Статуя Будды
Чтобы обрести счастье, Баиру и Хорло приходится объединить свои усилия. Повести Тенчоя иногда забавные, порою грустные, но всегда интересные. А главное, что за ними просматривается хорошо знакомый автору отнюдь не по книгам, а по жизни значительный пласт бурятской культуры.
Баир уже давно был влюблен в Хорло. Она это знала и принимала его ухаживания как должное и не строила каких-либо планов на будущее.
Иногда он приносил цветы, порой — интересные книги или мягкие игрушки. Подарки она принимала, потому как они ни к чему не обязывали. Но однажды Баир принес золотую цепочку. Хорло взяла ее и побежала советоваться с матерью: брать или нет.
— Эта вещица маленькая, можешь взять, — сказала мама, — но впредь золото не бери. И скажи Баиру, чтобы золотые вещи больше не дарил. Если конечно, не собираешься выходить за него замуж!
— Мне еще рано думать об этом, — ответила Хорло. Она вернулась к парню и поблагодарила за подарок.
Иногда вечерами Хорло и Баир гуляли по берегу реки, которая текла через их поселок.
Доходили до строящегося дацана, в котором уже расположился монастырь, и возвращались обратно через рощу. По дороге читали друг другу стихи и рассказывали анекдоты. В роще Хорло разрешала взять себя за руку, но как только они входили в поселок — отдёргивала руку, что сильно обижало Баира.
Он чувствовал, что его держат на расстоянии. Не подпускают близко. И Хорло гуляет с ним, потому что ей скучно, потому что больше не с кем гулять. От обиды он краснел и морщился. Но вскоре успокаивал себя мыслью, что добьется своего терпением. Так как в округе больше нет претендентов на руку Хорло, то рано или поздно она выйдет за него замуж. Так думал Баир. Однако с претендентами он просчитался.
У Хорло была подруга, и как-то из другого поселка в гости к той приехали родственники. Пока гостили, Хорло понравилась главе их семьи и он решил женить на ней племянника Сокто. Молодых познакомили и все за них решили. Даже назначили день свадьбы.
Баир услышал об этом и, встретив на улице Хорло, спросил, глядя ей в глаза:
— Говорят, ты замуж выходишь? Это правда?
Девушка густо покраснела и убежала.
Известие сильно потрясло Баира. Он даже руки на себя решил наложить. Сперва хотел повеситься, приготовил место — за сарайчиком, представил, как все будет. Как Хорло будет мучить совесть, когда она увидит его бездыханное тело, как будет жалеть о том, что согласилась на это замужество, не пошла против родительской воли. Как ее отец и мать будут просить прощения у его родителей. Потом он подумал и о своих родителях. Подумал: что они скажут? И решил утопиться. Смерть в воде может быть и случайной. Родители обидятся не на него, а на судьбу, а у Хорло все равно будут муки совести.
Он все спланировал, привязал к большому булыжнику веревку у реки, но камень был тяжелым, а нужно было доплыть с ним до середины реки. На мели топиться было глупо. Тогда он нашел камень поменьше — но такой не мог его потопить. И тогда Баир понял, что все это больше похоже на клоунаду, чем на сведение счетов с жизнью. Он показался себе жалким и смешным, всплакнул, потом вытер скупую мужскую слезу и ему вдруг стало очень обидно за себя. «Что же это я делаю? Ведь мои родители подарили мне жизнь, воспитание, научили любить! А я собрался выкинуть все их бесценные дары! Ах, я осел!». И тут его озарило!
«Пойду-ка я в монастырь! Стану монахом! Пусть об этом узнает Хорло!
Весь поселок узнает, что она меня предала и я нашел спасение среди монахов. Там тихо, спокойно. Ничто и никто не будет меня беспокоить. Я забуду о ней со временем. Я найду утешение в простой работе и молитвах. Мое сердце будет отдано Будде и служению. И не останется в нем места для предавшей меня девушки!». Так размышлял Баир.
Он пришел с этими светлыми высокодуховными мыслями домой, написал записку родителям о том, что смысла в мирской жизни он более не видит и, если они желают его найти, то он в монастыре. Затем молодой человек отправился в монастырь.
