Евразийство нового века
В России и у её евразийских союзников сейчас преобладает консервативное мировосприятие, стремление самосохраниться в текущем состоянии. Но для того, чтобы сохраниться, нужно радикально измениться.
В наступившем и следующем году мы будем отмечать столетие евразийства. Точкой отсчёта его истории можно считать публикацию в 1920-м году в Софии политического эссе Николая Трубецкого «Европа и человечество», последовавшую реакцию на него в статье Петра Савицкого «Европа и Евразия» и публикацию сборника «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев», объединившего этих двух авторов, а также Петра Сувчинского и Георгия Флоровского в 1921-м году.
Столетие идеи – хороший повод, чтобы подвести некоторые итоги, порефлексировать о её успешности, если таковую можно диагностировать, а также поразмышлять о перспективах. Об успешности евразийства можно судить в сравнении с панъевропейской идеей, с которой у него наблюдается удивительный синхронизм. Действительно, появление программных документов евразийства и европеизма было почти одновременным. Основание Панъевропейского союза и издание манифеста Рихарда Куденхове-Калерги «Пан-Европа» относится к 1922—23 годам.
Примечательно, что европейскую идею формулирует аристократ смешанного австрийско-японского, т.е. «евразийского» происхождения, а первые евразийцы происходили из русско-литовских и польских дворянских родов.
Жизненные пути панъевропейцев и евразийцев были резко контрастными. Запреты и преследования нацистами для первых не стали фатальными, в отличие от Николая Трубецкого. Панъевропейцы спокойно пережили войну, приобрели влиятельных сторонников в лице Габсбургов, стали членами Европарламента, а многие евразийцы попали в Советском Союзе в заключение и не пережили его. Хотя Петра Савицкого это не сломило, он не озлобился, ни в чём не обвинял советскую власть и передал эстафету евразийской идеи также сидевшему Гумилёву.
Создание реальной Пан-Европы — Европейского союза начинается только после краха Третьего рейха. Именно в 1945 году Александром Кожевым (Кожевниковым) был написан визионерский трактат «Латинская империя. Набросок французской внешней политики», в котором продолжаются и конкретизируются панъевропейские идеи с поправкой на новую послевоенную реальность.
Кожев – это фигура, по-своему объединяющая евразийство и европеизм. В 1929 году он напечатал небольшую заметку в парижской газете «Евразия» с названием «Философия и В.К.П.», где, по сути, приходит к выводу о диалектическом тождестве русского коммунизма и евразийства, возникших на руинах старого мира и отживших форм культуры. Кожев был не только проницательным аналитиком, но в 1940–60-е годы ещё и влиятельным «серым кардиналом» в министерстве внешнеэкономических отношений Франции, определяя политику этой страны при создании общеевропейского рынка и торгово-экономической архитектуры будущего Европейского Союза.
ЕС начинался в 1951 году с создания странами западноевропейского ядра Европейского объединения угля и стали, к которому в 1957 году добавляется Европейское экономическое сообщество. В 1967 году из них, а также Европейского сообщества по атомной энергии образуется Европейского сообщество, которое после распада СССР в 1992 году преобразуется из сугубо экономического уже и в политическое объединение – Европейский Союз.
Евразийство вышло на перспективу практического воплощения только после распада Советского Союза, отношения с которым у большинства евразийцев (Петра Савицкого, Льва Карсавина, Льва Гумилёва), несмотря на признание СССР современной им формой «евразийской» государственности были сложными и противоречивыми, а сами идеи в условиях господства догматического марксизма не могли иметь никакого официального признания.
Таким образом, евразийство, на наш взгляд, стало в рамках русской и других близких культур мощной интеллектуальной традицией, преемственной школой мысли, безусловно, не единственной, но весьма заметной и влиятельной. Оно не стало идеей-правительницей идеократического государства, как об этом мечтали его отцы-основатели, но и не оказалось совершенно бесплодным или абортивным, как многие другие идеологические проекты.
