Кто сравнится с «Восточным орлом»?

«Восточным орлом» Михея Ербанова в 30-е годы называл сам Сталин. К середине 30-х годов прошлого века Михей Ербанов находился на пике своей политической карьеры, а сама Бурят-Монголия готовилась вслед за Казахстаном и Киргизией сменить статус автономной республики и стать двенадцатой по счету союзной республикой. Напомним, что в 1936 году в СССР входило 11 союзных республик. Три прибалтийские страны и Молдавия еще только ждали своей очереди на вступление в «семью советских народов».

Союзной республикой не стала

В 1935 году Михей Ербанов был, пожалуй, самым авторитетным из руководителей автономных республик РСФСР, таких как Татария, Башкирия, Дагестан, Чечено-Ингушетия и другие. Он был членом Центральной ревизионной комиссий ВКП (б) (единственным из руководителем автономных республик), членом ВЦИК и ЦИК СССР. Он же был единственным представителем советских автономий в Конституционной комиссии, которая разрабатывала знаменитую сталинскую Конституцию СССР 1936 года. Остальные члены этой комиссии представляли исключительно союзные республики.

Делегация Бурят-Монголии (таково было первое название республики) во главе с Михеем Ербановым была среди делегаций союзных республик (Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Казахстана, Киргизии, Азербайджана, Армении, Грузии), которых в конце 1935-го – начале 1936-го года, перед принятием новой Конституции страны, сам Иосиф Сталин встречал в Кремле в ходе официальных торжественных приемов.

 О том, что Бурят-Монголия готовилась принять статус союзной республики (и, возможно, включить позднее в свой состав Монголию), говорит и тот факт, что она была среди участников начавшихся в 1936 году декад национальных искусств в Москве.

Первой их них была декада украинского искусства (март 1936 года), второй – декада казахского искусства (май 1936 года). В 1937 году состоялись две декады (Грузия, Узбекистан), в 1938 году – одна (Азербайджан), в 1939 году – две (Киргизия, Армения), в 1940-м – две (Белоруссия, Бурят-Монголия). В 1941 году успели провести только одну декаду (Таджикистан, апрель 1941 г.), а Туркмения и РСФСР из-за начавшейся большой войны декады своих национальных искусств провести не успели.

Таким образом, вплоть до 21 сентября 1937 года, то есть, до своего дня своего ареста Михей Ербанов на равных общался к руководителями союзных республик, пользовался доверием Сталина. Скупой на похвалы «отец народа» дал Ербанову прозвище «Орел Востока», а центральная советская пресса вслед за лидером страны называла Бурят-Монголию «форпостом Советской власти на Востоке». Но в итоге Бурят-Монголия союзной республикой так и не стала, а ее лидер сгинул в ходе репрессий.

Экспонаты приехали из Бахтая

О том, каким авторитетом пользовался Михей Ербанов в республике, можно понять даже из той скромной экспозиции, которая сегодня развернута в Музее истории города Улан-Удэ (до 20 апреля 2019 года). По словам организатора выставки Александры Никифоровой, представленные там экспонаты (фотографии, копии документов, личные вещи Михея Ербанова) получены из фондов Мемориального дома-музея М.Н. Ербанова, который находится на его родине, в селе Бахтай Аларского района Усть-Ордынского Бурятского округа.

- Выставка посвящена 130-летию Михея Николаевича Ербанова, который родился в селе Бахтай 10 марта 1889 года, - говорит Александра Никифорова, заведующая Мемориальным музеем Александра Вампилова Аларского района. – Мы привезли из Бахтая уникальные экспонаты. Это личные вещи Ербанова. В том числе, меховое зимнее пальто, сшитое как традиционный бурятский дэгэл, и сделанная из конского волоса зимняя обувь. Техника изготовления таких ичигов на сегодняшний день, к сожалению, уже утрачена. Есть на выставке копии телеграмм и писем, фотографии Михея Николаевича с его супругой Савранной Яковлевной Ербановой, в девичестве Малахировой, с его земляками. Экскурсовод расскажет посетителям выставки об интересных фактах личной жизни, общественно-политической деятельности первого руководителя республики, нашего земляка из Аларского района.

