"Тувинская элита поднимала «монгольский вопрос» для давления на Москву в своих интересах"
Красноярский историк Владимир Дацышен, специализирующийся на теме приграничной политики России, истории Тувы, взялся разоблачать труд коллеги, индийского историка Ш.К. Сони «Сибирская республика Тува», как бы указывая, что единственным научным авторитетом в ареале "Тува-Монголия" является он, спрятанный за эвфемизмом "российские исследователи". Но помимо всего, главная причина в том, что русского ученого не устраивает иной взгляд на историю Тувы, особенно в части выяснения обстоятельств тувинского выбора между Россией и Монголией в начале прошлого века.
“История российских регионов вызывает неизменный интерес у зарубежных исследователей. Однако, зачастую, иностранные историки игнорируют российские архивы и работы местных ученых. В результате возникает крайне упрощенная и значительно искаженная картина исторического развития российских регионов. В качестве примера можно привести статью известного индийского историка Шарада К. Сони «Сибирская республика Тува» The Russian regions in works of foreign researchers: «Siberian republic Tuva» of Indian historian S.K. Soni. Работа Ш.К. Сони была опубликована в переводе на русский язык в 2008 г. в сборнике материалов состоявшейся в Калькутте конференции «Россия в Азии: перспективы партнерства и взаимодействия» – начинает издалека г-н Дацышен.
Он отдает должное научной подготовке оппонируемого автора: “Статья «Сибирская республика Тува» написана не «по случаю». Ш.К. Сони является автором целой серии известных монографических исследований по истории Монголии и международных отношений в регионе [14; 15]. В частности, проблемы истории Тувы и русско-тувинских отношений он уже рассматривал в своей известной монографии «Монголо-русские отношения: от Кяхты до Владивостока» [14, p. 73-81].
И незамедлительно приступает к опровержениям:
“В ситуации повышения интереса отечественных историков к зарубежным исследованиям, целесообразно сравнить защищаемые индийским коллегой подходы и концепции с имеющимися у нас фактами и документами по данному поводу”.
Ничего страшного, что судя по представленному списку литературы, это преимущественно его собственные статьи и научно-популярные издания. По мнению Дацышена, вывод Ш.К.Сони «Подоплека вхождения Тувы в состав бывшего СССР отражает всю историю российско/ советско-китайского соперничества за доминирование в монгольском приграничье. И это соперничество, в котором Россия одержала победу над Китаем, претендовавшим на установление контроля над Тувой, всегда мешало попыткам объединения Тувы с Монголией на основе общих этнических и культурных связей» [10, с. 269] неточен, так как, по его мнению, дается со ссылкой “лишь на статью старейшего американского советолога и монголоведа Роберта Артура Рупена, но без учета богатейшей российской историографии” – что дает русскому ученому заподозрить индийского коллегу в том, что он “почему-то не стал затруднять себя поисками фактов и доказательств”. Опять же намекая на свои труды, вероятнее всего не попадавшие по ряду причин в международные научные источники и поэтому не знакомые человечеству.
Дацышен так же не согласен и с основными положениями статьи индийского исследователя.
“Говоря об истории Тувы в составе Цинской империи, автор пишет, что вся ее территория вошла в состав монгольского Сайн-нойон-ханского аймака [10, с. 270]. На самом же деле, в XVIII в. чиновником, назначаемым правителем Саин-Нойоновского аймака, управлялся лишь Бээзи (Бэйсэ Хемчикский) хошун, некоторые тувинские сумоны были под властью правителя Цзасакту-хановского аймака, но подавляющее большинство территории и населения современной Тувы были объединены в аймак под властью наследственного тувинского амбын-нойона” – поправляет он.
И наделяет Туву статусом государства: “... Фактически Тува в составе Цинской империи представляла из себя территориально-национальное автономное государственное образование во главе с амбын-ноеном – правителем Оюнарского хошуна, котрому подчинялись наследственные владетели Тоджинского, Салчакского и Хемчикского хошунов. А по ряду вопросов ему подчинялись и принадлежавшие монгольским феодалам Бээзи хошун, Сартул, Шалык, Маады и Чооду сумоны”.
И на основании ссылок на собственные публикации и советскую научно-популярную литературу по истории Тувы, сразу же заявляет:
“Таким образом, формирование тувинской государственности в недрах Китайской империи напрямую не было связано ни с «Большой Игрой», ни с русско- китайскими отношениями. Более того, именно китайско-монгольские противоречия были важнейшим фактором «обособления Тувы».
