Бурятские обряды при рождении детей
Рождение ребенка - это само по себе великое чудо, а если появление на свет нового человека сопровождается интересным магическим обрядом, то это необычно вдвойне. В Бурятии становятся все более значимыми обряды «тоонтолхо», «нэрэ нэрлэхэ», «улгы оруулха»
Однако далеко не все хорошо знают, как же правильно совершать эти поистине чудесные и очень сложные обряды во имя будущей счастливой жизни своего ребенка. Улан-удэнка Туя Манзарханова, которая недавно уже в третий раз стала мамой, поделилась своим опытом проведения «тоонтолхо» для ее среднего сына Агвана. Этот обряд был наиболее ярким и запоминающимся.
Всю беременность Туя жила с ощущением счастья, переполнявшим ее, прекрасно чувствовала себя и задумала обязательно сделать рождение своего второго сына чем-то особенным.
«Я много слышала о бурятских обрядах рождения ребенка, но ничего толком не знала о них. Поэтому стала читать литературу, наводить справки о том, что надо для этого», — вспоминает она.
Туя решила обязательно совершить обряд захоронения последа ребенка «тоонтолхо». Оказалось, что процесс этот довольно хлопотный.
Еще будучи на родильном столе, женщина попросила не выбрасывать послед ребенка, а сохранить. Акушеры были весьма удивлены, но просьбу выполнили.
«На последних месяцах беременности я ходила вся в заботах и искала участников обряда — шамана, бабушек, женщину, которая не может родить дитя», — вспоминает Туя.
Тайный ритуал
В одной палате с ней лежала женщина, которая уже совершала «тоонтолхо» и поделилась с нашей героиней интересными подробностями.
Впрочем, как рассказали в Республиканском центре народного творчества, вариантов проведения этого ритуала у бурят много. И присутствие шамана не обязательно. Главное, провести обряд правильно. Послед считался частью ребенка, его душой, и жизнь новорожденного зависела от него. В роддомах материнский послед обычно просто выкидывается.
По верованиям бурят, надо уберечь послед матери от злых духов.
В идеале, на выбранном месте в северо-западной части юрты за очагом поднимали половицу, и роженица клала в землю серебряную монету. Исполняющие обряд старухи копали здесь ямку. На ее дно стлали войлок, на который клали шерсть, затем зерна, на них — кость овцы. Сверху помещали послед, затем ямку засыпали. После этого варили саламат. Над ямкой разжигали огонь, вокруг которого усаживались исполняющие обряд старухи и роженица. Чашка с саламатом передавалась трижды по кругу, каждая из женщин бросала кусочки саламата на ямку, а также ела его. На этом обряд заканчивался и половицу ставили на место. Присутствие мужчины, как правило, не допускалось. Исключение делалось только для бездетного мужчины, который приходил на этот обряд вместе с женой, и их участие имело особый магический смысл — сулило «избавление» от бездетности. Почетным гостем и главным исполнителем обряда была повивальная бабка.
Послед съела собака
«Правда, сейчас днем с огнем не найти в городе повивальную бабку — главную героиню обряда. Ее у меня не было, конечно», — говорит Туя.
Как ей показалось, во время проведения действа чувствуется магия этого ритуала. В нем участвуют люди, мечтающие о ребенке. У Tyи во время ритуала тоже присутствовала женщина, которая давно мечтала о ребенке. Эта женщина была русской. Известно, что спустя какое-то время она тоже родила. По словам Туи, чудо обряда, вероятно, как-то повлияло на эту женщину.
В таких вещах, как она считает, национальность и причастность совершенно не важны. Главное – быть сопричастным к совершаемому обряду.
Как и положено, на обряде резали барана. Отдельные части свеженины использовались при отправлении родильных обрядов, причем для каждого предназначались строго определенные части. Для угощения непременно варили, помимо мяса, еще и внутренности: желудок, начиненный кровью (хоторгой), почки (бooри), печень (эльгэн). Также варится курдюк.
Спиртное не полагалось. Во время угощения или после него обменивались подарками. Каждый пришедший, в том числе и повивальная бабка, подносил подарки новорожденному. Родители в свою очередь одаривали гостей. Самый почетный подарок предназначался повивальной бабке. Она получала рубашку, платок и деньги. Все остальные, в зависимости от благосостояния хозяев, одаривались хлопчатобумажными рубашками, платками, деньгами, причем все абсолютно, включая и детей, которым давали сладости и мелкие монеты.
Туя послед решила не закапывать в мерзлую зимнюю землю, а отдать собаке.
Считалось, если хозяйская собака съест весь послед, то он будет скрыт от злых духов, а жизнь ребенка будет сохранена.
«Для нас «сохранителем» стал огромный сенбернар хозяина дома, около которого мы проводили обряд», — улыбается Туя.
Тоонто закапывают у дацана
Туя провела обряд на Лысой горе, потому что узнала, что очень многие в городе делают «тоонтолхо» именно в этом месте.