Михей Ербанов родился в семье крещеных бурят Николая (бурятское имя Сухэ) и Марии Ербановых. В детстве у мальчика, который отличался любознательностью, шустростью и общительностью, было прозвище «тургэн-хара» (бур., монг. «тургэн» - быстро, быстрый). Писать и читать по-русски Тургэн Хара научился в родном селе у старика-односельчанина. Затем он учился один год в Мольтинской начальной школе, два года в Нельхайской церковно-приходской школе. Там его и крестил местный поп Николай Ретровский, который стал его крестным отцом.

После школы были четыре года учебы в Балаганском городском училище, после окончания которого молодой Ербанов уезжает в Томск в целью поступить в учительский институт. Однако в институт он не поступил, после чего окончил курсы землемеров и стал работать топографом.

Как Ербанов убрал Сахьянову

О пути Михея Ербанова в революции, о его борьбе за власть с другим лидером бурятских большевиков Марией Сахьяновой в 20-е годы АРД  писал в двух эссе, посвященных этим ярким личностям. Добавим только то, что оба они первоначально стояли на позиции Иркутского губкома РКП (б) и выступали против создания национально-территориальной автономии для бурят.

Тем не менее, именно Михей Ербанов, в отсутствие Марии Сахьяновой, находившейся на агентурной работе по линии Коминтерна в Китае, возглавил сначала Бурят-Монгольскую автономную область в составе РСФСР (параллельно в 1920 году была создана такая же автономная область в ДВР, Дальневосточной республике), а затем в 1923 году и объединенную Бурят-Монгольскую АССР. Отослав «на учебу» в Коммунистический университет в Москву вернувшуюся было из Китая в 1921 году Марию Сахьянову.

С мая 1923 года Михей Ербанов становится первым лицом в Бурят-Монголии, занимая «ленинский» пост председателя Совнаркома республики. Однако в переходный период после смерти «верховного вождя» и начала борьбы за власть на большевистском Олимпе многое изменилось. В результате этой борьбы к 1926-1927 годам главным в стране постом постепенно становится «сталинский» пост партийного генсека. Соответственно,  в республиках, краях и областях первыми лицами становятся первые (ответственные) секретари крайкомов, обкомов и ЦК компартий союзных республик.

Вернувшаяся в 1923 году с «учебы» в Москве Мария Сахьянова уже в конце 1924 года становится ответственным секретарем Бурятского обкома ВКП (б), оставаясь формально вторым лицом после Ербанова. Но в течение двух лет (1925-1926 гг.) двоевластия в республике Сахьянова на своем «сталинском» посту постепенно отодвигает от власти своего визави.

И в сентябре 1927 года партийный лидер Бурят-Монголии Мария Сахьянова отправляет «на учебу» в комакадемию в Москву уже самого Михея Ербанова, освободившего под давлением сторонников Сахьяновой посты предсовнаркома и председателя ЦИК республики. Таким образом, сама Сахьянова становится в республике полновластным правителем.

на фото: Мария Сахьянова (справа снизу)

Но недолго музыка играла…

Уже через год Михей Ербанов, развернувший в московской квартире в гостинице «Восток» на углу Маросейки и Театрального проезда свой «штаб революции» и активнейшую кампанию за «возвращение на трон», вернул свои позиции. В октябре 1928 года на пленуме обкома партии сторонники Ербанова, вытащившие на свет обвинение в национализме и панмонголизме по отношению к Сахьяновой, освободили ее с поста секретаря обкома и председателя областной контрольной комиссии.

А в декабре 1928 года находившийся в Москве Михей Ербанов был заочно избран ответственным секретарем Бурятского обкома ВКП (б).

«При нем колхозы поднялись и счастья слезы пролились…»

Он единолично правил республикой почти 9 лет, с 1928-го по 1937-й год, завоевав огромный авторитет у населения Бурят-Монголии и в Кремле. При нем в республике было построено более 100 промышленных предприятий, в том числе, паровозовагоноремонтный завод (ПВРЗ), авиационный завод, крупнейший на востоке страны мясокомбинат, стеклозавод, Джидинский вольфрамо-молибденовый комбинат. Аграрная республика, в которой в 1922 году работало всего 16 предприятий кустарного и полукустарного типа, стала индустриально-аграрной.

При Ербанове в Бурятии произошла «культурная революция», открывались светские вузы, образовательные и научные учреждения, театры, было создано профессиональное искусство, преобразована система письменности. Монгольский алфавит был заменен сначала на латинский алфавит, затем на кириллицу. 