Настоятелем монастыря в то время был Жамсо–лама. Мужчина тучный, грузный, в возрасте шестидесяти двух лет. Он внимательно выслушал просьбу Баира и спросил:
— Родители знают? — Баир утвердительно кивнул. Жамсо–лама задал второй вопрос:
— Скажи, пожалуйста, чем отличаются Будда Майтрейя от Будды Шакьямуни?
Баир растерялся. Вопрос застал его врасплох. Он не был силен в религии. И вообще думал, что в монахи берут каждого, кто изъявляет желание. А тут какой-то экзамен ему устроили. Какой-то Майтрейя и какой-то Шакьямуни? Почему настоятель обоих называет Буддами? Баир считал, что Будда был один, а его почему-то спрашивают о двоих… Лицо парня стало покрываться красными пятнами, но сказать он ничего не смог.
Настоятель, глядя на растерянного Баира, сразу понял, что молодой человек пришел в монастырь вовсе не для того, чтобы искать истину и вовсе не для того, чтобы стремиться к нирване. А по каким-то совсем другим причинам, не имеющим отношения к буддизму. Жамсо-лама хотел уже отправить молодого человека домой, но тут вспомнил, что скоро должны привезти из Монголии пятнадцатиметровую статую Будды. В монастыре совсем не было молодых людей, а статую надо будет установить, вовнутрь ее надо будет положить благовония, можжевельник, сутры и так далее и тому подобное.
Словом, житейские бытовые проблемы побудили настоятеля разрешить Баиру остаться при монастыре.
— Будешь послушником первое время, — сказал Жамсо-лама, — а там посмотрим. Понравишься нам — возьмем тебя в монахи. Не понравишься — так и будешь ходить в послушниках… И еще я должен поговорить с твоими родителями. Дай их телефон.
— А что такое послушник? — спросил Баир.
— Пять дней в неделю живешь здесь, молишься вместе с нами, выполняешь мелкие поручения по уходу за старыми монахами. А на субботу и воскресенье уходишь домой.
Баиру ничего не оставалось как дать телефон родителей и согласиться с поставленными условиями. После того как парень отошел от Жамсо-ламы, к настоятелю приблизился молодой монах.
— Еще один послушник пришел?
— Да… — задумчиво произнес лама.
— Истину искать? — насмешливо спросил монах. Он был лишь немного старше Баира.
— Нет, — усмехнулся Жамсо-лама. — Хочет сбежать от проблем… Путь Дхармы ему не интересен. Хочет найти временное пристанище. Пусть поработает, а там будет видно, что с ним делать.
— Хе… —усмехнулся монах и пошел по своим делам.
Новому послушнику была выделена келья, куда он перенес свой нехитрый скарб. А на следующий день прибыли родители Баира. Жамсо-лама быстро поговорил с ними. Он сказал, что, по его мнению, Баир надолго в монастыре не задержится. Но уж коли решил сменить обстановку, то пусть поживет, места полно. А лишние руки здесь всегда нужны. Таким образом, Баир остался в монастыре и погрузился в новую для себя жизнь, которая, так или иначе, отвлекала его от мрачных дум.
Прошла неделя. Привезли статую сидящего Будды Шакьямуни. Она была величиной с двухэтажный дом. Два подъемных крана долго устанавливали ее на постамент. Сразу после установки статуи Жамсо-лама подозвал к себе Баира и сказал:
— Завтра с восходом солнца мы с тобой должны быть здесь с самой большой лестницей. Я зайду за тобой утром.
На следующий день в шесть утра настоятель уже стучал в дверь кельи Баира.
Тот быстро поднялся, протер глаза и побежал умываться. Около семи они подошли к статуе с большой лестницей. Как раз в это время солнечный диск поднимался над горизонтом. Сзади в статуе имелась дверь, которую настоятель открыл, толкнув плечом. После велел внести лестницу прямо внутрь и поставить там. Когда это было исполнено, он вытащил из котомки две большие, так называемые «часовые» свечи. Часовыми они назывались потому, что горели ровно один час. Зажег одну из них и сказал:
— Работы у нас на два часа, — и указал рукой на свечи, — Было бы больше работы, я принес бы больше свечей.
— Может, лучше было бы захватить фонарь?
— Шакьямуни не любит, когда внутри него электричество. Так что будем работать при свечах.
