканала «Тивиком», Улан-Удэ. 1998 год.
Зато директор музея получал возможность выехать в США на открытие выставки в каждом из четырех городов. Кроме всего прочего, в контракте не было никаких гарантий американской стороны на сохранность и возврат «Атласа». Неудивительно, что все это вызвало колоссальное возмущение сначала отдельных работников культуры Бурятии, затем – буддистов. В этой ситуации президент Потапов отменяет вывоз «Атласа». Казалось бы, проблема закрыта, но не тут-то было. Внезапно выяснилось, что неустойка за срыв контракта составляет не 20 тыс. плюс доход от продажи буклетов, а сумму в пять миллионов долларов.
Размер неустойки впечатлил даже правительство РФ и попутно поставил вопрос о доходах Pro-Culture от «Атласа»; газеты стали приводить суммы в районе 800 тыс. долларов. В дело вмешались столичные чиновники, «КоммерсантЪ» называет фамилии тогдашнего и.о. зампреда правительства Олега Сысуева, замминистра культуры РФ Павла Хорошилова и и.о. министра культуры Татьяны Дементьевой. Катализатором необыкновенного возбуждения в правительстве РФ та же газета называет Лидию Нимаеву, «железную леди» потаповского правительства. По версии журналистов издания, на президента Бурятии было оказано давление сверху. «Министерство культуры в Москве признало контракт соответствующим законодательству и утвердило его» – писал «КоммерсантЪ» в мае 1998 года. Во всяком случае, в своих интервью федеральные чиновники называли «Атлас» федеральной же собственностью, к которой бурятский народ имеет достаточно косвенное отношение.
Мне по сей день кажутся странными попытки представить протесты лам во главе с хамбо-ламой Дамбой Аюшеевым как часть политической предвыборной интриги. Сопоставляя различные данные, нельзя не видеть, что изначально конфликт разгорался в весьма далеких от президентской гонки сферах и предвидеть его смещение в эпицентр политической борьбы мог разве что уникально одаренный аналитик. Да и голые цифры и строки контракта не оставляли возможностей закрыть глаза на происходящее, особенно в том случае, когда эти глаза принадлежали главе еще немалой на то время буддийской общины. Коль скоро он получил информацию, затем публично выступил, демонстрируя владение ею, у него не оставалось иных путей, как действовать сообразно своему знанию о происходящем вне зависимости от выборов или персоналий во власти.
Пикет
В апреле Леонид Потапов отменяет свой запрет на вывоз «Атласа» и получает в ответ бессрочный пикет лам у дверей музейного хранилища. В начале мая Потапов очутился в загоне, из которого маячили два выхода, каждый с перспективой прорываться с боем. У одной двери его поджидали большие люди с большими возможностями и с бумагами, на которых стояли цифры в миллионы долларов. У другой двери стоял пикет в два-три десятка монахов и верующих.
Как раз в эти майские дни я прилетел на родину из Москвы, имея довольно поверхностные представления о происходящем. В курс дела я войти так и не успел, как разразилась гроза – Леонид Потапов выбрал свою дверь. Ближе к полуночи майского дня «Пульс-радио» передал сообщение о том, что перед зданием МВД стоит грузовик с СОБРом и штурм хранилища возможен в любую минуту. После этого трансляция «Пульса» неожиданно прекратилась. Как выяснилось позднее, им просто вырубили электричество.
Тогда я только в самых общих чертах знал о ситуации вокруг вывоза «Атласа» и даже представить себе не мог, как много людей вняли призыву хамбо-ламы защитить реликвию. Утром я по своим делам зашел в редакцию «Информ-Полиса» и в кабинете владельца издания Вячеслава Дагаева обнаружил его самого с красными от недосыпа глазами и в компании пепельницы с огромной горой окурков. Он устало махнул рукой на дела, приведшие меня к нему, и начал говорить о растоптанной сапогами СОБРа дружбе народов и вдруг, видя мое недоумение, прервался: «Кажется, вы не в курсе событий?». Я объяснил, что только прибыл в Улан-Удэ. И тогда на меня вылился поток информации, от которой, признаюсь, я испытал шок. Все в тот день услышанное я вскоре увидел в свежем номере «Информ-Полиса».
