Бурятия на распутье
Автор АРД Бато Очиров о влиянии смены руководства БГУ на общественно-политическую жизнь Бурятии и на судьбу бурятского народа.
В 1893 году царский врач и дипломат Петр Бадмаев подал императору Александру III докладную записку под выразительным названием “О присоединении к России Монголии, Тибета и Китая”. В этой записке он предсказывал, что маньчжурская династия скоро будет свергнута, и если Россия срочно не станет заниматься “восточными делами”, то неизбежной анархией после падения Цинов воспользуется Запад.
“Европейцам пока ещё неизвестно, что для китайцев безразлично, кто бы ими управлял, и что они совершенно равнодушны, к какой бы национальности ни принадлежала династия, которой они покоряются без особенного сопротивления”, - уверял царя Пётр Бадмаев.
После этой исторической “записки” Россия утвердилась в Маньчжурии, была построена Китайско-Восточная железная дорога, возник Харбин, Внешняя Монголия стала зоной русской экономической экспансии. В Тибет, который Бадмаев называл “ключом к Азии”, с секретными миссиями направлялись русские агенты из числа бурят. На восточном факультете Санкт-Петербургского и других университетов России получает образование целая плеяда будущих бурятских лидеров, среди которых Михаил Богданов, Цыбен Жамцарано и т.д. Именно эти люди в последующем сыграют ключевую роль в становлении Бурятской республики и Монгольского государства…
Спустя сто лет в 1995 году в Улан-Удэ на базе педагогического института образовывается Бурятский государственный университет. Практически сразу после образования университет начинает позиционировать себя как кузница кадров для работы с Востоком. Открывается мощный Восточный факультет, затем юридический и медицинский факультеты. За короткий промежуток времени БГУ становится одним из крупнейших в Сибири и Дальнем Востоке, и одним из ключевым вузов в России, готовящих специалистов-востоковедов. Человеком, который всё это смоделировал и выстроил, безусловно является первый ректор БГУ Степан Калмыков…
Эти два события происшедшие с вековым промежутком можно рассматривать в контексте пары мощных риторических сдвигов бурят-монгольской истории и не только ее. Заданный вектор с момента его декларирования, укрупняясь, отражается на судьбе народа.
Таковыми событиями являются секретная записка Петра Бадмаева Александру III в 1893 году, которую принято считать началом фундаментальных действий Российской империи в отношении территории собственно Китая, - и создание в 1995 году Бурятского государственного университета с восточным уклоном образовательного процесса. Важность и содержание этих событий бурятскому народу предстоит осмыслить. Одно событие от другой отделена одним веком.
Бессмысленно выводить доклад Бадмаева императору только из обстоятельств дворцовых интриг, протекавших в то бурное время. Это же касается усилий ректора БГУ Калмыкова, конкурировавший с другими вузами за влияние на рынке образовательных услуг и за федеральное финансирование. Каждая из этих идей совершила переворот, размах которого оказался неожиданностью для автора. В последнем случае народ начал осознавать ценность и смысл, которые несет БГУ в жизни бурятского общества только теперь под угрозой потери университета.
После “рейдерского захвата” БГУ, ставшего уже столпом свободомыслия и лабораторией конструирования бурятского общества, распахивается обширная площадка для общественно-политических действий. Закрыть или ограничить которую вряд ли кому удастся.
Почему власти так грубо и опрометчиво обошлись с БГУ? На мой взгляд, здесь простая ситуация: один человек одним движением нарушил сразу несколько фундаментальных статус-кво. Нарушать их можно, только если за этим есть понимание того, что делать дальше. Но трагедия в том, что такого представления у коллективного Мошкина нет, а есть только несколько, в общем-то, мелких мотивов. Это предстоящие выборы главы Бурятии и личные амбиции Николая Мошкина, как оказалось, неадекватные масштабу его личности.
Главных факторов, которые влияют на будущее в свете продвижения Мошкина на должность ректора, всего два. Они трудно контролируемы и оба приводят к радикальным последствиям. Первое - это, так сказать, страх слабости, то есть, власть не хочет показаться слабой. Второе - более радикальное - отставка главы Бурятии. Эти два фактора связаны между собой.
Признаком слабости власти обычно является странное бессилие политиков - интеллектуальное, коммуникативное и организационное. Бессилие порождает страх и агрессию, а это уже признак разложения нынешнего политического истеблишмента и зарождение другого.
Зарождение новой оппозиционной к Наговицыну силы уже началось. И развивается этот процесс по двум векторам.
Во-первых, окружение Вячеслава Наговицына хочет "сдать" его, совершив своего рода жертвоприношение. Он в Бурятии уже стал символом... Как Гитлер в 1944 году. Тогда ближайшее окружение хотело взорвать его, чтобы помириться с Англией и Америкой. Вот, мол, Гитлера нет, и теперь мы союзники. Точно так же, как окружение Гитлера, мыслит сегодня часть региональной элиты Бурятии. Это те, кто сидел при нем на бюджетной “трубе” и кайфовал. Эти люди не понимают, что они сами со своим корыстным интересом к “бюджетной трубе” и к "кормлению с населения" тоже будут отторгнуты будущим “хозяином”. Но сейчас они выступают как инструментарий.
Второй момент - толерантная бурятская интеллигенция, которая живёт по заветам кота Леопольда, отчего постоянно получает себе по носу. Сегодня в связи с разворачивающейся ситуацией вокруг БГУ бурятский Леопольд может преобразиться. Это тот редкий случай, когда люди принципиально меняются. Они находят в себе потенциал, о котором ни они сами, ни другие не знали раньше.
Вот взять к примеру Уржина Гармаева, командовавшего в 1940-1944 годах 10-м военным округом Маньчжурской армии. До войны он был учителем, преподавал детям бурятский, монгольский и русский языки. А превратился в одного из самых сильных генералов Государства Маньчжоу-Го. Идеологически настроенное общество может перевернуть горы. Если Вячеслав Наговицын не предпримет какие-то меры по урегулированию ситуации вокруг Бурятского государственного университета, в республике могут начаться не прогнозируемые общественно-политические события.
Для самого бурятского народа фактор БГУ может стать консолидирующим инструментом. В ходе разрешения этого кризиса общество может выработать механизмы взаимодействия разных, казалось бы, непримиримых этнических, общественно-политических групп. Следствием такой консолидации может стать выработка стратегии развития общества, осознание того, как могут быть разрешены многие фундаментальные вопросы. Например, вопросы реформирования бурятского языка или установление роли и места бурят в мире.
Если университет всё-таки потеряет свой нынешний статус, то будет дальше происходить “утечка мозгов” из Бурятии, и всё это моментально будет транслироваться в общество. Произойдёт стремительное распыление интеллектуального потенциала и, как следствие, окончательная люмпенизация бурятского общества, его капитуляция и смерть.
Мы присутствуем при выборе на историческом распутье. Надо признать, что вероятность успеха консолидации бурятских элит микроскопически мала. Шаг влево, шаг вправо - и всё кончится провалом. Потому, что сила инерции бытия преобладает. Общество может превратиться в действующий фактор истории лишь при наличии интеллектуального потенциала и глубинного понимания своего места и роли в этом мире...