Западные буряты - хроники XVIII-XIX века (часть 2)
Русская администрация, решив избежать ошибок, допущенных при начале колонизации в XVII веке, когда из-за непродуманных и жестоких действий колонизаторов бурятское население стало активно сопротивляться агрессии русских, не стала в XVIII веке производить попыток для установления более жесткого подчинения бурят. Инструкции предписывали с “начальниками верноподданных обходиться приятельски”.
Продолжение, начало: Западные буряты, хроники XVII-XVIII века.
Первые нормативные акты царского правительства относительно сибирских народов в абсолютном большинсктве касались сбора ясака,1 во внутренние отношения аборигенов государство не вмешивалось. Однако по мере упрочения русского присутствия правительство постепенно начинает изменять систему управления этими народами. В 1717 г. представители России и империи Цин подписали Буринский трактат, определивший границу между государствами.2 На его основании все племена, кочевавшие вдоль границы, были признаны подданными того государства, на территории которого они находились в момент заключения договора. Следствием договора стала “инструкция пограничным дозорщикам” Фирсову и Михалеву, данная графом С.Л. Рагузинским 22 июля 1728 г. Первоначально данная инструкция относилась только для управления бурятскими приграничными племенами. Но в начале XIX в. в общественных приговорах на неё ссылались и западные буряты,3 поскольку через некоторое время положения инструкции были распространены на все бурятские племена. В соответствии с данной инструкцией из ведения бурятских родовых властей были изъяты так называемые “криминальные” дела. Суд и расправа по малым делам по-прежнему оставались в компетенции родоначальников.
Данный договор о государственной границе и инструкция Рагузинского имели как позитивное, так и негативное значение для бурятских племен. Несмотря на то, что договор о госгранице стабилизировал приграничную обстановку и урегулировал отношения между государствами, он разделил доселе единые приграничные территории бурятских и монгольских кочевий, ограничил общемонгольские связи между Забайкальем и Халхой. Кроме того некоторые бурятские роды, в момент подписания договора находившиеся на китайской территории, не смогли вернуться на родину. Инструкция Рагузинского хоть и упорядочила русско-бурятские отношения, но в то же время ограничила компетенцию родоначальников и родового суда, тем самым существенно повлияв на обычное право, нормы которого по “криминальным” делам перестали применяться. Это не лучшим образом отразилось на обычном праве и судопроизводстве бурят.
К середине XVIII века роль глав родов и в Предбайкалье значительно усиливается, многие из них уже не считали себя связанными родовыми отношениями, приобретя сильных союзников в лице русских. М.Н. Хангалов упоминает о том, что в 1720-50 г.г. некоторые бурятские князцы имели власть казнить и вешать, и некоторые буряты показывали ему места, где по преданиям, стояли виселицы. 1 В “Скаске” 1693 г. упоминания о столь широких полномочиях князцов отсутствуют, следовательно право это появилось у бурят уже при русских. Но в то же время по Инструкции графа Рагузинского у бурят были изъяты криминальные дела. Видимо, право “казнить и вешать” было скорее произволом некоторых князцов, либо подобного права и вовсе не было, так как в исследованиях Хангалова иногда родовые легенды и предания принимают вид исторических сведений, так Хангалов указывал на наличие у бурят вида пытки, когда со спины или со щеки вырезали кожу из которой делали поводья для узды или подошвы к унтам, 1 в то время как в “Скаске” 1693 г. и прочих свидетельствах нигде не упоминается о столь жестоких наказаниях, а подобная пытка присутствует в одной из бурятских легенд, кстати, приведенной в одной из работ Хангалова по шаманизму, по которой такой пытке был подвергнут один из героев легенды.
Данная в 1763 г. Сенатом инструкция командированному в Сибирь для урегулирования ясачных сборов секунд-майору Щербачеву гласила, что “ближайшее” управление по улусам и стойбищам поручается родоначальникам, им же предоставлялась расправа по делам “тяжбенным и маловажноуголовным”, как и в инструкции графа Рагузинского2.