— Так что делать-то?
— Сейчас все расскажу и покажу.
Настоятель снова полез в котомку и вытащил оттуда можжевельник, благовония, какие-то свитки и замок.
— Благовония надо разложить там, где ноги. Свитки с текстами надо будет положить сверху. Опять переставишь лестницу и положишь благовония и свитки….
— А замок зачем? — спросил Баир.
— А сам не догадываешься?
— Нет.
— Надо будет к двери приделать замок, чтобы статуя была заперта, чтобы здесь бомжи не ночевали и не гадили. Ключ будет находиться у тебя. Ибо, кроме тебя, никто здесь по лестницам лазить не сможет.
Баир кивнул и принялся за работу. Догорела одна свеча, он зажег вторую. И когда догорала вторая, он как раз закончил все, что было велено. Жамсо-лама находился рядом и следил за тем, как Баир выполняет работу. Когда все намеченное было сделано, он похвалил послушника. Они вместе вышли из статуи.
Первое, что увидел Баир — солнце, закатывающееся за горизонт. Ему стало не по себе. Он шел и думал: «Вроде бы мы пришли, когда солнце всходило. Проработали два часа. Почему же солнце уже заходит? Ведь оно должно садиться через двенадцать часов? Почему же это происходит сейчас — через два?».
Баир не выдержал, и спросил об этом ламу.
Священник рассмеялся.
— Не удивляйся тому, что солнце заходит. Оно вовремя садится.
— Как же вовремя, когда мы пришли с рассветом и проработали два часа, согласно свечам? Что, выходит, свечи врут?
Жамсо-лама снова рассмеялся.
— Свечи не врут.
— Я ничего не понимаю: или свечи врут, или солнце закатывается раньше положенного?
— Еще раз говорю: свечи не врут! Да, проработали мы два часа. Но, видишь ли, мой дорогой, время внутри Будды движется по-другому. Оно там замедляется. И те два часа, которые мы провели там, равны двенадцати часам, которые прошли здесь…
Баир с недоверием смотрел на настоятеля. Он первый раз слышал, чтобы время замедлялось. И это было для него в диковинку. Больше вопросов он задавать не стал, но решил проверить, так ли это на самом деле.
На следующий день, на рассвете, он взял часы и ключи от статуи. Пошел к Будде, заперся там и стал смотреть на часы. Как только прошло два часа, он вышел и увидел, что солнце садится за горизонт. Невероятно, но это было так. Факт оставался фактом. Время внутри статуи было другим.
После этого Баир стал другими глазами смотреть на монахов и на их молитвы. Если раньше он лишь механически повторял заученные слова молитвы, то теперь стал вкладывать в них душу, будто понимая, что кто-то слышит его.
Теперь он по-другому стал относиться и к книгам, которые продавались в монастырском киоске. Он их стал читать. И настоятель перестал ему казаться злым придиралой. В общем, в монастыре ему стало нравиться. И даже на выходные не хотелось идти домой.
Теперь Баир с удовольствием бегал по делам монастыря. В его обязанности входило посещать почту, банк и управу. В этой беготне он и не заметил, как пролетел месяц.
Однажды субботним вечером к нему постучали в дверь. Он открыл и увидел Хорло.
— Здравствуй, Баир, — сказала она, смущенно опустив глаза.
— Здравствуй, — ответил он. Ее появления Баир никак не ожидал. «Если она пришла, то что-то произошло!»
С тех пор как Баир исчез, Хорло совершенно потеряла покой. Она узнала, что верный ее поклонник ушел в монастырь. Но идти к нему не рисковала. Она знала, что он ушел из-за нее. Каждый день она вспоминала их прогулки и как Баир читал ей стихи.
«Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: «Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое»».
«Как могу, подружки, петь?
Милый друг далеко;
Мне судьбина умереть
В грусти одинокой.
Год промчался — вести нет;
Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
Им лишь сердце дышит…
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-утешитель».
Вспомнила Хорло поэму Жуковского, которую читал голос милого друга, и ей стало совсем не по себе. Тоска окутала ее, но родители обо всем уже договорились и день свадьбы был назначен.
Хорло начала по-настоящему тосковать, когда Баира не оказалось рядом.