Михей Ербанов был арестован по обвинению в участии в панмонгольской организации и шпионаже в пользу Японии 21 сентября 1937 года в столице, в номере гостиницы «Москва». 8 февраля 1938 года в Улан-Удэ он был осужден «тройкой», военной коллегией Верховного суда СССР, и в тот же день расстрелян. С тех пор обвинения в панмонголизме (с подачи, кстати, самого Ербанова) стали для бурятских лидеров стандартными. Правда, за панмонголизм больше не расстреливали, но снимать с постов - снимали.

Интересна трагическая судьба супруги Михея Ербанова, Савранны Ербановой. На следующий день после ареста мужа ее исключили из партии, сняли с поста зампредседателя Госплана республики. В начале октября 1937 года она находилась в тюрьме под следствием, затем был Карагандинский лагерь (шесть лет), ссылка в Южно-Казахстанскую область. В 1953 году после смерти Сталина, бериевской амнистии и 16-ти лет несвободы Савранна Яковлевна была освобождена и вернулась в Бурятию.

Кто правил в Бурятии

Почти за 100 лет существования бурятских национально-территориальных автономий (автономных областей, республики) ими руководили 11 человек. Лидерами Бурятской республики были:

1. Михей Ербанов (1923-1925, 1928-1937), председатель СНК Бурят-Монгольской АССР, ответственный секретарь, первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП (б)
2. Мария Сахьянова (1925-1928), ответственный секретарь Бурят-Монгольского обкома РКП (б) (затем ВКП (б)
3. Семен Игнатьев (1937-1943), первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП (б)
4. Александр Кудрявцев (1943-1951), первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП (б)
5. Александр Хахалов (1951-1960), первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП (б), первый секретарь Бурятского обкома КПСС (с 1958 года)
6. Василий Филиппов (1960-1962), первый секретарь Бурятского обкома КПСС
7. Андрей Модогоев (1962-1984), первый секретарь Бурятского обкома КПСС
8. Анатолий Беляков (1984-1990), первый секретарь Бурятского обкома КПСС
9. Леонид Потапов (1990-2007), первый секретарь Бурятского обкома КПСС, первый секретарь Бурятского рескома КП РСФСР, председатель Верховного Совета Бурятской ССР (с конца 1990 г.), председатель Верховного Совета Республики Бурятия (с 1992 г.), президент Республики Бурятия (с 1994 г.)
10. Вячеслав Наговицын (2007-2017), президент Республики Бурятия, глава Республики Бурятия (с 2012 г.)
11. Алексей Цыденов (с 2017 года), глава Республики Бурятия

Если принять во внимание этнический аспект, то буряты и русские до 2017 года руководили Бурятией ровно по 47 лет. Причем «бурятское правление» сменялось «русским правлением» через равные периоды времени:

- 14 лет (1923-1937) в общей сложности возглавляли республику буряты Михей Ербанов и Мария Сахьянова

- 14 лет (1937-1951) - русские Семен Игнатьев и Александр Кудрявцев

- 33 года (1951-1984) - буряты Александр Хахалов, Василий Филиппов и Андрей Модогоев

- 33 года (1984-2017) – русские Анатолий Беляков, Леонид Потапов, Вячеслав Наговицын

Все пять руководителей-бурят являются представителями западных, иркутских бурят. Как считается, более русифицированных, чем восточные буряты. Некоторые обозреватели называют долгое правление иркутских бурят причиной их доминирования в сфере политики, экономики по сравнению с восточными бурятами, а также причиной существования специфических внутренних обид в бурятской среде.

Среди пяти русских глав Бурятии четверо - это так называемые «варяги», посланные в республику уроженцы других регионов. Только уроженец Бурятии Леонид Потапов, проработавший практически всю жизнь в республике, имеет твердое реноме «своего» руководителя для всех жителей Бурятии, и русских, и бурят.

Эпохи Модогоева и Потапова

С точки зрения социально-экономического, культурного и отчасти политического развития региона в целом наиболее значимыми для Бурятии были периоды правления трех руководителей - Михея Ербанова, Андрея Модогоева и Леонида Потапова. Именно в эти периоды в республике происходили самые заметные изменения в укладе жизни, способе хозяйствования, в экономике и культуре.

