Воспоминания о Халхин - Голе

                              

          Воспоминания.  МНР.

                                                    

            21.02.1970 г.,  Закамск,  г.Пермь

 

          В Армию я был призван в Перми Ленинским райвоенкоматом. Комиссия призывная работала в Клубе Профинтерн, что на улице Карла Маркса. Член комиссии лейтенант Сухорослов отобрал меня для службы в отдельной сапёрной роте 82 стрелковой дивизии  (СД), г.Пермь. 16 февраля 1936 года, утром, мы, призванные служить в саперной роте 82 СД, прибыли в казарму, что на углу улиц Карла Маркса и Красной г.Перми, где нас встретили к-н Дума, комиссар и старшина Пятков. Старшина Пятков повёл нас в баню, что на ул.Ленина, где нас обмундировали в военную форму. Выйдя из бани, мы не узнали друг друга. На ногах ботинки с обмотками, а на головах будённовки. С этого дня началась моя служба в Красной Армии.

          Летом мы выезжали в лагеря, сначала в Биршеть (30 км от Перми), а затем, на месяц, для практических занятий по переправам через водные преграды, строительству мостов и дорог мы выезжали в Чебаркульские лагеря (Челябинская область). Осенью 1936 года на базе сапёрной роты был сформирован отдельный сапёрный батальон номер 123  82-й СД.

          В октябре 1936 года я окончил школу младших командиров и мне присвоили звание “отделённый командир”. Я на петлицы шинели и гимнастёрки прикрепил по два треугольника.

          С этого дня и до октября 1937 года я был командиром отделения. С октября 1937-го и до октября 1938 года служил сверхсрочно в этом же отдельном сапёрном батальоне. По окончании сверхсрочной службы я решил посвятить свою жизнь Красной Армии, и вместе со своими друзьями-сослуживцами Широбоковым Павлом Николаевичем, Корякиным Юрой и еще одним, фамилию которого забыл, я поехал на курсы младших лейтенантов в г.Кунгур. На курсах была создана группа курсантов-сапёров в составе 7 человек. Руководителем нашей группы и преподавателем военно-инженерного дела был ст. л-т Пивоваров.

          По окончании шестимесячных курсов, 25 апреля 1939 года, мне присвоили звание «младший лейтенант» и я вернулся снова в свой сапёрный батальон. Приказом по батальону меня назначили командиром сапёрного взвода 2-й сапёрной роты. После празднования 1-го Мая мы выехали в лагерь Биршеть, где начали формировать подразделения сапёрного батальона. Ко мне во взвод пришли бойцы в возрасте от 25 лет до 40, все из Пермской области.

          Закончив формирование подразделений, части дивизии эшелонами стали отправляться по железной дороге на восток. Сапёрный батальон погрузился на два эшелона, в 1-ом ехали штаб и сапёрные роты, во 2-ом технические подразделения со своей техникой.

          Первые сутки движения состава я был дежурным по эшелону. В пути следования я по поручению командования батальона делал остановку в Омске, для решения служебных вопросов. Свой эшелон догнал в Новосибирске. В Новосибирске, как и в Омске, я осмотрел кое

-какие достопримечательности города, в Новосибирске в первую очередь железнодорожный вокзал и знаменитый оперный театр.  Подъезжая к оз. Байкал,  мы увидели реку Ангару, её исток. Эшелон наш остановился на ст. Байкал, мы все ринулись из вагонов к воде. Вода в Байкале как слеза, настолько чистая, что всё дно видно даже на большой глубине, и очень  вкусная — как ключевая. Мы пили её с удовольствием, как воду из ключа, ну и конечно мы наполнили все наши походные кухни и даже создали запас, используя резиновые мешки, бочки и резервуары.