Ей было очень неловко, но все вечера она думала только о нем. Им всегда было интересно вместе. Они всегда знали, о чем поговорить. Юношеская неловкость порой сковывала их, но теперь это казалось Хорло таким милым, так хотелось ей снова испытать этот душевный трепет, волнение. Почувствовать тепло руки Баира, увидеть, как он в смущении отводит глаза, когда она подолгу смотрит на него и улыбается.
Она стеснялась на людях и только в безлюдных местах они держались за руки. Она видела, что это злит его, но сама себе казалась еще слишком юной. Боялась вопросов подружек, боялась, что ее будут дразнить.
А тут ее собрались выдавать замуж!
Она совершенно не понимала еще, что происходит. Хорло совершенно не хотелось замуж за этого человека, и чем ближе был день свадьбы, тем мрачнее она становилась.
Раньше счастливая, веселая, беззаботная, словно бабочка, теперь она часто грустила. Перечитывала стихи, которые они друг другу читали с Баиром.
«Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной луне,
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена
Вставала при свечах она.
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли всё;
Она влюблялась в обманы
И Ричардсона и Руссо.
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума». —
вспоминала Хорло отрывок из «Евгения Онегина».
Очень ей было не по себе от всей сложившейся ситуации, но она даже не знала, как поговорить с матерью на эту тему, ведь подготовка к свадьбе шла полным ходом. Платье уже шили, было определено, где справлять свадьбу, какие кушанья подать к столу...
Несколько раз она предпринимала попытки поговорить, но каждый раз из этого ничего не получалось. Мама старательно убеждала дочку, что все будет хорошо, стерпится-слюбится, а Хорло не знала, что на это ответить. И самой-то свадьбы ей хотелось, только чем дальше, тем все больше и больше понимала она — что не с тем.
Жених, которого подобрали для Хорло, был старше ее, уже работал и зарабатывал деньги, а это для родителей было очень важным.
Девушек у Сокто было множество, но вот жениться ему совершенно не хотелось ни на одной из них. И до сих пор его родители не настаивали. Пусть гуляет, пока молодой, повторяла мать. Для него свадьба с Хорло тоже стала полнейшей неожиданностью. Но, раз отец решил, возражать было бесполезно. И, хотя сердце Сокто не было занято никем, молоденькая, чистая как ангел Хорло ему все же очень приглянулась.
Вместе с тем все юношеские любовные игры завидный жених знал наизусть, и они ему порядком наскучили. Книг он читать не любил, зато очень хорошо умел считать и экономить. Хорло в душе что-то неприятно кольнуло, когда она увидела его впервые: внешне и по разговору он был мужественным, но слишком уж был рассудительным, самоуверенным, что ли…
Девушка попыталась как-то завязать разговор, начала пересказывать ему книгу, а он смотрел на нее, как баран на новые ворота. Потом улыбнулся и погладил ее по голове. Хорло почувствовала себя маленькой дурочкой, сконфузилась и больше не пыталась заводить разговоров.
Стихи он не понимал:
— В чем их смысл? Ведь то же самое можно рассказать нормальными словами.
— Ну, как же… Это ведь художественное произведение! — пыталась объяснить Хорло. — Сфотографировать тоже можно, но ведь люди рисуют картины, вкладывают в это свое сердце.
— Ну, картиной можно хоть пятно на обоях закрыть, а с книгой ты что сделаешь? Это все глупости. Людям нечем было заняться, вот они и сочиняли стихи, истории… Книги по делу — это я могу понять! Как построить дом! Как сад посадить. Как машину отремонтировать. А эти выдумки — они к чему?! Это все глупость. Ты просто себе этим голову забиваешь!
Как ни пыталась объяснить Хорло родителям, что у них с женихом ничего общего нет — они ее не слышали. У Сокто хорошо зарабатывали и родители, и он сам тоже неплохо начал карьеру, перспектива безбедного существования дочери была решающим фактором.
— Что ты переживаешь! Ты не будь высокомерной! Ты ему объясни, научи его, заинтересуй! — говорила мать. — И ему скоро понравится все, что нравится тебе самой!