Русскому ученому не нравится, что тезис: «…царская Россия стала проявлять интерес к идее присоединения Тувы. Первый шаг в этом направлении был сделан в ноябре 1911 г. после того, как в результате успешной борьбы против маньчжурского господства во Внешней Монголии было провозглашено создание автономного государства» [10, с. 272] датируется лишь XX веком.
Поэтому, для “усугубления” и доказательства того, что Тува как недееспособный субъект давно и по-праву была в сфере интересов России, он раздраженно поправляет индийского коллегу:
“Не вполне понятно, что имеется в виду под «царской Россией», если речь идет о власти и обществе в лице ее заметных представителей, об общественном мнении, то в России всегда было достаточно много сторонников немедленного присоединения Урянхайского края. Например, об этом говорилось в известной работе «Рассуждение о предприятии войны с китайцами, сочиненное в 1763 г. коллежским советником и Академии Наук профессором бывшим действительным статским советником и кавалером Миллером».
А если же говорить о 1911 годе, то уже в «Протоколе Совещания под председательством Иркутского Генерал-Губернатора Егермейстера Двора Его Императорского Величества Тайного Советника Князева» от 28 февраля 1911 г. было записано: «Было бы очень важным фактором в нашу пользу, если бы урянхи сами добровольно отказались платить подати Китаю, оставаясь на первое время перед китайским правительством вне чьего либо подданства. На эту меру, может быть, урянхи пойдут с известной готовностью, как обеспечивающую развитие их благосостояния, но необходимо будет поддержать Амбань-нойона нашим небольшим отрядом, чтобы обеспечить за ним безопасность со стороны китайских властей и подчинить ему другие мелкие урянхайские власти. Потом было бы возможным, оставляя урянхов под нашим влиянием, ввести среди кочевников необходимые реформы, не затрачивая на них русских средств и заселяя беспрепятственно страну, а потом постепенно и присоединить край» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 48. Д. 771. Л. 21). – наставляет Дацышен.
Цель этих уточнений не научная добросовестность, а желание подчеркнуть, что Россия опередила Монголию в притязаниях на Туву.
Дацышен далее пишет:
“Таким образом, «первый шаг был сделан» не только до объявления монголами своей независимости, но и до начала Синьхайской революции, и совершенно вне прямой связи с этими событиями.
Дацышен считает также, что не подтверждается документами и заявление индийского ученого о том, что:
«Большинство коренных тувинцев разделяли стремление войти в состав Монголии, о чем свидетельствует тот факт, что в 1912 г. даже тувинский амбы-нойон Комбу Доржу обратился к правительству в Урге с просьбой о включении Тувы в состав Монголии» [10, с. 272].
Он приводит следующее возражение:
“Хорошо известно, что еще 15 февраля 1912 г. Комбу Доржу и его сторонники обратились к российскому правительству с заявлением об отделении Урянхая от Монголии и просьбой о покровительстве. В секретном рапорте Усинского пограничного начальника А.Х. Чакирова от 25 мая 1912 г. сообщалось: «В феврале урянхи объявили себя независимыми во главе с Амбань-нойоном, имея в виду перейти в подданство России» (АВПРИ. Ф. 143. Д. 3113. Л. 117). Об этом же писал еще в марте 1912 г. министру иностранных дел С.Д. Сазонову глава Первого департамента МИД Г.А. Казаков, то же можно прочитать в переписке между Ургой и Улясутаем”.
И предлагает свое заключение:
Таким образом, почти все правители тувинских хошунов первоначально ориентировались на российское покровительство, и лишь не дождавшись ответа на свои предложения со стороны русских властей, обратились за покровительством к Урге, и последним это вынужден был сделать сам Комбу Доржу.
Далее по той же логике следует опровержение тезисов о том, что «Тува оставалась под российским протекторатом вплоть до 1917 г.на ном простом основании, что по мнению Дацышена:
“В годы революции и гражданской войны ситуация была настолько противоречивой, что однозначные и упрощенные оценки сильно искажают реальность”.
“Уважаемый индийский историк пишет «Советский период в истории Тувы начался только в 1921 г.» – не согласен русский историк. По его мнению:
“Советизация Тувы началась сразу же после Октябрьского переворота 1917 г. Насколько же начало 1920-х гг. были «советским периодом» можно судить по документам: советский представитель Н.М. Медведев на заседании Райбюро РКП(б) 24 марта 1923 г. докладывал: «Директивы Н.К.И.Д. о вызове самодеятельности Танну-Тувинского народа можно считать выполненными. Физиономия правительства сейчас достаточно ясна – оно преследует цели, обратные нашим, по социально-политическому составу оно буржуазное» (ГАКК. Ф. П7031. Оп. 1. Д. 3. Л. 63).
