Балдан-Брэйбун. Как монахи достигают нирваны с топором в руках
Обитатели монастыря, которому уже 300 лет, не совсем вписываются в типичные представления о буддийских монахах, непрерывно медитирующих в позе лотоса.
Куда чаще здесь можно встретить монаха в модных кроссовках, с топором или стремянкой в руках.
В 1750-х годах на месте камня, на котором чудесным образом проступила мантра "Ом", бурятские буддисты построили монастырь. Он стал обителью тысяч буддистских монахов. Но в 1930-х годах их либо расстреляли, либо пересажали в тюрьмы, а монастырь разрушили. Много лет спустя потомки репрессированных монахов-бурят вернулись на эти земли, и появилось село Мурочи.
Теперь бурятские буддисты живут здесь, на границе России и Монголии, и помогают охранять ее. А духовную поддержку им оказывают ламы.
Днем монахи работают и принимают людей. Медитируют и читают молитвы они чаще ночью. Каждый из них понимает: чем короче путь к нирване, тем он труднее.
Земля чудес
Впервые оказавшись в Бурятии, очень трудно представить себе масштабы региона. Как говорят местные в Улан-Удэ, Мурочинский дацан находится под Кяхтой, это недалеко. Спустя три часа дороги, на пограничном посту офицер ФСБ говорит то же самое: “Недалеко отсюда, поверьте мне, я родился и вырос здесь”. Объясняет, как доехать. Попытка найти монастырь на карте в смартфоне успехов не принесла. Оказалось, “недалеко” – это 75 километров вдоль границы. Пейзаж за окном машины постоянно меняется: то золотые от солнца озера, то бежевые из-за песка и пожухлой травы холмы, то темно-зеленые сосновые леса с ярко-зелеными крапинами распустившихся на березах листьями.
Через 50 минут после Кяхты видим табличку с надписью “Дацан Балдан-Брэйбун”, он же Мурочинский, по одноименному селу. По улице идут два низкорослых мужичка бурята с загорелыми лицами. Идут молча, смотрят в землю. Из-за угла выкатывает машина и, поравнявшись с нмии, останавливается. Из нее выходит подтянутый мужчина в темно-оранжевых штанах и кофте, завязывается разговор. Доносятся обрывки фраз: “Где-то через неделю сможешь? Опять, небось, пьешь?” Вышедший из машины протягивает мужичку 1000-рублевую купюру со словами: “Только не пропади никуда”. Это – Жамсо Аранжапов, главный по хозяйству или, как здесь говорят, засаг-лама. Ему нужно закончить работу над ступами, которые стоят в дацане. А профессиональных штукатуров в окрестностях мало, и этот мужичок – один из них.
Жамсо негромко и четко говорит: “Мы стараемся трудоустраивать местных. Кто-то готовит на кухне, кто-то помогает с ремонтом. Без работы никто ведь не хочет сидеть”. Да и сами обитатели Мурочинского дацана как-то не вписываются в типичные представления о буддийских монахах, которые непрерывно медитируют в позе лотоса. Здесь куда чаще встречаешь монаха с топором или стремянкой.
Жамсо замечает: “Мы бы с радостью занимались медитацией и чтением мантр, да только времени на это мало. Столько всего нужно сделать! Зачем нам нанимать кого-то, как это заведено, например, в некоторых монастырях Индии? Мы что, не мужики?!” Сам Жамсо здешний, как и остальные 14 лам дацана. Село Мурочи менее, чем в километре отсюда. Аранжапов говорит, что стал монахом почти случайно. В 1994 году он был одним из строителей возрождающегося дацана, познакомился с 24-м Пандито Хамбо-ламой, духовным лидером российских буддистов Дамбой Аюшеевым. Именно он возрождал буддийскую обитель. А основал ее в 1730-м году первый Пандито Хамбо-лама, местный житель Дамба Доржо Заяев. Он вернулся из Тибета и начал проповедовать среди бурят. А потом, рядом с будущим монастырем нашел камень, на котором, как верят буддисты, чудесным образом проступила мантра “Ом мани падме хум”. Это, как считают верующие, знак того, что бурятская земля – место святое.
Поймать шпиона
Утреннюю перекличку собак и рев коров, которых выпустили пастись, прерывает раскатистый звук конха – ритуального инструмента из раковины моллюска. Значит, пора идти на молебен или, как здесь говорят, хурал. В обычные дни ламы служат молебны по очереди, в праздники – собираются все вместе. Но сам хурал должен совершаться ежедневно: молитва обо всем живом не может прерываться.
Монахи читают мантры только в свободное время, когда не делают что-то по хозяйству и не принимают людей. К ним ежедневно приходят из окрестных деревень за помощью, духовной и физической. Ламы не только гадают и совершают молебны, но еще и лечат с помощью всяких снадобий, иглоукалывания и массажа. К ним обращаются даже старообрядцы, живущие в десяти километрах от дацана.