Как выяснилось, людей, готовых защитить «Атлас» от вывоза в США, оказалось намного больше, чем горстка лам и мирян у дверей хранилища. Достаточно много верующих дежурило с ламами на пикете, правда, большая их часть к ночи расходилась по домам, как будто наступление темноты должно было остановить спецназ. Тем не менее, значительное количество верующих в разных концах города держали наготове личные автомобили, кроме того, постоянный пикет дежурил и в аэропорту. Позднее журналисты узнали о том, что Потапов приказал министру внутренних дел Калашникову обеспечить вывоз «Атласа», но тот отказался без письменного распоряжения президента. Как ни странно, но Потапов таковую бумагу, разрешающую применение силы, подписал. МВД, получив карт-бланш, провело штурм хранилища, набежав на ламский пикет с собаками и дубинками, причем кадр, где лежащий на земле человек получает удар дубинкой от сидящего на нем служителя закона, обошел все основные телеканалы страны. Перед этим, как уже было сказано, технично обеспечили прекращение трансляции «Пульс-радио», а в последующие дни прикрыли и телекомпанию, снявшую разгон. Вопреки всем ожиданиям «нейтрализация» ламского пикета прошла без долгих переговоров, за время которых протестующие надеялись успеть созвать народ.
Погоня
Далее началось самое захватывающее – погоня. По словам «Информ-Полиса» часть верующих успела своевременно узнать о состоявшемся штурме и бросилась на своих автомобилях на перехват грузовика с «Атласом». Очевидцы рассказывали, что где-то на ул. Борсоева люди смогли нагнать грузовик. Однако на селенгинском мосту сразу за проехавшим грузовиком встал поперек дороги некий автобус, водитель которого разводил руками, дескать, сломался. Погоня безнадежна встала в необыкновенной полуночной пробке. Оставалась надежда на пикетчиков в аэропорту. К утру выяснилось, что грузовик с «Атласом», не заезжая в аэропорт, проследовал в Иркутск, где реликвию беспрепятственно погрузили в самолет.
Была еще одна подробность, которую многие передавали и я даже видел ее на нескольких сайтах, но подтвержденной ее пока не считаю. Тем не менее, упомяну, что рассказывали, как в какой-то момент грузовик с «Атласом» не мог проехать, потому что люди ложились под колеса. Перебирая весь сюжет от штурма до эпизода с пробкой на мосту, прихожу к выводу, что единственным местом, где такой факт мог иметь место, остается территория близ музейного хранилища, т.е. нынешнего Одигитриевского собора. А случиться это могло сразу после погрузки «Атласа» в том случае, если некоторые экстренно прибывшие верующие успели до выезда злополучного грузовика. Был такой факт или не был, но слышали о нем многие и никто особо не сомневался в его правдивости, что показывает хотя бы степень готовности людей отстаивать свои убеждения.
На следующий после разгона день у стен администрации появились пострадавшие накануне ламы, причем один хуварак ходил в наручниках, которые с него, видимо, забыли снять. По идее некоторые миряне пострадали не меньше лам, но мирских участников пикета я там не заметил или не обратил внимания. Стоял погожий день долгожданной весны, площадь Советов заливало солнечным светом и картина с устало сидящими на бордюре побитыми буддийскими монахами казалась сюрреалистичной. Сама по себе она не пугала, но в нее ужасно не хотелось верить. Тогда, в 1998 Ельцин уже вовсю закручивал гайки в отношении региональных элит, но дубинки против демонстрантов все еще казались невероятной дикостью из темного прошлого. Оговорюсь, что не считаю монахов имеющими больше прав на свое мнение, чем заводской рабочий или школьная учительница, но психологически мы как-то успели привыкнуть к мысли, что милиционер не поднимет руку на священнослужителя. Никто еще не мог предположить, что Бурятию эпоха дубинок накрыла на несколько лет раньше чем всю страну.
Потапов заклеймил бурятский национализм
Так начинался день после разгона. Или так начиналась другая эпоха. Телевизор имел глупость или тонкую хитрость битый час или два показывать свежайшие эмоции людей, испытавших на себе поступь нового порядка. Разумеется, там бурлили тонны обид, приправленные то слабым владением русским языком, то наоборот – очень сильным владением. Выглядело это не очень красиво, а главное – не очень убедительно. Митинг же, состоявшийся позднее на площади Советов, хотя и собрал немало людей, прошел вопреки всем ожиданиям исключительно мирно и очень быстро завершился.
Не знаю, что сыграло решающую роль в ускоренном сворачивании протестов, но они были вялыми и как-то не гармонировали с решительным настроем верующих до вывоза «Атласа». Хамбо-лама довольно быстро заявил, что не требует продолжения разбирательств, в свою очередь прокуратура закрыла дело против него, и страсти понемногу улеглись. Потапов по сложившейся традиции заклеймил бурятский национализм, перетряс избирком, вновь выиграл президентские выборы, и жизнь потекла дальше под любимым лозунгом эпохи – «стабильность любой ценой». Лишь некоторые обратили внимание на пусть и краткий, но удивительно боевитый настрой определенной части обычно кротких буддистов. Майские события 1998 года стали первыми после распада СССР массовыми выступлениями в Бурятии, всерьез напугавшими власть, и участниками протестных действий были не коммунисты, не националисты, а последователи учения Будды.