Род становился основной административной и хозяйственной единицей, закрепленной русскими властями, т.е. получил территориальный признак, поскольку перекочевки родов были ограничены, а после и вовсе запрещены без ведома русской администрации. Главы родов находились в непосредственном подчинении сперва воевод, затем губернаторов. Подобное сохранение традиционного управления соответствовало интересам русской администрации, поскольку раздробленными родами было легче управлять. Кроме того русская администрация, решив избежать ошибок, допущенных при начале колонизации в XVII веке, когда из-за непродуманных и жестоких действий колонизаторов бурятское население стало активно сопротивляться агрессии русских, не стала в XVIII веке производить попыток для установления более жесткого подчинения бурят.
Инструкции предписывали с “начальниками верноподданных обходиться приятельски”. Кроме того, они разрешали производить выплаты ясака не только пушниной, но и деньгами, так как выплаты ясака только пушниной тяжким бременем лежали на бурятских родах, тем более размер их постоянно повышался. Это свидетельствовало не только о сокращении добычи пушнины, но и о развитии товарно-денежных отношений между бурятами и русскими.1 С другой стороны, правительство попыталось ограничить торговлю между русскими и бурятами, ограничив вьезд торговцев в бурятские кочевья.
В 80-х годах XVIII в. в хозяйстве бурятского населения преобладало ещё кочевое скотоводство, но вместе с тем наметились уже новые элементы. Некоторые скотоводы, в особенности балаганские, кудинские и идинские буряты стали заниматься и земледелием, возрастало сенокошение, эффективность которого значительно повысилась с применением русских орудий труда, это позволяло предотвратить падежи скота в зимний период.
К концу XVIII в. относительная самостоятельность западно-бурятских родов от русской администрации все ещё сохранялась. Порядок управления, разбирательство маловажных дел, вопросы сбора ясака и пр. как и раньше оставались в компетенции бурятских родоначальников. Тем не менее, вмешательство во внутреннюю жизнь и правовые порядки бурят, положенное Инструкцией графа Рагузинского, продолжилось.
Так, на рубеже XVIII-XIX веков было характерно стремление русской администрации внедрить в массовом порядке хлебопашество среди бурят, невзирая на то, что традиционным способом хозяйствования среди бурят было скотоводство. Несомненно, буряты перенимали у русских хлебопашество, которое находилось у бурят в примитивном состоянии, был период в начале русской колонизации, когда буряты вовсе его забросили, решив, что выгоднее выменивать хлеб у русских, но уже к началу XIX в. земледелие успешно приживалось у бурят. Но правительство решило, что развитие земледелия у бурят продвигается недостаточно быстро и в 80-х годах XVIII в. в Иркутске была введена должность экономии директора, долженствовавшего наблюдать за развитием земледелия у бурят. В 1802 г. кудинскому тайше было поручено принуждать, чтобы “не один в улусах без работы не оставался, ленивцев же и ослушников штрафовать по братскому обыкновению”1
В XVIII в. в иерархии западно-бурятских нойонов появляется звание тайши, поначалу обязанности тайши не были четко определены, как и первоначально в Забайкалье, звание тайши получали наиболее лояльные и деятельные родоначальники. Поскольку институт тайшинства ранее не был известен бурятскому обычному праву, их полномочия в бурятском обществе носили ограниченный в рамках прямого дозволения характер.2 Претензии тайшей на безраздельное управление бурятскими родами постоянно оспаривались родами, поскольку эти претензии не могли получить поддержку в правовых обычаях. Русские власти пользовались таким первоначально не совсем легитимным положением бурятских тайшей, то ограничивая власть отдельных тайшей, то наоборот поддерживая отдельных тайшей, проявивших усердие и лояльность к русской администрации, даже если их полномочия бурятским обществом не признавались.3