В современной России евразийство является если не мейнстримом, то популярным, признанным, разнообразным умонастроением и мировосприятием, созвучным поиску и определению новой Россией своей особой судьбы и места в глобальном мире. В наше время, видимо, только так, а не в качестве единственного обязательного для всех учения, и возможно представить существование и развитие настоящей живой идеи.
Евразийство – неотъемлемый элемент современной русской идентичности и геополитической практики. И в этом – главный итог первого евразийского столетия.
За это время евразийцы проанализировали и обосновали с точки зрения географии, геополитики, экономики, политэкономии, правоведения, истории, культурологии, этнологии, лингвистики существование аутентичной цивилизационной платформы России—Евразии, выявили её границы как Евразии в узком смысле и существенные отличия от Европы.
Евразийство долгое время находилось в интеллектуальном резерве и стало связующим звеном между советской и постсоветской эпохой, позволяющим если не избежать глубоких исторических и геоэкономических разрывов, то хотя бы смягчить их последствия и переосмыслить общность нашего большого пространства в новых формах.
В сравнении с панъевропейской идеей, евразийству было сложнее и легче одновременно: сложнее, потому что свободно распространяться оно могло только с конца 1980-х, легче, потому что ему не понадобилось собирать разрозненные национальные государства в новую общность с нуля, до сих пор остаётся значительный советский фундамент, и опять сложнее, потому что новообразованные государства ещё не перегорели приматом национального суверенитета перед общим интересом.
В любом случае, евразийская программа-минимум выполнена – ЕАЭС образован, и при всех известных проблемах и недостатках, довольно успешно функционирует.
Какими же должны быть цели и задачи евразийства для своего второго века?
Евразийство, безусловно, будет иметь прикладное значение для решения важных внутренних задач. В России – для интеграции разнородных этнокультурных и религиозных элементов в единую нацию, натурализации трудовых и иных мигрантов, происходящих преимущественно из Центральной Азии и Закавказья, т.е. в конечном итоге для стабилизации демографической ситуации, потому как без привлечения этого ресурса, сохранение демографического потенциала страны будет проблематичным.
Евразийство – естественная концептуальная структура, в рамках которой можно избежать крайностей этнического национализма и провального мультикультурализма, создающего гетто и замкнутые диаспоры.
В Казахстане евразийство – единственная реальная альтернатива националистическому пантюркизму, исламскому фундаментализму и иллюзорному западничеству, позволяющая сохранять межнациональное согласие и собственную идентичность.
В Беларуси, адаптированное и приближённое к местным условиям евразийство, – необходимый противовес конкурирующему европеизму, имеющему тенденцию к усилению, особенно среди молодёжи, чреватому сменой геополитической ориентации, потерей основных рынков и слому государства.
В Армении и Кыргызстане участие в евразийской интеграции – практически единственная возможность экономического роста, преодоления узконационального горизонта и изоляции, не оставляющих шанса на развитие.
Далее следует институциональное развитие в рамках существующих структур ЕАЭС, Евразийской экономической комиссии, ОДКБ. Это технократическая задача: углубление экономической интеграции, промышленной кооперации, внедрение единых подходов, технических и социальных стандартов. Принятие новых участников: Узбекистана, Таджикистана, Молдовы, Азербайджана, Монголии, создание зон свободной торговли с третьими странами. Выход на валютный союз и коллективную евразийскую валюту.
Формирование наднациональной евразийской бюрократии, из чего следует уже гуманитарная задача – взращивание и культивирование общей евразийской идентичности, дополняющей и расширяющей национальную. Эта задача достижима только средствами «мягкой силы», общественной дипломатии и культурной политики при поддержке проевразийских элит и наднациональной бюрократии. Сейчас она не осознаётся в должной степени как актуальная, но по мере смены поколений в каждой из стран ЕАЭС она будет всё более очевидной. Необходимо нечто связующее между странами и народами помимо экономики.
Будущий Евразийский Союз должен приобретать черты политического и военного объединения, а национальным элитам необходимо вырасти до понимания делегирования и объединения суверенитета. Иначе они не сохранят свою власть и государственность, не обеспечат безопасность собственную и граждан своих стран.