При Ербанове и Модогоеве республика, что называется, строилась, создавались инфраструктура и целые отрасли, культурные и социальные слои общества. Период Потапова повлиял в большей степени на появление и формирование политической структуры общества.

В определенной степени можно сказать, что та Бурятия, в которой мы сегодня живем, с точки зрения наличия политических и экономических элит, групп влияния и стиля государственного менеджмента – это Бурятия Леонида Потапова.

Варяг номер один

О «варягах». Периоды их правления в Бурятии были некими промежуточными периодами и в жизни республики, и в их личной политической карьере.

Только для Семена Игнатьева Бурят-Монголия стала хорошим карьерным стартом. Он начал свой подъем по служебной лестнице на волне политических репрессий, когда повсюду в массовом порядке уходила старая «ленинская гвардия» из бывших разночинцев, недоучившихся студентов и дворян и «открывались вакансии» для «гегемона».

Пост первого секретаря Бурят-Монгольского обкома партии для 33-летнего Семена Игнатьева был первым в его жизни политическим постом. До этого во время Гражданской войны он с 16 лет служил в армии, затем в милиции и ЧК, а после войны – на разных должностях в советских и профсоюзных учреждениях. В начале 30-х годов Семен Игнатьев поступил во Всесоюзную промышленную академия и в 1935 году окончил ее с дипломом технолога самолетостроения.

В Бурятии Игнатьев начал работать, когда волна репрессий уже начала спадать. Массовых чисток в таком объеме, как в 1937 году, уже не проводилось, победивший «гегемон» закрепил на всех уровнях свою победу и слишком большой крови не жаждал. При Игнатьеве начал стабильное производство Улан-Удэнский авиазавод (даром что ли он был специалистом по самолетостроению?), вышел на военные мощности Улан-Удэнский мясокомбинат. Бурят-Монголия в 1940 году на Первой декаде бурятского искусства в Москве показала свое только что созданное национальное профессиональное искусство.

Кстати, тема «бурятского национализма» и «панмонголизма», разгромленных в республике в 1937 году, при Игнатьеве особо не педалировалась, никто бурят не обижал. И задачи ради карьеры «давить нацменов» у Игнатьева не было. Сам Семен Игнатьев, кстати, серьезно интересовался монгольской культурой, слыл специалистом в бурятских вопросах. И даже писал статьи о литературе на старомонгольской письменности! Короче говоря, для бурят, лишившихся в результате репрессий 30-х годов почти всей своей культурной и научной элиты, - и дореволюционной, и послереволюционной, - прибывший из Москвы молодой «варяг» Игнатьев был тем самым «добрым нойоном», который, как им казалось, будет защищать их от «злых нойонов». Что, кстати, и происходило на самом деле.

на фото:Семен Денисович Игнатьев

Из республики Семен Игнатьев уехал на повышение. Сначала он возглавлял на главном партийном посту более многочисленную, чем Бурятия Башкирию, затем работал вторым секретарем ЦК компартии Белоруссии, в ЦК ВКП (б), уполномоченным ЦК в Узбекистане. Пиком карьеры Семена Игнатьева стали 1951-1953 годы, когда он занимал посты завотделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП (б) и одновременно представителя ЦК в министерстве госбезопасности СССР и, наконец, министра госбезопасности СССР и одновременно секретаря ЦК ВКП (б).  То есть, Семен Игнатьев фактически контролировал всю советскую партийную номенклатуру и органы безопасности.

О Бурят-Монголии у Семена Игнатьева остались теплые воспоминания на всю жизнь.

Варяг номер два

И именно к нему в ЦК в 1951 году приезжали ходоки-буряты с жалобой на его преемника, «злого нойона» Александра Кудрявцева, затеявшего было в 1948 году третий по счету разгром бурятской интеллигенции и «феодально-ханского» эпоса «Гэсэр».

В том же 1951 году Александр Кудрявцев был снят с поста первого секретаря Бурят-Монгольского обкома партии и отправлен на должность секретаря, затем второго секретаря Астраханского обкома ВКП (б). И уже через два года его звезда окончательно закатилась. В 47 лет он был отправлен на «заслуженный отдых».

