Харизма - сулдэ в традиционной культуре монголов

Такое представление включало в себя духовную сущность, которая была знаком избранности. Эта сакральность правителя – харизма, обеспечивающая его исключительность, в монгольском языке обозначалась термином сулдэ.

Считается, что сулдэ было присуще телу: «Мы, услышав о славе Чингис-хана, испугались, что убьет. А сейчас, когда твое тело, обладающее сулдэ, приблизилось к нам, мы испугались твоего сулдэ», – так объяснял причину своего поражения тангутский правитель. Иначе говоря, сулдэ обладает определенными физическими характеристиками (оно способно убить). Когда Чжамуха попадает в плен к Тэмуджину, он отказывается от предложения своего анды вновь стать братьями. Этот эпизод характеризует не только особенность характеров, но и столкновение двух духовных сил, двух сулдэ. В результате сулдэ Чжамухи было, очевидно, уничтожено, что и повлекло его кончину. Не даром перед своей казнью он говорит: «Я побежден сулдэ анды, обладающего сверхъестественным рождением».

Сулдэ не просто право на власть, но, говоря образно, свойство души. Любопытно, что сулдэ в понимании монголов – это и есть душа, во всяком случае одна из ее разновидностей. По определению Галдановой, сулдэ это «жизненная сила». Жизненность, жизнь человека (hулдэ) связывается с деревом, например с лиственницей; срубив дерево, срубают и сулдэ. Сулдэ ребенка могло быть заключено в камешке, в угольке в зависимости от места проведения обряда испрашивания ребенка.

В монгольском памятнике XVII в. «Алтан товчи» присутствует описание попыток убить правителя, который обладал сильным сулдэ: «Хагана вытащили из ямы, и когда стали рубить его, то тело его не поддалось, а меч разлетелся на мелкие куски. Когда хагана бросили в воду, он не потонул, остался наверху. Не смогли его убить».

Сулдэ правителя связано со сверхъестественными силами, с силами рода, чьи интересы защищает герой. В этом смысле сулдэ – духовное явление. Нередко сулдэ как харизма является харизмой всего рода: «Сулдэ Богдо (Чингис-хана), родившегося по соизволению тридцати трех высших тенгри, родившегося от Бодончар-сэцэн-хагана, является знаком рода борджигин», – сообщается в молитве пестрому знамени, в котором воплощено сулдэ. Родовое сулдэ способно приобретать собственное образно-мифологическое воплощение. Белый сокол, зажавший в когтях солнце и луну, которого увидел во сне унгиратский Дай-Сечен из «Сокровенного сказания», олицетворял сулдэ Есугея, отца Чингис-хана.

Считается, что сулдэ, существующее вне тела, чаще всего связано с теми или иными образами птицы. В молитве пестрому знамени, при обращении к «свету золотой харизмы», в поисках защиты от врагов говорится:

При приближении к врагам
Подобно ястребу хватай их.
При приближении к врагам хватай их
Подобно орлу, разрывающему на куски свою добычу.

Монгольские кузнецы с древности украшали изображением ястреба пряжки мужских поясов.

Существует также традиция представления сулдэ и в виде антропоморфного образа. Нередко оно воспринимается как божество:  «Божество белого цвета, излучающее свет, украшенное прочным шлемом, на тело надет драгоценный золотой панцирь, на ногах – прекрасные лунные сапоги, справа – колчан из тигровой шкуры, заполненный прочными острыми стрелами, слева - леопардовый колчан с крепким тугим луком, с острым мечом в руке, оно держит копье из белого тростника, восседает на коне, с красивым седлом и стременами».

При этом харизма, существующая вне тела, безусловно, представляет собой особый случай. Она требует специального призывания и обозначается выражением сYлдэ заяа. Появление такой харизмы проявляется в виде сияния в теле человека: «Анаа-мэргэн-хан поднялся на гору Алтай-Сумбер, принес тринадцать видов жертв, вызвал сияние своего сур джавхлан, призвал свой сульдэ дзаяа».