Бывает, приходится помогать и пограничникам. Однажды они поймали двух нарушителей, а те говорят только на тибетском. В дацане этот язык знает каждый лама, без него даже мантры не прочтешь. Жамсо рассказывает, что это были мужчина и женщина. Они объяснили ему, что их не выпускали из Тибета и они решили сбежать. Самостоятельно пересекли границу Китая с Монголией и в Улан-Баторе нашли человека, который пообещал им добраться до Улан-Удэ. Им нужно было пробраться через два ряда колючей проволоки на российско-монгольской границе, сесть в машину, которая их там ожидала, и поехать в Улан-Удэ. Оттуда – добраться до Москвы, где бы их забрали проживающие во Франции родственники. В столице Монголии им даже показали тех, кто встретит на границе.
Ночью они преодолели первый забор, второй... Но что-то пошло не так, и машина, не дождавшись, резко умчалась. А нарушителей через пару минут задержали пограничники.
Корова в обмен на Индию
Время обеда. Монахи собираются в столовой, почти не разговаривают, лишь с улыбкой перекидываются парой фраз на бурятском. Обеденный стол не изобилует блюдами: настоящим монахам не до кулинарных изысков. Но и без традиционных шулэнов и бууз у них, бурят, не обходится. За стол садится коренастый человек в монашеской одежде и внимательно оглядывает гостей из Москвы, а потом громко, но без гордости, заявляет: “Я-философ”.
Лама Нацог-Дорджо готов часами рассуждать на абстрактные темы. Два года назад он вернулся из Индии, где десять лет изучал буддийскую философию. Лама активно жестикулирет, говорит щурясь, и почему-то с кавказским акцентом. “Я до седьмого класса в Кяхте учился. потом я здесь, в деревне школу заканчивал. Тяжелое время тогда было... У удачи есть своя причина. Чтобы нам удача улыбалась, надо делать добрые дела. Этим миром владеет наше желание. В свое время, когда Будда достиг просветления, он сказал, что счастье бывает материальное, счастье бывает духовное. Инвестируй в себя, достигай материального счастья. Но счастье не только материальное. Фундаментом духовного счастья является нравственная дисциплина. в буддизме фундаментом нравственной дисциплины являются 10 благих деяний, 10 заповедей. Совершаем мы поступки телом и речью, совершаем мы поступки и умом.”
Еще он любит борьбу. Нацог – чемпион республики по борьбе. За это ему даже подарили “шестерку”, но он на ней так и не покатался – нашлось нечто, важнее всего мирского. Как-то раз он помогал ламе в Иволгинском дацане, а потом решил сам стать ламой. Ему предложили поехать учиться в Индию. Всей деревней помогали. Сосед, например, забил корову и, отдавая вырученные за нее деньги, сказал: “Вот тебе на учебу. Будешь нас вспоминать”.
Первый год в Индии простому парню из бурятской глубинки дался очень тяжело. Нацог признается, что мало что понимал. Во-первых, почти все было на тибетском языке, а его учат в первые 2-3 года. Во-вторых, мозги были уже не те. нацаг был самым старшим в классе. Большинству учеников по 16 лет, а ему – 28. Там же Нацог принял монашеские обеты, причем от самого Далай-ламы. Потом вернулся сюда. Братья помогли построить деревянную избу. В дацане каждый лама живет в собственном деревянном доме.
Плод труда
Солнце садится за горы, “уходит на запад” – говорят тут. Лама Нацог-Дорджо заканчивает строить деревянную переправу через канаву, которая образовалась рядом с его домом из-за дождей. К Нацогу подходит огромный парень в монашеской одежде. Здоровается. Лама Даба Вамбуев говорит спокойно и уверенно, делая небольшие паузы. рассказывает, что его родители – верующие, вот и он решил стать ламой. Восемь лет отучился в Иволгинском дайане – это главный монастырь российского буддизма, расположен рядом с Улан-Удэ – и вернулся сюда. Говорит, где родился, там и пригодился.
В Мурочинском дацане он проводит экскурсии для паломников. Сто лет назад это место было многолюдным – более 1000 лам. Но в 1930-е годы монастырь разрушили, а монахов либо расстреляли, либо пересажали в тюрьмы. Вместо монашеских домов появилось село Мурочи, вместо монахов – пришли потомки репрессированных казаков-бурят, которые тоже были буддистами. Сейчас буддисты-казаки вновь живут на этих землях, помогая охранять границу. А духовную поддержку им оказывают ламы.
С наступлением темноты усиливается рев вернувшихся с пастбищ коров. Некоторые из них – небольшие, заросшие мехом. Это коровы бурятской породы, которые могут пастись даже зимой. Правда, мяса и молока от них меньше, поэтому местные говорят, что их нужно держать много.
Традиционная Сангха России – это крупнейшая в стране буддийская религиозная организация. Ее возглавляет Пандито Хамбо-лама. Они, в том числе, помогают жителям деревень приобретать таких коров.
Ночь для монахов благодатное время. Все насущные дела завершены, можно уделить больше времени медитации и самоанализу. Каждый из них понимает: чем короче путь к нирване, тем он труднее. Наверное, это и есть то самое совершенное собрание плодов буддийского учения – именно так переводится с тибетского название дацана Балдан-Брэйбун.
Источник: РИА Новости
В сюжете: буддизмбуддистымонахиламыбуддийский монастырьБурятия