Место захоронения последа считалось для человека священным и почитаемым. Туя уверена, что ее сын в будущем будет знать, где конкретно находится его родное место, которое будет придавать ему сил.
Впрочем, многие представители шаманизма Бурятии считают, что городским жителям надо внимательнее относиться к выбору места захоронения последа.
Раньше это были дупла родовых деревьев, места под очагом, в родовой усадьбе. Сейчас многие выбирают как «тоонто нютаг» Лысую гору и делают это «партизанским способом», никак впоследствии не ухаживая за «родным» местом. Это не должно проходить стихийно, а за сокровенными местами должны следить шаманские организации. Впрочем, многие считают, что поскольку на Лысой горе находится буддийский дацан, этого достаточно.
Если обряд захоронения последа — это пока еще редкость, то обряд колыбели довольно популярный. Колыбель пользовалась у бурят особым почитанием. Этот обряд у бурят называется «улгы оруулха».
Интересно, что старую колыбель могли использовать как дар только от родителей мужа. Она могла переходить только к потомству по мужской линии. Если ее не сохранилось, то делали новую. Но только после рождения ребенка. Делать кроватку заблаговременно и покупать вещи для новорожденного заранее считалось греховным. Это могло повлечь за собой какое-нибудь несчастье: неудачные роды или раннюю смерть ребенка.
Отводное имя
Еще одним, ныне редким обрядом, является наречение именем «нэрэ нэрлэхэ». Его сейчас соблюдают, в основном, восточные буряты, которые обращаются к ламам с просьбой выбрать имя для ребенка. У западных бурят имя сейчас, в основном, выбирается по именам предков.
«Нэрэ нэрлэхэ» раньше имело у бурят особенный смысл. В старину у многих семей дети умирали в раннем возрасте, из девяти-десяти малышей могли дорасти до совершеннолетия двое-трое. Поэтому многие буряты присваивали своим детям одно имя при рождении, другое записывали в метрику.
Отводное имя, как правило, должно было защитить мальчика. Поскольку к рождению мальчика буряты относились с особым почтением, его следовало защитить от злого одноглазого духа «ада», который душил детей.
Поэтому были нередки случаи, когда мальчиков называли женским именем, либо просто называли «женщина» («hамган»). С тех пор пошла, допустим, фамилия «Хамаганов».
Придумывалось какое-нибудь неблагозвучное прозвище, чтобы злые духи не обратили внимание на ребенка. К примеру, часто ребенка звали Забаан (безвкусный, в переносном смысле — негодник), Хазагай (кривой), Хабтагар (плоский, широкий), Хара (черный).
Были имена и вовсе отрицательные: Муу эзы (плохая, дурная жена), Эмэ (баба), Тэнэг (глупый), Архинша (пьяница) и т.д. Как считали наши предки, часто злых духов «вводили в заблуждение» имена, означающее животных: Тэхэ (козел), Буха (бык), Шоно (волк), Эмэ нохой (сука), Баха (лягушка) и даже Бааhан (какашка).
«Отпугивающую» роль выполняли и такие имена, как Тyмэр (железо), Балта (молот), Шулуун (камень).
С приходом христианства и буддизма буряты стали пользоваться соответствующими именами.
Считалось, что поскольку такое имя пришло из другой веры и другой страны, но при этом является именем, то лучше назвать ребенка так.
В Западной Бурятии, ныне Иркутской области, получили распространение самые различные имена, которые буряты вычитывали из Библии и европейской литературы. Теперь никого не удивляют буряты с именами Лазарь, Прокопий, Харлампий, Генриетта, Джульетта. С приходом Советской власти появились Энгельсины, Тракторины, Мэлсы, Дазрдапермы. Одной из особенностей у западных бурят является то, что, особенно у мужчин, появлялось три имени – данное при рождении, записанное в паспорте, и появившееся как прозвище. Известный оружейник в нукутском селе Хадахан дал фамилию своим детям и внукам как Винтовкины, потому что его все знали под прозвищем «Винтовко». А одному ольхонскому буряту, неизвестно почему, вовсе приклеилось прозвище «Карфаген», хотя его настоящего имени никто не помнил.
У восточных бурят было проще – они, будучи под влиянием буддизма, брали своим детям имена, которые им сказал лама. Причем, эти имена должны соответствовать дню рождения и буддийским канонам. По гороскопу лама должен вычислить, какие имена наиболее подходят ребенку, и родители выбирают, какое из предложенных имен дать. В бурятской традиции, многие буддийские имена преобразились. Над окончанием женских имен, скажем, «Сэсэгма» вместо монгольского «Сэсэг», или «Туяна», вместо монгольского «Туя», до сих пор бьются монголоведы, филологи и историки.
Своему сыну Tуя дала имя великого бурятского религиозного и общественного деятеля цанид-хамбо Агвана Доржиева. Сейчас Агвану уже почти восемь лет. Станет ли он достойным преемником своего известного тезки – пока неизвестно. Но Агван, в честь которого провели столь чудесный обряд, растет здоровым, веселым и очень любящим танцы мальчуганом.
В сюжете: обрядырождение детей