Мы - преемники традиционной демократии кочевой цивилизации
Автор АРД Этигэл Чингисэй завершает изложение своего понимания основ "интеграции" монгольских народов. Далее АРД планирует размещать плоды его размышлений об экономическом обоснование возможной консолидации этноса, который может снова стать единым - не исторических корней ради, а для дальнейшего процветания.
Продолжение. Начало – «Моя Панмоголия», “Этнос на пороге новой эпохи”,“Мы должны перенять наследие “живой демократии”, “Зачем интеграция нам вообще нажна?”, “Как мы понимаем интеграцию” на АРД.
Мы объясняем свое прошлое, опираясь на "достоверные" исторические данные. Я думаю, этого явно недостаточно для понимания внутренних причин возникновения империи.
Я сказал бы даже больше – мы принижаем свою историю, когда только на основании исторических фактов делаем выводы. Разумеется, эти факты сами по себе дают законное право гордиться своей историей. Но тем не менее.
Исторические факты – это только необходимый фундамент, но еще не само здание той действительности, которая имела место в прошлом. Насколько я понимаю, историк соединяет, анализирует события, исходя из них самих, из логики их причин и следствий, из интересов действующих героев, из общего содержания исследуемой эпохи или временного отрезка.
Однако история общества – не самостоятельное явление, она подчинена логике развития объективной материальной базы общества. То есть, подчинена истории развития тех – тоже "общественных" отношений, которые прямо вызываются, всецело определяются этой базой.
Более конкретно, социально-политическая история общества подчинена истории развития труда, как главного действующего субъекта Всемирной Истории. Это уже предмет материалистической философии. Именно с ее помощью (точнее, марксистской философии) мы можем понять сами причины возникновения монгольской империи, понять – что на самом деле объясняет столь грандиозные ее свершения, которые вообще не соотносимы ни с численностью монголов, ни с кочевым укладом.
Все известные мне объяснения – военное искусство (Джон Мэн), физическое здоровье и сила (Ялбак Халбай), слабость и разрозненность противника, междоусобица (особенно русские историки), высокий моральный дух, гениальность Чингисхана как общественного деятеля (Сайшиял) – доказывают проявления, а не явление. История как методология выступает частным случаем методологии философской.
Есть еще пассионарность Гумилева - она указывает на природную, экосоциальную сторону.
Понятно, что была внешняя угроза поголовного истребления и враги окружали плотным кольцом. Понятно также, что кочевое хозяйство было на подъеме и люди не нуждались в еде и прочих условиях, дышали свежим воздухом и отличались здоровьем. Но ведь не опасность объединяет, а способность объединяться перед лицом опасности.
Я считаю, что такая способность, эта внутренняя сила состояла в силе новой общности, в силе подлинной – нетоталитарной – коллективности и раскрытии самой социальной природы человека. Что сегодня сильно ограничено неправильно понятым эгоизмом как принципом общественных отношений.
Политически это как раз выражалось в живой демократии, в самоорганизации общества в государство.
Мораль. Монголы основывали империю не на страхе и насилии – можно убить, но победить нельзя – а на нравственной силе, которой добровольно и подчинялись покоряемые народы. Им была ближе идея народовластия, нежели трепет перед своими королями и шахами. Обо всем этом фактически и говорят историки.
Но они не могут сказать, откуда возникла и как выразилась в политических отношениях эта сущностная причина всех видимых, исторически систематизируемых явлений.
Почему не могут? Потому что существующее понятие демократии исключает его применение к кочевой цивилизации.
Указывается только на демократизм в общем смысле, неполитическом. Однако марксова трактовка, наоборот – прямо указывает на демократический строй как реализации подлинного политического самоосвобождения общества.
В общем, я думаю, что это более достойное объяснение и что оно может объединять нас сегодняшних лучше, чем просто гордость за великие завоевания. Это может как-то послужить нашей интеграции, если мы скажем, что являемся преемниками нравственной и политической традиции кочевой цивилизации.