Но Хорло думала совершенно иначе. Она уже поняла, что ничем таким не сможет никогда в жизни его занять. И от этого становилось совсем печально и пусто. Она уже представляла себе эту унылую жизнь, когда все свободное время ей придется стоять у плиты и драить полы, потому что Сокто любит в доме чистоту и порядок. А также ей придется скрупулезно вести хозяйство, потому что Сокто считает, что главное — это умение экономить и считать!
А вот Сокто, напротив, увидев, что невеста наивна, сообразил, что можно управлять ей, как угодно — тем более он видел ее надутые губки и глаза полные слез, когда он говорил на абсолютно безобидные темы. Девушек Сокто любил менять, как перчатки. Но и тут он нашел решение. Работал он в городе, а там найти себе приятную женскую компанию не составило бы труда.
Бедняжка Хорло, чувствуя все это своим чутким сердцем, не находила себе места. За день до свадьбы она, наконец, решилась прийти в монастырь к Баиру.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Ничего не случилось, — ответила она, затем смущенно добавила:
— Завтра у меня свадьба, утром расписываемся в ЗАГСе. В десять утра. А вечером в ресторане сама свадьба.
— Ты пришла пригласить меня? Завтра я занят, извини, прийти не смогу. — Сказал он это резко, давая понять, что разговор окончен.
— Я знала, что на свадьбу ты не пойдешь. Я пришла не за этим. Я хотела извиниться, я знаю, что ты обижен на меня.
— Ну что ты, детка. Все в порядке! — нарочито весело сказал Баир, подчеркнув слово «детка».
— Я сделала больно тебе, прости!
— Повторяю. Все в порядке, детка.
Она не реагировала на пренебрежительное слово «детка». Или делала вид, что не реагирует.
— Если все в порядке и мы с тобой снова друзья, я хотела бы, чтобы мы погуляли.
— Погуляли?
— Да, как раньше. Почитали бы стихи. Походили бы по берегу, по роще. Ведь я завтра уеду и не скоро увижу эти места…
Эта просьба стала неожиданностью для Баира. Он не знал, что сказать, а Хорло продолжала:
— Мне тяжело расставаться с нашей речкой, с поселком, с рощей. Вчера целый вечер проплакала. А сегодня вот решила пройтись по этим местам и вспомнила про тебя.
— А я-то тут причем?
— А с кем я гуляла там? Только с тобой! Помоги мне проститься!
«Почему я должен ей помогать?» — подумал про себя Баир. И мысль продолжилась: «У нее теперь жених есть. Пусть он и выгуливает!».
— А почему бы тебе не погулять со своим женихом? — спросил Баир.
— Чего ты обижаешь меня? Это, может быть, моя последняя просьба. Когда мы с тобой еще увидимся? Я хочу попрощаться с местами, где мне было хорошо. И погулять именно с тобой. Потому что только с тобой я гуляла возле реки. Только с тобой я гуляла в роще. Только с тобой мы читали стихи. Не обижай меня! Прошу тебя! — просила Хорло, и Баир не смог отказать.
Они прошлись вдоль реки, зашли в рощу.
В роще он неожиданно почувствовал прикосновение ее руки. Она взяла его руку в свою. Посмотрела ему в глаза и рассмеялась.
— Помнишь, — сказала она, — как ты робко брал меня за руку? И краснел! А сейчас ты не краснеешь. Почему?
Баир ничего не ответил, только подумал: «Она делает, что захочет. И так было всегда!».
Они вышли из рощи. Их взорам предстала величавая статуя на фоне заходящего солнца. Это было красиво.
Вид Будды вернул мысли Баира к монастырским проблемам и он как-то сразу перестал раздражаться, но вдруг услышал просьбу Хорло:
— А теперь почитай стихи…
Ему совсем не хотелось читать стихи.
«Я игрушка в её руках. И всегда был игрушкой. Хорошо хоть, она уезжает!» — подумал он. Но затем ход его мыслей переменился: «Хорошо, что это последняя встреча. Надо все выдержать, все до конца».
Он стал читать из «Мцыри», но читал так, что слушать было невозможно — монотонным противным голосом. Она прервала его словами:
— Не так ты раньше читал, давай заново! И читай с выражением! — Баир тяжело вздохнул, не хотелось ему читать. Особенно с выражением. И как только он об этом подумал, в этот самый момент сверкнула молния, а вслед за нею грянул гром. Крупные капли забарабанили по листьям и траве.