В завершении стоило бы провести некоторый анализ описанных событий, но, скорее всего, более уместным будет сделать это позже, когда со своими поправками, дополнениями, опровержениями, выскажутся люди, непосредственно участвовавшие в них, благо таковых вполне хватает. Пока же можно отметить отдельные самые очевидные моменты. К 1990 году народу реально надоело политическое болото, дефицит, монополия КПСС, активным гражданам хотелось перемен, и в образе обкома партии и его главы воплотилось все негативное и застойное. При этом, не была вполне едина даже партийная номенклатура. К 1998 году в силу разных причин в образе Потапова вновь воплотилось все то же политическое и экономическое болото, а ситуация с «Атласом» стала просто поводом к выражению недовольства. Однако недовольные использовали только повод, а едва «Атлас» оказался вывезенным, протест, как сейчас модно говорить, «слили» его лидеры. В отличие от 1990 года никакого раскола в стане Потапова не произошло.
По большому счету действия различных чиновников вокруг «Атласа тибетской медицины» сегодня выглядят таким же нагромождением глупости на жадность, как и действия властей Украины, за два месяца создавших самим себе изумляющее своей обширностью и глубиной пространство для протестов. Но, если в Украине лидеры оппозиционных партий всего лишь изо всех сил догоняли протестующих (и, к слову сказать, так и не вполне догнали), то в Бурятии роль известных личностей была исключительно высокой и без их участия протесты в тот период развиваться не могли. Однако я бы не спешил в тысячный раз повторять тезис о том, что «россияне – не украинцы» и «буряты – не такие». Дело в том, что 2000-е годы показали нам теоретическую возможность массовых выступлений и без каких-либо заметных лидеров общенационального масштаба.
800 задержаных
Первым звоночком тут стало стихийное выступление молодежи Улан-Удэ против предполагаемого празднования неонацистами дня рождения Гитлера в апреле 2002 г. В тот вечер одних только задержанных милицией было 800 человек, что дает представление об общей численности вышедших на улицы города. В последующие годы были массовые выступления жителей самовольно построенных поселков против сноса их жилья. Тогда народ вставал кольцом вокруг избушек, предназначенных к сносу, перекрывал федеральные трассы, митинговал на площади Советов и во многом добился своего. В общей сложности готовы были бунтовать десятки тысяч человек, и с самого начала там не было ни лидеров, ни сочувствующих политических сил. Лишь на подъеме протестов к ним подключились деятели партии «Яблоко», которым удалось перенаправить в легальное русло часть негодования. Но ни «яблочники», ни отдельные деятели из буддийского стана так и не смогли (если вообще хотели) возглавить стихийное по своей сути движение.
Это совсем недавняя история, требующая отдельного изучения, но в целом два примера из «нулевых» продемонстрировали и намного больший накал, чем в 90-х, и в корне новые методы информирования и организации. Тот факт, что оба события, особенно первое, прошли в сущности мимо верхнего эшелона политического истеблишмента, повлиял на его оценки потенциала собственного народа. В дни выступлений жителей самовольных поселков только небольшая и, надо полагать, хорошо информированная по долгу службы часть обитателей площади Советов поняла происходящее, и дала понять Москве, что в Улан-Удэ как раз тот случай, когда надо пойти навстречу людям. Решение вряд ли принималось в Улан-Удэ, в благоустроенном центре которого лишь немногие поняли, с чем столкнулись.
По сей день редко кто из обитателей властных коридоров Улан-Удэ вспоминает те события, когда речь заходит о потенциальных массовых протестах. Допускать возможность выступлений в Бурятии не особенно выгодно сегодняшней политической элите, поскольку в ее среде категорически мало персон, способных как возглавить внезапную вспышку народного недовольства, так и, что особенно важно в глазах федералов, остановить ее своим авторитетом. Надо сказать, что обыденная и в принципе логически объяснимая ставка федералов на кротких и не харизматических функционеров приводит к удивительно быстрому поражению власти в условиях неожиданной экстремальной ситуации. В принципе именно это иллюстрирует полная беспомощность назначенных из Киева губернаторов в западных и центральных областях Украины, посыпавшихся как костяшки домино в течение всего нескольких суток. Что характерно, по настоящему огромной катастрофы в областях ничто будто бы не предвещало, ведь там власть брали относительно небольшие региональные майданы численностью от полутора до пяти тысяч человек. Для адекватного же сравнения реальных протестов в Украине и потенциальных – в российских регионах, разумеется, следует ориентироваться не на Киев, а на развитие событий, например, в Полтаве или Тернополе.
Источник: kommersant.ru
В сюжете: митингевромайдан