Тут следует отметить, что сами тувинцы, по данным тувинских источников, с которыми г-н Дацышен по понятным причинам незнания языка не знакомился, совершенно не представляли себе не только “Советскую власть”, но и упоминаемого агитаторами свергнутого “Белого царя”. Поэтому заявления о синхронном с Петроградом установлении советской власти в тувинских степях, куда новости из одной чабанской стоянки - аал до другой объективно доходили с опозданием в месяц, может вызвать только обеспокоенность научной состоятельностью и остальных трудов доктора наук из Красноярска.
На основании текста телеграмм и агитационных материлов Сиббюро ЦК РКП, отражающим лишь эпизоды хаоса, царившего в тех условиях, г-н Дацышен делает вывод:
“.. документы говорят, что тувинское общество и правители тувинских хошунов поддерживали идею развития своей государственности под покровительством России, но советские лидеры, признавая право тувинцев на самоопределение, были против советского покровительства, а настаивали на вхождение в состав Монголии, хотя и на автономных началах. И даже в 1923 г. в официальных документах говорилось: «Урянхайский вопрос пока еще не принял более или менее конкретных и определенных норм» (ГАКК. Ф. П-7031. Оп. 1. Д. 13. Л. 13).
Когда тезис ему не нравится, он просто не находит тому документов. “Не подтверждается документами следующий тезис: «В начале 1920-х гг. премьер-министр Тувы К. Дондук объяснял: “Тувинский народ… должен объединиться с Монголией”. В 1924 г. тувинцы даже пошли на крайнюю меру и объявили о своем присоединении к Внешней Монголии. Однако они потерпели неудачу, после того как для подавления беспорядков были присланы советские войска, успешно справившиеся с поставленной задачей» [10, с. 275].
Зато находит нужные документы, когда нужно сказать обратное:
Что касается отправки советских войск для подавления восстания в 1924 г., то по этому поводу есть много документов. Например, в письме Я.С. Чугунова к С.К. Кочетову говорится: «Районное Бюро ставит Вас в известность о своем постановлении, состоявшемся 12 апреля 1924 года по вопросу военных действий Кемчикском районе. Принимая во внимание политическую обстановку Урянхая, РайБюро находит невозможным ведение военных операций, характер которых будет иметь вид «объявления войны Кемчуку» при активном участии колонистских частей. Указанное положение ясно, что должно вылиться в форму войны русских с тувинцами отчего мы безусловно должны в настоящей обстановке воздержаться» (ГАКК. Ф. П-7031. Оп. 1. Д. 12. Л. 6).
И далее сообщает: “Не только не вводилось советских войск для подавления восстания, но вообще никаких активных военных действий не велось”,торжествующе добавляя: “Что же касается тезиса «о присоединении к Внешней Монголии», то по этому поводу можно привести Ноту МИД Тувы МИДу МНР от 29 февраля 1924 г.: «МИД считает, что Танды-Тува наша исконная Родина и не принадлежит Монголии. Народное Правительство Танды-Тувы просит уважаемое правительство Монголии прекратить издевательские переписки и установить с нами дружеские отношения» (ЦГАРТ. Ф. 115. Оп. 1. Д. 306. Л. 28).
Но даже вынужденный признать, что:
“Конечно же, в Туве в этот период имели место «промонгольские настроения», и Я.С. Чугунов докладывал: «Вопрос о присоединении к Монголии приналежит инициативе Буяна-Батарху, Нимичжаба, Хамбы-ламы, Нарман- дыху и др…» (ГАКК. Ф. П-7031. Оп. 1. Д. 8. Л. 62).
русский историк трактует по-своему причины этого факта:
“Однако документы доказывают, что тувинская элита поднимала «монгольский вопрос» для давления на Москву в своих интересах, и в интересах региона, в частности так Буян-Бадыргы реагировал на отстранение большевиками от власти своего «соратника» в деле создания Тувинской республики И.Г. Сафьянова.