Что представлял собой Александр Кудрявцев, когда он приехал в республику? В отличие от Игнатьева его отправили сюда не на повышение, а на понижение. До 1943 года у яркого представителя победившего в конце 20-х годов «гегемона» политическая карьера шла только резко вверх. В 1938 году в 32 года он первый  секретарь Кабардино-Балкарского обкома ВКП (б), через год – второй секретарь ЦК компартии Узбекистана, в 36 лет он уже заместитель наркома земледелия и продовольствия СССР. Казалось бы, впереди только светлое номенклатурное будущее, а механизмом реализации этого была роль злого следователя для «нацменов». Которой он в силу наличия определенных взглядов совсем не тяготился, а наоборот, исполнял ее от души.

Однако в условиях военного времени, когда от людей на ответственных хозяйственных постах требуется не идеологическое рвение, а чтобы государственный механизм работал как часы, Александра Кудрявцева снимают с поста замнаркома земледелия СССР и отправляют в Бурят-Монголию на «пересменку» взамен выросшего Игнатьева.

Но выгнанный из Москвы Кудрявцев искренне верит, что он туда еще вернется. Стоит только себя показать! После окончания войны в 1946-1947 годах на короткое время новой политической модой для номенклатурных карьеристов стала «эпосная» тема.

Напомним, что еще в 1944 году вышло постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения политической и идеологической работы в Татарской партийной организации», в котором говорилось о «приукрашивании роли Золотой Орды в феодально-ханском эпосе о Едигее». А в 1946 году в Средней Азии начались кампании травли ученых и творческих работников, занимавшихся изучением и популяризацией местных народных эпосов. Тогда киргизский «Манас», казахский «Алпамыс», каракалпакский «Кырк Кыз» и огузский «Китаб-и дэдэм Коркут» были объявлены пережитками прошлого.

До бурятского героического эпоса «Гэсэр» очередь дошла в 1948 году. С подачи Александра Кудрявцева его объявили «феодально-ханским» и воспевающим подвиги Чингис-хана, «заклятого врага великого русского народа». К тому времени подоспела и моднейшая волна «борьбы с космополитизмом», что в Бурят-Монголии вылилось в преследования не только научных сотрудников-бурят, но и представителей еврейской интеллигенции, писателей и поэтов, переводивших на русский язык бурятские улигеры о Гэсэре.

В итоге эпопея с «Гэсэром» так и не стала взлетной площадкой для Кудрявцева. Кампания преследования народных эпосов к 1951 году сошла на нет, а первый секретарь Бурят-Монгольского обкома по жалобе бурят Игнатьеву был снят  с должности и отправлен в Астрахань. На смену Кудрявцеву пришли буряты – сначала Александр Хахалов (человек Игнатьева, при нем был секретарем обкома ВКП (б), при Кудрявцеве отправлен “на учебу” в Москву), затем Василий Филиппов. Время их правления было прелюдией «эпохи Модогоева».

Но вернемся к «варягам».

В определенной степени роли «доброго» и «злого» нойонов подходят и для другой пары «варягов» - Анатолия Белякова и Вячеслава Наговицына. Много лет работавший в республике Анатолий Беляков, который пришел на смену долго сидевшему Андрею Модогоеву, «бурятскому Брежневу», тем не менее, больше подходит на роль «злого нойона». Хотя нельзя сказать, что он с ней справился на все 100 %.  

Бурятский Брежнев

Напомним, имевший в республике огромный авторитет Андрей Модогоев ушел со всего поста в начале 1984 года, почти одновременно с лидером Монголии Юмжагийном Цеденбалом. Отставки обоих случились после празднования летом 1983 года в Улан-Удэ 60-летнего юбилея Бурятской АССР, на который приехал Цеденбал.

на фото: Андрей Урупхеевич Модогоев

Оба лидера на праздничных мероприятиях смотрелись как два отца одного народа, игнорировали куратора Бурятии от ЦК КПСС Степана Карнаухова. Рассказывают, что Карнаухов, которого они не взяли с собой, долгое время нервно ожидал их в Бурятском театре оперы и балета. А в это время Модогоев и Цедендал обедали с военными генералами в Ставке Верховного Главнокомандующего в гарнизоне Сосновый бор под Улан-Удэ. Соответственно, с большим опозданием начались запланированные торжественное собрание общественности и концерт, посвященные юбилею республики.