— Бежим к статуе, там можно укрыться! — сказал Баир и потянул Хорло за руку.
Она повиновалась, хотя не очень понимала: как можно укрыться возле статуи? Подбежав к монументу, Баир вынул из кармана ключ и открыл дверцу у подножия Будды. Они вбежали внутрь. Было темно и жутковато, но зато сухо. Вскоре Баир зажёг свечу и стало уютно.
— Откуда ты знаешь про это место? И откуда у тебя ключ? — спросила Хорло.
— Так я же в монастыре работаю, я же послушник, — сказал он и подумал, что сейчас она снова потребует, что бы он читал стихи. Но вдруг услышал то, чего никак не ожидал:
— Сокто не любит меня! И я его не люблю! Это родители настаивают на свадьбе! Я не хочу выходить замуж! — Девушка расплакалась.
Баир обнял ее и принялся утешать. Она все всхлипывала и совершенно раскисла, и тогда он понял, что нет ни капли вранья в том, что она говорит.
— Почему же ты не скажешь родителям об этом?
— Они не хотят меня слушать! Все уже решили, все приготовили, сколько я ни заводила разговоров об этом, они не слышат меня.
И тогда у Баира созрел план, как помочь девушке.
— Ладно, не расстраивайся, давай, как раньше, почитаем стихи — я тебе, а ты мне.
Он начал читать Есенина, на этот раз совершенно по-другому, с большим чувством:
«Ах, метель такая, просто, черт возьми!
Забивает крышу белыми гвоздями.
Только мне не страшно, и в моей судьбе
Непутевым сердцем я прибит к тебе»..
Хорло немного успокоилась. Еще после пары стихотворений она тоже вдохновилась и присоединилась к чтению:
«В огромном городе моем — ночь.
Из дома сонного иду — прочь
И люди думают: жена, дочь, —
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет — путь,
И где-то музыка в окне — чуть.
Ах, нынче ветру до зари — дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.
Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.
Огни — как нити золотых бус,
Ночного листика во рту — вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам — снюсь».
—Цветаева… — сказала Хорло.
Баир внимательно слушал. Догорела одна свеча, и он зажег вторую. Зажигая новую свечу, он вспомнил, что время ее горения внутри статуи равно часу, а этот час, в свою очередь, соответствует шести часам снаружи.
Хорло тем временем распалялась все больше и больше. Все свои глубокие переживания, чувства, эмоции она выражала в стихах! Читала с таким вдохновением и пылом, что любой театр сразу бы позвал ее к себе работать! В мягком сиянии свечи, рассеивающем полумрак, она выглядела загадочной и прекрасной, и чем больше смотрел на нее Баир, тем больше и больше влюблялся. Девушка и раньше ему очень нравилась, но теперь она раскрылась, словно бутон розы, и он с замиранием сердца смотрел и слушал, наслаждаясь каждой секундой, проведенной с нею.
Как только Хорло останавливалась, начинал он. Баир не отставал и в стихах тоже старался выразить все свои пламенные чувства к девушке.
Незабываемыми остались эти мгновения для обоих до самой старости…
Так пролетело время, догорела еще одна свеча.
— Пора домой, — сказал Баир, — уже поздно. — За чтением стихов он и сам забыл, что снаружи время идет иначе.
Хорло кивнула головой в знак согласия.
— Я тебя провожу, — сказал он и открыл дверь.
И тут их осветило яркое солнце, которое было высоко над горизонтом.
— Баир! Как это?! Когда мы заходили в статую, солнце только село! Сейчас должна быть ночь! Почему же день?!
— Понимаешь, внутри статуи время идет по-другому. Внутри проходит два часа, а снаружи — двенадцать.
— Не понимаю…
— Ну, один час внутри Будды — это шесть часов снаружи, а два часа — это двенадцать часов.
Хорло была потрясена. Ей в это время уже надо было быть в ЗАГСе, где ее ждали — и не дождались!
Вышел скандал: ведь Хорло не только не пришла в ЗАГС, но и провела ночь с Баиром! Это тоже стало известно стороне жениха и явилось причиной того, что Сокто отказался жениться.
