Путч-91. Страна, которой больше нет
Автор АРД Раджана Дугарова вспоминает события 19-21 августа, заставшие ее в Иркутске - в те дни, одном из немногих городов СССР, открыто противостоявших ГКЧП.
Он и праведный, и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом августе, Боже правый,
Столько праздников и смертей.Анна Ахматова
Если верить Ахматовой, август издавна пользовался недоброй славой в России. Но в моем советском детстве это был месяц как месяц, последние недели благословенного лета, «бархатный» сезон черноморских курортов... О том, что «всех месяцев он страшней» заставили вспомнить “черные августы” постсоветских лет: теракты, техногенные катастрофы, дефолт 1998 года, гибель «Курска» в 2000-м, война с Грузией в 2008-ом, нынешняя «странная» война в Украине, грозящая перерасти в гуманитарную катастрофу уже в России — все эти страшные события выпадали на август. Однако, точкой отсчета всех последующих «черных августов» в истории современной России безусловно является Августовский путч 1991 года, запустивший часовой механизм распада страны под названием СССР, которая перестала существовать четыре месяца спустя, в конце декабря.
19 августа 1991 года застало меня в Иркутске. Тем летом я работала переводчицей для группы американских бахаи, объездив с ними весь север Сибири — от БАМа до Якутии. Иркутск был последней остановкой группы перед Летней школой в Северобайкальске. Я помню, мы сидели в лобби на втором этаже гостиницы «Ангара» перед телевизором в компании туристов из Западной Европы, когда в программе «Время» объявили о создании ГКЧП.
Иркутск по сравнению с тихим Улан-Удэ в те дни бурлил. Люди вышли на многотысячный митинг против ГКЧП и в защиту мэра Юрия Ножикова, которому грозил арест в случае победы путчистов. Мы с Шарафом — студентом киношколы в Сан-Франциско вышли из гостиницы с видеокамерой, чтобы запечатлеть исторические события, когда к нам подошел взволнованный мужчина и настоятельно посоветовал не подвергать себя опасности. «Не ходите туда», - сказал он нам с тревогой в голосе. «Или, по крайней мере, будьте осторожны! КГБ собирается арестовать нашего мэра, народ будет его защищать, может пролиться кровь!». Мы все равно отправились туда, но к сожалению, к нашему приходу митинг уже закончился, мы застали только расходящийся народ. Вообще, я заметила тогда, что многие встреченные мной люди изъяснялись каким-то возвышенным штилем, но странность заключалась в том, что в эти три дня пафос казался вполне уместным и абсолютно естественным речевым поведением.
О подобной витавшей в воздухе эйфории свидетельствуют воспоминания очевидцев Февральской революции 1917 года. Думаю, что и в начале Великой французской революции до якобинского террора люди вели себя так же восторженно — аристократы, воспитанные на идеях Просвещения приветствовали наступление Века Разума. Кроме того, в 1991 году мы все еще были советскими людьми — наивными романтиками Перестройки, которые, подобно французским аристократам в конце восемнадцатого века, искренне верили, что wind of change сулит нам лишь перемены к лучшему.
Когда в телевизоре объявили, что с путчем покончено, наше гостиничное лобби огласилось звоном чокающихся бутылок и бокалов и радостными восклицаниями. Пожилая французская пара с которой мы ехали в лифте, поздравила нас (меня и вторую переводчицу, Лену из Киева) с победой демократии. «Мы за вас очень беспокоились!» - сказала мадам и добавила: «Мы так боялись, что возвращается ГУЛАГ».
В начале сентября в Улан-Удэ тихо демонтировали лозунг «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи» с дома на Проспекте Победы. Все понимали, что пройден некий водораздел, после которого жизнь уже никогда не будет прежней. Страна, в которой я родилась и выросла, стремительно уходила из под ног. Годовщина Августовского путча 1991 года — хороший повод вспомнить и помянуть СССР. Чем была для меня Атлантида по имени Советский Союз я попробую рассказать в следующей серии.