          Проехали Улан-Удэ, Читу. Отъезжая от ст. Крымская, мы стали гадать, куда пойдёт состав: если прямо — то мы едем на Дальний Восток,  а если повернём направо — то на Борзю. Кто говорил, что поедем на Борзю, оказались правы — эшелон повернул направо. В Борзю

 приехали рано утром. Разгрузили эшелон, пообедали, после небольшого отдыха подразделения батальона общей колонной двинулись по дороге в направлении Монгольской Народной Республики. Я ехал верхом на лошади. Ехали долго и без привычки я устал, сидя в седле.  Колонна батальона подошла к границе МНР. Монгольские пограничники по-дружески нас встретили и пропустили через границу. Пройдя несколько километров от границы, батальон остановился на большой привал. Солдаты, приняв пищу, отдохнули, после отдыха подразделение выстроилось в общую колонну и двинулись снова в путь. Впереди, по дороге, нам навстречу двигалась колонна автомашин. Издали нам было непонятно, что они везут, и когда мы поравнялись с этой колонной, мы увидели в кузовах этих машин раненых русских красноармейцев, которые кричали нам «быстрее идите бить японских самураев», «никакой пощады захватчикам» и т. п. Это для нас было как гром с ясного неба, так как мы до этой минуты ничего не знали о боях наших войск в МНР с японскими захватчиками.

          Вскоре после этой встречи меня вызвал командир батальона ст. лейтенант Сухорослов и приказал мне со взводом (в составе 40 человек) на двух автомашинах, взяв с собой нартановский колодец, трубчатый колодец, необходимый инструмент и материалы, двигаться впереди колонны батальона в 15-20 км по маршруту: Баянтумен — Мататцамон, гора Хамардаба с целью ведения разведки на воду, так как нам предстояло идти по монгольской степи в жару при температуре 30-40 градусов около 600 км при отсутствии готовых, оборудованных источников воды, причём имеющиеся озёра были с горькосолёной водой.

          Выполняя приказ, я со взводом на 2-х автомашинах быстро вырвались вперёд и приступил к ведению разведки на воду. Задача была очень трудная, часто приходилось останавливаться и бурить скважину, при наличии даже небольших признаков присутствия воды на небольшой глубине.  При обнаружении воды, мы отрывали колодец, стенки укрепляли рамками из досок. Колодец обозначали и от дороги к колодцу ставили указки. В некоторых местах, где обнаруживали наличие воды, и не имея в наличии времени и материалов, мы ставили только указки. Во всех таких случаях я посылал донесение в штаб батальона, и идущие позади сапёрные роты оборудовали эти водоисточники.

          Насколько важен был вопрос водоснабжения подразделений и частей дивизии при совершении 600 км марша по выжженной солнцем монгольской степи, говорит тот факт, что при остановке роты или батальона у колодца их командиры сами разливали воду во фляги бойцов. Были случаи, когда даже командиры полков и других частей руководили раздачей воды красноармейцам. Части дивизии расположились вблизи района боевых действий. Я со своей задачей по разведке воды справился.

16.11.1973 г.,  г. Конаково,  Калининская обл.

Батальон остановился в степи, не доезжая горы Хамар-Даба. Я получил задачу от командира батальона:  оборудовать командный пункт 82-й СД на горе Хамар-Даба. Взвод на двух автомашинах выехал на выполнение задачи. По пути нас встретил заградительный огонь по дороге японской артиллерии. Выбрав удачный момент, мы проскочили зону заградительного огня и добрались до места. Я доложил находящемуся уже тут дивизионному инженеру майору Лебедеву о прибытии взвода. Начальник штаба дивизии и дивизионный инженер мне указали место устройства укрытий для работы командира дивизии, начальника штаба , оперативного отдела, начальников служб, узла связи и др., а также места укрытий для автомашин и броневиков.          Работы мы должны были вести только в ночное время с соблюдением правил маскировки. Основные укрытия мы построили в течение первой ночи. К рассвету над укрытиями натянули палатки, поверх их маскировочные сети, бруствера сооружений      замаскировали травой. В последующие 2-3 ночи мы закончили полностью оборудовать командный пункт командира дивизии (КД). Все укрытия соединили ходами сообщения.  На вершине горы Хамар-Даба оборудовали НП и ход сообщения к нему от КП. От воздушной разведки все ходы сообщения также замаскировали маскировочными сетями.

