"Борьба с кланами по-российски". Почему приход Васильева в Дагестан ничего не изменит
Среди регионов, подвергнувшихся масштабной губернаторской ротации, есть республика с проблемами как в Бурятии.
Российский губернаторский корпус переживает масштабную ротацию. За последние несколько дней сменилось десять региональных руководителей. Но кадровое решение по Дагестану в этом ряду стоит особо. Вместо Рамазана Абдулатипова главой республики назначили Владимира Васильева, лидера фракции «Единой России» в Госдуме.
Политик, не родившийся и не живший в Дагестане, будет руководить крайне сложной республикой, перегруженной социально-экономическими, этнополитическими и религиозными проблемами, где к тому же активны террористические группировки – прежде всего «Вилаят Кавказ», аффилированный с запрещенным в России «Исламским государством».
Варяжская технология
Дагестан всегда играл на российском Кавказе особую роль. Эта республика самая большая на Северном Кавказе, она единственная имеет выход к морю и граничит и с Грузией, и с Азербайджаном. С тремя миллионами населения, Дагестан – самый многоэтничный регион в России. Там проживает несколько десятков этносов: от относительно крупных (аварцы, даргинцы, кумыки) до совсем малочисленных, порой составляющих всего несколько или даже одно село (кубачинцы). При этом Дагестан единственная в РФ национальная республика без титульной этнической группы, а само его название переводится на русский как «страна гор».
Именно эта республика является, пожалуй, самым ярким примером процесса постсоветской реисламизации. В течение двух десятилетий после распада Советского Союза количество мечетей в Дагестане увеличилось в 60 раз. Впрочем, эта статистика не передает всех нюансов и сложностей дагестанского религиозного возрождения. И в общественной жизни, и просто в быту исламский фактор стал играть значимую роль, и любому руководителю Дагестана неизбежно придется с этим считаться.
Назначение в Дагестан Владимира Васильева и так вызвало наибольший интерес среди всех губернаторских перестановок, а тут еще сам новый глава региона выступил с яркими заявлениями. Так, Васильев уже пообещал Дагестану щедрую финансовую поддержку Москвы и кадровую политику, жестко не привязанную к принципу этнического квотирования. Активно обсуждают тему противостояния протеже Кремля и дагестанских кланов, а также возможную перезагрузку всей управленческой системы республики.
Между тем если вспомнить, при каких обстоятельствах четыре с лишним года назад Дагестан возглавил Рамазан Абдулатипов, то обнаружится немало общего. Хотя Абдулатипов, в отличие от Васильева, и родился в Дагестане (он этнический аварец из Тляратинского района), главных высот в своей карьере он добился за его пределами. В разные годы он был завсектором в ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета и Госдумы, сенатором от Дагестана в Совете Федерации, вице-премьером федерального правительства, министром, российским послом в Таджикистане.
Выдвижение Абдулатипова в январе 2013 года подавалось Кремлем как новый курс, нацеленный на наведение порядка в Дагестане, борьбу с клановостью и приватизацией государственной власти. Фигура нового руководителя рассматривалась как объединяющая для всех, кто устал от господства неформальных порядков и теневой политики.
И действительно, Абдулатипов стремился обновить республиканскую элиту, удалив из нее немало ранее неприкосновенных тяжеловесов. Свои посты покинули такие влиятельные политики, как мэр Махачкалы Саид Амиров, глава Дербента Имам Яралиев, руководитель Пенсионного фонда РФ по Дагестану Сагид Муртазалиев. И все эти отставки прошли на фоне громких уголовных дел, обысков, а задержание Амирова вообще проводилось как в кино.
Но через четыре года проблемы клановости, непотизма, коррупции, а также террористическая угроза все равно никуда не исчезли. И уже окружение Абдулатипова стало мишенью для обвинений в управленческом протекционизме.
Поэтому нынешние надежды на быстрый прорыв с помощью «варяжской технологии» выглядят как минимум наивными. Тем более что сама эта технология не нова и для Дагестана, и для Северного Кавказа в целом. Можно вспомнить непростой опыт по десантированию Юнус-бека Евкурова в Ингушетию и Юрия Кокова в Кабардино-Балкарию. Оба строили карьеру не у себя дома, а в федеральных структурах, первый в Минобороны, а второй – в МВД.
Спектр проблем
Вообще, представление о том, что главная проблема Дагестана – это пресловутые кланы, во многом ложное. Оно растет из неоправданного отношения к республике как к отсталой национальной окраине, где все вопросы решают всемогущие кланы, а приструнить их под силу только крепкому назначенцу, не имеющему связей с местной элитой.
Изъяны этой схемы очевидны даже при поверхностном рассмотрении. Взять хотя бы то, что представители этих самых «кланов» не первый год участвуют не только в региональной, но и в общероссийской политике, а выходцы из Дагестана представлены в структурах и исполнительной, и законодательной власти федерального уровня. Никакого непроницаемого барьера между «отсталым» северокавказским регионом и «передовой» Москвой просто не существует.