В качестве общей теоретической и практической задачи – преодоление тех границ и рамок, которые были заданы в первоначальном евразийстве, то есть переход от объединения Евразии in sensu stricto, России—Евразии, ограниченной пространством бывшего СССР и Российской империи к Евразии in sensu lato, Большой Евразии, объединяющей не только Северную Евразию, но и сопрягающей разные евразийские миры: восточнославянский, тюркский, иранский, арабский, китайский, индийский, европейский и другие.
Должен быть сформулирован комплементарный ответ на китайский проект «Пояса и пути», европейскую интеграцию, региональные притязания Турции, Ирана. Месторазвитие должно расшириться и объять весь евразийский континент. Не всё получится сразу, нужно видеть далёкую цель и двигаться к ней постепенно. В конце концов, «наш великий и суровый отец Чингисхан» и его соратники имел замысел, не ограниченный только внутренней Евразией, он включал всю евразийскую ойкумену: Русь, Китай, Персию, Турцию, Западную Европу.
Российско-китайское стратегическое сотрудничество, спасение Сирии, сближение с Турцией, необходимость деэскалации ситуации вокруг Ирана задают контуры новой евразийской задачи. Россия—Евразия уже не может быть автаркичным мир-экономикой по типу СССР, но ключевым элементом, сердцевиной «интеграции интеграций» в Большой Евразии, которую ещё нужно представить в теории и на практике.
В качестве примера можно упомянуть дальнейшую судьбу Сирии. Для России она стала не только местом успешного использования новой армии и подходов к ведению войны, но и уникальной точкой входа в сложнейший регион Ближнего Востока. И этот вход по мере стабилизации Сирии и усиления влияния России в регионе будет расширяться, что потребует уже идеологического, культурного осмысления, как в своё время это было с «греческим» проектом Екатерины II или послевоенным панславизмом Сталина. В идеале ЕАЭС нужно расширять, включая Сирию.
Союз с Европой желанен, но вряд ли возможен скоро. Европейский Союз должен пройти свои этапы глубокого переформатирования и преобразования, которые совместимы с тем, что происходит в Евразии. Пока Европа к этому не готова и идейно немощна для поворота на Восток.
Но по мере ослабления евроатлантической связи, развития России и Китая она будет притягиваться в эту сторону, хотя и будет пытаться притянуть к себе на прежних условиях. Этого допускать нельзя. Время исключительного доминирования Запада и Европы прошло, мир будет объединяться по другим принципам.
Евразийство как концепция, объяснившая союз леса и степи, симбиоз восточных славян и тюрко-монгольских народов, должно сделать шаг вперёд и найти общую платформу если не для союза, то для сближения с Турцией, Ираном, Китаем, Индией, в перспективе – с обновленным ЕС. Проще всего это делать через общие экономические, технологические, логистические проекты, систему безопасности и стандартов. Но за этим неизбежно последует сближение людей, идей и культур. Евразийство должно стать методологией и метаязыком в этом процессе.
Тот, кто первым создаст работающий «интеграл» для него, сможет обеспечить себе и своей культуре место в будущем. Это как римляне передавали своё право и идею империи германцам и кельтам, прорастали в их сознании душах, культурах и государствах, также делали персы и китайцы, сохраняя себя и перемалывая чужеземцев.
Для русской культуры и идентичности – это безусловный вызов, обусловленный опасением быть лишёнными доминирующего положения или даже подавленными иными культурами с более древней традицией и многочисленными носителями.
Сейчас время собирать камни, но придёт время и разбрасывать. У России, русской культуры и идентичности есть потенциал роста и после консервативной паузы, которая не может длиться долго, должна наступить фаза рывка, прорыва, имеющего технологическое, экономическое, геополитическое и культурное измерение. Пространственное направление этого рывка, скорее всего, будет связано с Евразией, её Севером, Востоком и Югом. Для этого и понадобится евразийство нового века.
Источник: imhoclub.lv
В сюжете: евразийствоЕвропаАзияРоссияЕАЭСЕСгеополитикаполитика