          Растительную маскировку мы меняли каждую ночь. В расположении командного пункта в дневное время было запрещено движение людей по открытой местности, также и транспорта. Пищу привозили для личного состава штаба и подразделений обслуживания только с наступлением темноты и перед утром.

          Ежедневно лётчик-наблюдатель пролетал над КП дивизии и после этого приходил сказать, что на КП демаскирует (указывая даже на консервные банки). В последующую ночь демаскирующие факторы устраняли. Надо сказать, что в результате тщательной маскировки и соблюдения личным составом штаба и подразделений маскировочной дисциплины, КП дивизии японской наземной и воздушной разведкой не был обнаружен до конца боёв, хотя их самолёты-разведчики ежедневно неоднократно пролетали над горой Хамар-Даба с этой целью.

 

16.11.1973 г.,  Конаково

Наводка штурмового мостика через Халхин-Гол из комплекта ТЗИ

 Ночью, под покровом темноты, на берег реки Халхин-Гол по лощине смерти (так её прозвали красноармейцы) машинами подвезли комплект ТЗИ. Я получил задачу от командира сапёрного батальона навести через Халхин-Гол штурмовой мостик для переправы пехоты, пулемётных и миномётных подразделений с лёгкой материальной частью.

          Вначале мы собрали мостик на берегу и пытались его протолкнуть до противоположного берега под прямым углом. Стоило нам протолкнуть три звена, как наш мостик стало сбивать и крутить волной. Затем предприняли вторую попытку навести мостик. Собранный мостик поставили на воду вдоль берега. Верхний по течению конец мостика оттолкнули от берега и его стало водой заносить, как мы и думали. Но стоило ему встать  перпендикулярно к берегу, как его быстрым течением стало ломать и кувыркать — тогда мы быстро вытащили его на берег. Повреждённые поплавки и звенья  заменили новыми.

          После этих двух попыток навести мостик мы решили сначала установить в створе будущего мостика на якоря три лодки «А-3» на равных расстояниях друг от друга. Лодки установили, натянули трос с берега через задние борта лодок на противоположный берег, его концы закрепили на берегах. В начале мостика и далее, через звено, к поплавкам с верхней стороны привязали стропы, и по мере продвижения, вначале на первое звено, а далее к каждой стропе ставили красноармейца, который свою стропу перекидывал снизу через трос и по мере продвижения моста стропу продвигал по тросу, натягивая её так, чтобы верхние концы поплавков поднимались над водой. Этим самым волна не захлёстывала поплавки. Мостик, хотя и медленно, но стал продвигаться по тросу к противоположному берегу.

          К этому моменту в район переправы уже подошли подразделения пехоты. Противник каким-то образом заметил подход пехоты к реке и открыл артиллерийский огонь по району переправы. Снаряды рвались на том и другом берегах реки и в воде. К нашему счастью, прямого попадания снарядов в штурмовой мостик не было и никого из сапёров осколком не зацепило и не вывело из строя. Мы быстро закончили наведение мостика, закрепили концы на берегах и сразу же, бегом начала переправляться пехота. Артобстрел прекратился. Пехота переправилась, а потом, уже по мере подхода, переправлялись пулемётные и миномётные подразделения.

          Штурмовой мостик от наблюдения противником был скрыт кустарником. Кроме этого, мы провели ряд мер по его дополнительной маскировке. Подразделения резервов переправлялись в основном в ночное время. Наш мостик простоял, цел и невредим, до конца боёв.

 20.11.1973 г.,  Конаково. Мостовая переправа

С наступлением темноты понтонный парк НЛП, на специальных машинах, был сосредоточен на берегу реки Халхин-Гол в районе горы Хамар-Даба. И сразу-же личный состав сапёрных рот батальона под командованием командира сапёрного батальона капитана Сухорослова приступил к сборке моста. Сборка моста велась с соблюдением строгой маскировочной дисциплины. Никакого шума, крика не было слышно. На удалении до 300 метров было запрещено курение и пользование электрическими фонариками, так как противник находился на ближайших высотах, за поймой реки, и мог обнаружить наводку моста. Задолго до рассвета мост был готов, личный состав мостовой команды был на своих местах. До рассвета по мосту было переправлено много артиллерии, машин с боеприпасами и горючим для танков. Были приняты меры к маскировке моста. С наступлением рассвета было запрещено всякое движение на подступах к мосту и в районе моста.