О «панмонголизме» бурятского и монгольского лидеров, естественно, было сообщено в ЦК КПСС, и выводы последовали почти сразу же. В итоге через несколько месяцев и Модогоев, и Цеденбал были сняты со своих постов.

Варяг номер три

Таким образом, Анатолий Беляков, к своему несчастью, просто обязан был исполнять роль «злого нойона» по отношению к бурятам. Хотя и делал это, откровенно сказать, без энтузиазма. По сути незлой и жизнелюбивый Беляков, на роль бурятофоба мало подходил. Он приехал в Бурятию по приглашению самого Андрея Модогоева, нашедшего его в Кемеровской области. Перед своим назначением на пост первого лица Бурятии он был уже первым секретарем Улан-Удэнского горкома КПСС, неплохо знал город и его хозяйство.

Тем не менее, в начале 1990 года, на пике так называемой «гласности», представители все той же бурятской интеллигенции, участвовавшие в собрании общественности в Бурятском научном центре СО РАН, написали письмо в Бурятский обком КПСС «о недостатках в работе» республиканской партийной организации. Результатом этого и стала громкая отставка Анатолия Белякова, уехавшего на работу в аппарат недолго существовавшего ЦК компартии РСФСР.

А в Бурятию вернулись покинувшие ее при Белякове наши земляки Владимир Саганов и Леонид Потапов. Последний, как более опытный в номенклатурной борьбе, и стал новым лидером республики.

Варяг номер четыре

У правившего после Потапова четвертого «варяга» Вячеслава Наговицына определенной роли «доброго» или «злого» для бурят нойона не было. Он больше запомнился как ярко выраженный временщик и краснобай, обещающий светлые дали. Свою каденцию, а это два срока полномочий, он получил дважды в результате назначения. Это единственный глава Республики Бурятия, который ни разу не побеждал на выборах. До него Потапов, и после него Цыденов – это все-таки более легитимные в глазах народа правители. Поскольку оба получали власть из рук народа, избравшего их на свободных в разной степени выборах.

 В первый президентский срок Вячеслава Наговицына чуть ли не каждый год сватали на разные должности в федеральном правительстве, а в течение его второго срока не утихали коррупционные скандалы, не раз ставившие его на грань отставки. В результате закономерный финал – больше чем за полгода до окончания своих полномочий Вячеслав Наговицын оставил свою должность. «Тучные» нулевые при Наговицыне не принесли Бурятии особых прорывов в развитии инфраструктуры и экономики. Цивилизованный туризм в «Байкальской гавани» так и не появился,

Тем не менее, дороги и мосты строились, больницы и школы оснащались оборудованием, на Байкал при Наговицыне стало ездить удобнее. При этом открытый характер, незлобливость, красноречие и скромное обаяние Вячеслава Наговицына способствовали тому, что бурятская пресса по части свободы слова обошла, пожалуй, СМИ всех ближних и дальних соседей. По отношению к бурятам «варяг» Наговицын больше тянет на «доброго нойона», откровенных выпадов в их сторону у него, справедливости ради, не было. Но и своим для жителей Бурятии он так и не стал.

Нетипичный лидер

Алексей Цыденов, как и Леонид Потапов, все-таки, выбивается из категории «варягов». В силу своего происхождения. Человек, получивший в народе прозвища «Метис» и «Самбуич» для бурят по определению не может быть чужим.  Как и многие жители Забайкальского края и Агинского Бурятского округа.

на фото: Алексей Цыденов 

Более того, многие восточные буряты хотят рассматривать его как своего представителя, который ограничит политическое и экономическое доминирование западных бурят. Хотя по менталитету и поведению Цыденов, конечно же, типичный житель многонационального города. И в этом смысле он ближе к жителям Улан-Удэ или западным бурятам, нежели к давящим на свою «бурятскость» уроженцам хоринской или агинской глубинки. В то же время для русских в Бурятии он тоже почти свой.

Как изменится Бурятия с правлением Алексея Цыденова, нетипичного для республики лидера? Московского технократа, бывшего федерального чиновника, имеющего специфические знания о механизмах передвижения в нашей стране денег, лоббистский потенциал в столице и бурятское происхождение. Как и потенциал доверия и надежд со стороны местного населения, который у него пока сохраняется.

Вот к таким вопросам приводит посещение выставки, посвященной жившему сто лет назад первому руководителю Бурятии Михею Ербанову…