Более того, прежде чем произносить популярное слово «клановость», стоит понять, какие условия сделали востребованным именно этот тип властных отношений. И осознать, что неправовые и неформальные принципы управления появились в регионе совсем не из-за каких-то его этнографических особенностей. Они стали результатом сложных трансформаций новейшего времени.
Из-за острого дефицита земли и до сих пор не закончившегося процесса переселения людей с гор на равнины и из сел в города дагестанское общество столкнулось с размыванием традиционных этнических ареалов. Принципы частной собственности в регионе утверждаются в непростой конкуренции с представлениями об исключительной «этнической собственности» на землю, по которым представители «своего народа» имеют преференции при доступе к имущественным и властным ресурсам на той или иной территории.
Добавим к этому реисламизацию, которая разделила дагестанское общество (вроде бы относительно гомогенное с конфессиональной точки зрения) на сторонников суфийского ислама, умеренных салафитов (тех, кто не признает юрисдикцию официального Духовного управления мусульман Дагестана) и радикальных джихадистов.
В Дагестане сложнейшие социально-политические процессы развивались без должного контроля со стороны государства, а светский суд и правоохранительные структуры не гарантировали защиты и безопасности. Поэтому на первый план вышли разные группы влияния, выстроившие систему общественных отношений и политический порядок по своему усмотрению. И не просто выстроили, но и наладили свой диалог с федеральными структурами.
При этом не раз и не два они оказывали существенную поддержку российскому государству, как это было, например, в 1999 году во время вторжения Басаева и Хаттаба в Дагестан, не говоря уже о других менее громких случаях. В этих сложных ситуациях почему-то не было желающих порассуждать про северокавказскую архаику и необходимость борьбы с клановостью.
Действительно, Дагестан прочно удерживает первое место по количеству террористических атак и криминальных инцидентов. По этим показателям он обошел Чечню еще в 2005 году. По данным интернет-проекта «Кавказский узел», который много лет исследует статистику вооруженного насилия на Северном Кавказе, в 2016 году количество инцидентов в Дагестане выросло по сравнению с 2015 годом на 12%, а количество пострадавших в них – на 28%.
Дагестанские конфликты самые сложные и запутанные на Северном Кавказе. С одной стороны, в регионе хватает межэтнических противоречий. Их острота заметно снизилась по сравнению с девяностыми, когда из-за политической либерализации и реабилитации репрессированных народов обострилось немало взаимных претензий, но и сегодня они дают о себе знать.
Если в первые постсоветские годы межэтнические конфликты были своеобразным «отложенным счетом» к истории, то сегодня они возникают вокруг новых проблем – прежде всего земельных. Например, на Общероссийском съезде ногайского народа, состоявшемся 14 июня 2017 года в селе Терекли-Мектеб, в первую очередь обсуждали право распоряжаться муниципальными землями в зоне ведения отгонного животноводства.
С другой стороны, к межэтническим проблемам добавился внутриисламский конфликт. И тут представители официальной власти, вместо того чтобы играть роль арбитра, гораздо чаще прибегают к административно-силовому давлению. Попытки наладить диалог между Духовным управлением республики и умеренными салафитами, предпринятые в 2012 году, в период руководства Абдулатипова прекратились.
Здесь любой глава республики сталкивается с непростым выбором. Сам по себе диалог с неофициальным исламом уже воспринимается как уступка радикалам и даже террористам. Но в республике, где мусульманское население составляет более 90%, а роль религии в повседневной жизни растет, невозможно ограничиться одними спецоперациями, не пытаясь при этом маргинализировать экстремистов и привлечь к мирному строительству умеренные силы (хоть и критически настроенные по отношению к чиновничьему и религиозному истеблишменту).
Наконец, говоря о линиях конфликтов в дагестанском обществе, нельзя забывать и о противоречиях между местными элитами и «московскими дагестанцами». То есть теми, кто сделал успешную карьеру в российской столице, но хотел бы оказывать влияние на процессы на исторической родине.
Вряд ли в дагестанских условиях можно автоматически применить опыт Чечни, который, несмотря на определенные издержки, кому-то кажется успешным. В первые месяцы правления Абдулатипова в Дагестане ходила шутка, что «Рамазан пытается стать Рамзаном». Не получилось. И вряд ли у кого-то получится, просто в силу гораздо большей мозаичности этой республики по сравнению с любой другой.
Никуда не денутся и пресловутые кланы, ибо они давно стали частью общероссийского управленческого процесса. Другой вопрос – минимизация неформального влияния при принятии важных государственных решений. Но в любом случае было бы наивно полагать, что «исправление» Дагестана и его модернизация возможны без принципиальных изменений в общероссийской системе власти в целом. А без этого любая попытка кадровой революции обречена стать ремейком печально знаменитых узбекского или ростовского дела времен развитого социализма.
Фото: Евгений Разумный / Ведомости
Источник: carnegie.ru
В сюжете: регионыРоссиякланыполитические кланыВладимир ВасильевДагестан