          Только на следующий день авиаразведка противника обнаружила мост и его артиллерия провела массированный огневой налёт. Прямых попаданий в мост не было, но были разрывы снарядов в непосредственной близости моста. В результате несколько понтонов было пробито осколками снарядов и мост затонул, понтоны стали на дно реки. Никаких разрушений верхнего устройства моста не было. Командование решило: мост оставить в таком положении, как есть, приняв меры к прочному его закреплению, чтобы напором воды его не снесло. Весь автотранспорт, артиллерия, бронемашины и личный состав подразделений частей резерва мог переправляться по мосту, так как прочность его оставалась достаточной и  глубина покрытия его водой не превышала 20 см.

          Всё, что могло демаскировать переправу, было удалено. Приняты были строжайшие меры маскировки пункта переправы, особенно в светлое время суток. Личный состав мостовой команды оборудовал тщательно замаскированные укрытия. Не допускалось никакого движения в районе моста. Не было видно никаких признаков наличия моста, он был скрыт от наземной и воздушной разведки слоем воды.

          С наступленим дня самолёт-разведчик противника неоднократно пролетал над рекой и улетал восвояси, так и не обнаружив наличие моста. Командование противника, по всей видимости, заключило, что мост огнём их артиллерии уничтожен и нами не восстановлен. По крайней мере, артиллерийскому обстрелу район моста больше не подвергался.

          В ночное время переправа подразделений, боевой техники и транспорта по мосту осуществлялась бесперебойно. Мост в таком положении простоял до конца боёв, обеспечив переправу в этом районе всего необходимого для ведения боевых действий.

  5.12.1973 г.,  Конаково. На прикрытии переправы

 После ночной работы на командном пункте дивизии и завтрака, сапёрный взвод находился на отдыхе. В расположение взвода прибежал комендант штаба дивизии и приказал немедленно поднять взвод по тревоге и направиться бегом к пункту мостовой переправы, так как с передовой сообщили, что в районе «песчаной сопки» просочилось в глубину расположения наших войск японское кавалерийское подразделение, и оно двигается в направлении мостовой переправы. Задача взвода: прикрыть мостовую переправу, огнём уничтожить кавалерийское подразделение на подступах к мосту.

          Взвод быстро прибыл на переправу, занял оборону, я отдал боевой приказ командирам отделений и лично поставил огневую задачу четырём расчётам ручных пулемётов. В бинокль я заметил движение нескольких всадников в лощине северо-западнее высоты «Песчаная». Они, видимо, заметили наше движение в районе переправы, повернули обратно и скрылись в кустарнике. Но наше движение к переправе было замечено и артиллерийскими наблюдателями противника, и как только мы заняли оборону, район расположения взвода  подвергся интенсивному артиллерийскому обстрелу.

          Со мной в ячейке находился и политрук сапёрной роты Н.Зорин, который пришёл во взвод после занятия нами обороны. В момент артобстрела один снаряд разорвался на бруствере нашей ячейки и нас с Зориным засыпало землёй.  Мы самостоятельно освободились от земли, так как осколочных ранений не получили. В глаза, уши, за ворот — везде набилась земля, во рту — пороховая гарь. Ячейку освободили от земли, и я предложил Зорину находиться в отдельной ячейке, чтобы в крайнем случае не оставить взвод без руководства.

          Оборону на пункте переправы взвод занимал в течение двух суток, и всё это время мы подвергались артобстрелу. Прямых попаданий в окопы не было, поэтому жертв мы не имели. Правда, в ночное время обстрел был только периодический и мы имели возможность организовать приём пищи по отделениям. По истечении двух суток взвод был снят с обороны моста. На мостовой переправе, как и было ранее, оставась только команда обслуживания.