Правовой статус новой знати в лице тайшей, а также постоянное укрепление власти родоначальников- шуленг, шло вразрез с принципами обычного права, ограничивавшего власть родоначальников, а власть межродовых начальников- тайшей по нему и вовсе не признавалась. Закрепление становившихся с каждым разом более широкими, полномочий опиралось не на обычное право, а на поддержку русской администрации. Однако администрация не шла первоначально на законодательное закрепление нового института, предпочитая использовать прямое администрирование, т.е. наделение полномочиями конкретных глав родов. В свою очередь новая знать стремилась закрепить полученные извне полномочия в обычном праве. Звания и должности передавались по наследству, хотя обычное право не отрицало возможности избрания на должность, фактически “замещение выборных должностей по наследству воспринималось как требование закона”.1
Русская администрация пыталась закрепить привилегированное положение бурятской верхушки, в частности наследование должностей, так в 1812 г. иркутским гражданским губернатором Трескиным было разработано и принято “Положение о выборе иноверческих начальников и правах их”. По данному положению предписывалось наследственное назначение на должность, причем малолетство наследника не являлось препятствием. В данном случае надлежало избрать опекуна-регента из родственников наследника. Избрание в родоначальники рядовых улусников разрешалось только при отсутствии у умершего главы рода возможных наследников. 2
Все должностные лица именовались у бурят нойонами-начальниками. Главой рода по-прежнему являлся шуленга. Его полномочия были значительно расширены, к тому же положение шуленг было первоначально более стабильным чем у тайшей, поскольку помимо легитимизации русской администрацией положение шуленги было издавна закреплено в обычном праве. Помощниками шуленги были старшины- засулы. Полагался один старшина на один улус, однако к XIX в. в ведении старшины находилось, как правило, несколько небольших улусов.1 В подчинении засула находились десятники, занимавшиеся сбором податей и служившие помощниками старшины.
Понятие “улус” было привнесено русскими из Саха, где улусом являлось территориально-родовое подразделение, т.е. не является исконно бурятским. К началу XIX в. под улусом понимали поселение в несколько соседних айлов, т.е. родовая община уже заменилась соседской. К тому же традиционное понятие айла как обособленного семейного хозяйства с развитием земледения и товарно-денежных отношений утрачивает свою силу. Улус становился эквивалентом русской деревни, айл же превратился в простое семейное подворье.
В начале XIX в. значительная имущественная и общественная дифференциация получила закрепление при раскладке податных платежей, начиная с 1819 г. бурятское население делилось на “классы по состоянию на 4 разряда”. Данный порядок санкционировал уже сложившиеся отношения по сбору податей. Согласно ему к первому разряду причислялись “самые богатые, имеющие превосходное изобилие в скотоводстве и хлебопашестве”. Второй разряд составляли “имеющие умеренное скотоводство и хлебопашество”. К третьему разряду относились “имеющие только небольшое количество пашни, сенокосов, скота” и которые непосредственно могут исправлять государственные подати и общественные повинности. И наконец в четвертый разряд входили “совершенно неимущие”. Категорию “самых богатых” составляла родовая знать и почетные родовичи. 2
1 Федоров М.М. Правовое положение народов Восточной Сибири (XVII-начало XIX в.). –Якутск, 1978.-с.9
2 Международные отношения на Дальнем Востоке.Кн.1. С конца XVII в. до 1917 г.- М., 1973.-с.37
3 История Сибири. Т.2.- Л., 1968.-с.310
1 Хангалов М.Н. Соч. т.1-с.186
1 Хангалов М.Н. Соч. т.1. – с. 187
2 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа-с. 111
1 Залкинд Е. М. Общественный строй бурят XVIII и первой половины XIX в. - М., 1970 с. 269-270
1 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа-с. 114
2 Тумурова А.Т. Обычное право бурят в монгольской правовой системе.-с.50
3 там же.-с.52
1 Залкинд Е.М. Общественный строй бурят...-с. 291
2 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа-с.145
1 История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа -с. 109
2 История Бурят- Монгольской АССР. Т.1, с.-210-211