Дацышен, конечно же, не согласен с тем, что “Тува де-факто была признана в июле 1924 г. [10, с. 275]” и приводит свои возражения:
“Советский представитель Я.Х. Давтян писал в Совмин ТНР 3 июля 1924 г.: «Вопрос о дальнейшем существовании Танну-Тувы (Урянхая) был оставлен открытым при переговорах Монголии с СССР и не получил окончательного разрешения. Советское Правительство всегда считало и считает, что воссоединение Урянхая с Монголией должно произойти не путем насильственного порабощения Монголией тувинского народа, а путем длительного процесса сближения обоих народов в их освободительно-революционной работе» (ЦГАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 14).
В его версии, признание Тувы де-юре состоялось лишь в 1925 г., “когда было подписано Соглашение об установлении дружественных отношений и обмене дипломатическими представительствами между СССР и ТНР, а так же принято решение о признании независимости ТНР на II Великом хурале МНР”.
Подводя итоги, можно сказать, что уважаемый индийский коллега, не имея возможности опереться на богатую источниковую базу изучаемого вопроса, отчасти уже введенную в научный оборот российскими исследователями, воспроизвел устаревшую и крайне упрощенную концепцию истории Тувы, закрепившуюся в западной историографии много десятилетий назад.
Без всякого стеснения, красноярский историк назидательно поучает индийского исследователя, как провинившегося первоклассника:
“Сама цель научной статьи, показать, как Москве «удалось помешать объединению монголов и тувинцев», уважаемым коллегой поставлена не правильно. Документы наглядно показывают, «мешала Москва объединению монголов и тувинцев», или «помогала объединению монголов и тувинцев», что на самом деле тоже имело место, не это определяло процесс становления и развития тувинской государственности, который шел параллельно с процессом интеграции Тувы в единое политическое, экономическое и культурное пространство России.
Нахождение Тувы в составе российской Сибири является результатом не «Большой Игры», не российско-китайского соперничества, а сложных и противоречивых объективных процессов развития народов Евразии.
Полагаю, что активизация международного сотрудничества историков в деле выявления и введения в научный оборот исторических документов, позволит вывести историческую науку на новый уровень, а в частности, и ликвидировать крайне упрощенные и устаревшие концепции истории российских регионов, сохраняющиеся в зарубежной историографии”.
Если судить по представленному г-м Дацышеном списку литературы, то большие проблемы с “крайне упрощенными и устаревшими концепциями истории российских регионов” как раз присущи самой российской историографии, смотрим список использованных им источников:
1. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.) / Сб. док. Новосибирск, 1996.
2. Дацышен В.Г. Потенциал конфликтности в зоне российско-монгольской границы в Туве // Международные процессы. Т.3. № 1 (7). 2005. С. 79 – 86.
3. Дацышен В.Г. Саянский рубеж. Южная часть Приенисейского края и русско-тувинские отношения в 1616-1911 гг. Томск, 2005.
4. История Тувы. Т.1. Новосибирск, 2001.
5. Маннай-оол М.Х. Тувинцы: Происхождение и формирование этноса. Новосибирск, 2004.
6. Обухов В.Г. Схватка шести империй. Битва за Синьцзян. М., 2007. 512 с.
7. Оюунбилэг Т. Пограничный конфликт Монголии и Тувы и его причины. // Монголия-Бурятия-Тува-Иркутская области: развитие, взаимодействие, и вызовы внутри и вокруг Байкальского региона. / Материалы международного семинара. Улан-Батор, 2002.
8. Полгода в Советской власти в Енисейской губернии. Красноярск, 1920.
9. Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. Т.I. М., 1969. Дацышен В.Г. Российские регионы в работах зарубежных... 205
10. Шарад Сони. Сибирская республика Тыва // Россия в Азии: перспективы партнерства и взаимодействия: Сб. мат. Новосибирск, 2008.
11. Dacysen V. Le Sangha de Touva Durant le protectorat Russe (1911-1921) // Slavica occitani. Toulouse. 21. 2005. Р.401-411. 12. Old Maps of Tuva 1. The detailed map of the nomadic grazing patterns of total area of the Tannu-Uriankhai. Ed. Todoriki M. Tokyo, 2008.
13. Old Maps of Tuva 2. Tannu-Uriankhai Maps in Eighteenth Century China. / Ed. Todoriki M. Tokyo, 2009.
14. Soni Sharad K. Mongolia China Relations: Modern and Contemporary Times. New Delhi: Pentagon Press, 2006. 15. Soni Sharad K. Mongolia-Ru
Источник: http://www.ojkum.ru/
В сюжете: ТуваисторияМонголиянационализм