 

4.12.1973 г.,  Конаково. Наблюдательный пункт (НП)

 С наступлением ночи я получил от дивизионного инженера приказ оборудовать ПНП командиру дивизии на «безымянной» высоте, перед Песчаной сопкой. Быстро, на двух автомашинах, взвод был доставлен в указанный пункт. Машины поставили в укрытие на обратном склоне высоты. Начальник разведки точно указал расположение НП на местности. Я произвёл разбивку НП и хода сообщения в тыл. Противник, находящийся от нас на удалении метров 150 периодически местность освещал ракетами и обстреливал из пулемётов. Поэтому, расставив людей по ходу сообщения, я приказал работать только в положении лёжа, пока не достигнут нужной глубины, при этом исключая всякий шум, разговоры и курение. Грунт оказался слабый и работа шла быстро — ужу через час каждый работал в положении стоя, имея укрытие, и ещё часа через три почти все закончили свою норму и приступили к оборудованию и маскировке. НП перекрыли и сделали две щели для наблюдения. Сверху НП замаскировали дёрном и травой, а ход сообщения накрыли маскировочными сетями. До рассвета НП был полностью оборудован, о чём было доложено в штаб дивизии. Взвод был отведён в тыл метров на 300 на обратную сторону высоты, где ждала уже его походная кухня. Позавтракав, каждый красноармеец отрыл себе укрытие — щель. Каким-то образом противник заметил расположение взвода и обрушил на нас шквал миномётного огня. Весь район расположения взвода был в дыму. Я очень беспокоился за людей, но оказалось, что ни один человек не пострадал во время этого обстрела. Вот что значит в бою, на фронте соблюдение мер маскировки, и, главное, где бы вы не находились, всегда в первую очередь надо оборудовать себе укрытие.

  4.12.1973 г.,  Конаково. Самурай

 По окончании боёв на реке Халхин-Гол взвод получил приказ вести разминирование местности в районе Песчаной сопки. При ведении разведки на наличие мин и других взрывоопасных объектов, мы обнаружили лаз и укрытие. Мой помкомвзвода Петунин залез через этот лаз в укрытие и сообщил нам наверх, что в укрытии много трупов японцев, в большинстве перевязанных. Оказалось, что это был передовой перевязочный пункт. Эти сопки нашими частями были взяты ещё дней 10 тому назад. Видимо, никто до нас не обнаружил это укрытие.

 Я приказал Петунину проверить все трупы, может быть, найдутся среди них и живые.

Петунин проверил и обнаружил одного живого японца. Его вытащили наверх. Он выглядел, как труп, так как не пил и не ел, возможно, дней 7-10. Красноармейцы окружили его, стали расспрашивать, но японец не понимал их, сидел как зверёк, ощетинившись. В одного красноармейца он плюнул, но его никто не тронул. Видя такое отношение, от протянул руку, показывая на флягу, пристёгнутую на ремне одного красноармейца. Красноармеец своими руками дал ему попить воды из фляги. Японец после этого оживился, через некоторое время снова попросил пить, и когда ему дали флягу, он её взял уже своими руками и пил, сколько хотел. После этого я отправил японца в сопровождении сержанта на попутной машине в наши тылы, где сосредотачивались пленные.

 21.03.1975 г.,  Конаково. Война

 Весной 1941 года  наша 82-я МСД, расквартированная в г. Баян-Тумен (ныне г.Чойбалсан) получила задачу строить узкоколейную железную дорогу от г.Баян-Тумен до г.Тализаг-Булаг. Стрелковые полки вели земляные работы по устройству выемок, насыпей и др. Сапёрный батальон заготовлял и подвозил лесоматериал и, в основном, занимался строительством мостов, труб и других железнодорожных сооружений, 2-я сапёрная рота (три взвода по 40 человек каждый) занималась исключительно строительством мостов. Работы велись почти непрерывно, за исключением небольшого отдыха в тёмное время суток. Международная обстановка была очень напряжённая. В Европе полыхала вторая мировая война. О вероломном нападении на Советский Союз фашистской Германии мы узнали во время обеденного перерыва 22-ого июня. Приехало командование части, был проведён митинг. Командиры и бойцы дала клятву защищать нашу Родину не жалея сил и самой жизни.