Сама Хорло ничего не могла объяснить, не могла сказать ничего вразумительного в свое оправдание. На вопрос «Где ты была?» она отвечала:
— Гуляла с Баиром.
— Почему не пришла в ЗАГС?
— Мы читали стихи и зачитались…
Эти ответы никого не устроили и свадьба расстроилась, чему Хорло очень обрадовалась поначалу.
А затем про нее стали говорить разное. Одни говорили, что она легкомысленная: «Как можно, зачитавшись стихами, не прийти в ЗАГС». Другие говорили, что она распутна, раз провела ночь с бывшим ухажером. Оба мнения никак не красили девушку.
Через какое-то время ей стало неуютно в поселке. На нее уже показывали пальцем.
— Совратила монаха?! — кричали ей.
Смеялись над ней и за ее спиной. А старухи даже оскорбляли.
Дома было не слаще — от родителей еще тогда досталось за непослушание, да и теперь мать часто пилила ее.
— Я не понимаю, как ты могла так поступить?! Ну и что, нет общих интересов, ты должна не об этом думать, а о будущей семье, ее достатке! На что ты будешь жить! Чем кормить детей! А после этой истории посмотри! Не можешь на улицу выйти. Кому ты теперь будешь нужна? Да и замуж страшно звать, вдруг снова не явишься! А сколько родители Сокто промотали денег? Они с нами не здороваются больше. Все ведь впустую… Ладно, тут и моя вина. Рано тебе замуж. Ничего пока не смыслишь в жизни…
В тот вечер она побежала к Баиру обходными путями, чтобы никто не видел. Парень на тот момент уже переехал из монастыря домой, как и предсказывал лама.
Понял Баир, что не сможет жить без девушки — без той, кого любит. А свадьба так удачно расстроилась, да и Хорло, оказывается, не хотела этой свадьбы! Хотя теперь он стал совершенно по-другому относиться к Будде и буддизму в целом, увидел, как живут монахи. Он проникся глубоким уважением к жизни в монастыре и к чудесам, которые там происходят. К священным текстам и молитвам он тоже стал относиться с особым трепетом.
Хорло прибежала к Баиру и расплакалась:
— Я больше так не могу! Родители меня ругают, каждый день. Говорят, что я поссорила их с семьей Сокто. На улицах подростки и дети кричат, что я совратила монаха! Это же не правда! Никто мне не верит, что мы читали стихи, что время в статуе идет не как везде. Одни меня называют развратной девицей, старухи оскорбляют. Другие называют сумасшедшей! — жаловалась она.
— Что же теперь делать? — спросил Баир.
— Давай уедем отсюда?! — вдруг предложила его подруга.
— Куда?
— Не знаю. Но оставаться здесь я не могу. Меня перестали уважать. Надо мной все смеются, — похоже, Хорло уже все решила.
— Давай просто поженимся и тогда никто уже не будет смеяться.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что ты уже будешь замужней женщиной и я смогу тебя защитить. А сейчас не могу. Стоит мне заступиться за тебя, как говорят: «А кто ты такой?».
— А почему ты хочешь жениться? Я ведь обидела тебя?
— Да я давно простил, тем более что не ты виновата, ты просто не смогла настоять на том, что ты против замужества. Знаешь, я даже утопиться хотел, но нас соединил Будда.
— Будда? — улыбнулась Хорло.
— Это он сделал так, что ты опоздала в ЗАГС.
Хорло и Баир по всем правилам пришли к родителям просить благословения. Родители Хорло согласились, потому что были уверены, что никому их дочь больше не нужна в этом поселке. Баир был из небогатой семьи, зато был добрым и начитанным малым. Да и дружили они с Хорло уже долго, знали друг друга хорошо. На том и порешили. Баир с Хорло в тот же день подали заявление в ЗАГС и через месяц поженились. И платье пригодилось!
Свадьба была скромная, но все искренне радовались за жениха и невесту, которые действительно успели полюбить друг друга за это время. Видно было, что оба они просто светятся от счастья и не возникало никаких сомнений в их искренности. После этого репутация Хорло в поселке восстановилось, ее снова зауважали. А про случившееся внутри статуи Будды уже через год забыли. Все, кроме Сокто и его родителей, конечно.
А Хорло и Баир с тех пор жили долго и счастливо.