"Наша служба и опасна, и трудна"

Три месяца моей жизни – один учебной и два – преддипломной практики, я отдал органам внутренних дел, а конкретно – следственному отделу одного из райотделов милиции города Иркутска. Будучи студентом довольно известного вуза, в принципе мог бы устроиться на практику в суд, прокуратуру, а то и вовсе к однокласснику отца, который возглавлял областное ГИБДД. Но хотелось самостоятельности, и полного погружения. Поэтому выбрал ближайший к дому райотдел.

«Дети какие-то»

Обычно на место происшествия выезжает следственно-оперативная группа в составе следователя, оперуполномоченного и эксперта-криминалиста. Моим руководителем практики был молодой парень, закончивший юридическую «фазанку», которому едва исполнилось 20. Опер был худой, длинный юноша с бородкой, тоже такого возраста. ЭКО – пухлая и смешливая бурятка, соответственно тоже чуть за 20. В итоге нашу славную группу не воспринимали всерьез и даже порой не пускали на место происшествия – что за дети какие-то приехали. Приходилось вызывать нашего водителя, крупного прапорщика далеко за 40, который единственный носил форму и выставлять его перед собой.

«Быстро слез с дивана!»

На преддипломной руководителем была немолодая дама, майор, пила на дежурстве, курила и ругалась матом. В предбаннике райотдела стоял диван, на котором обычно коротал время помощник оперативного дежурного. В тот раз он куда-то отлучился, и на диван завалился я. Была ночь, мы только что приехали с грабежа, и хотелось уснуть. Не заметил, как задремал, и тут над ухом крик – Быстро слез с дивана!

И мат-перемат. Моя дама-майор, увидела мое тело. На мое полусонное непонимание была рассказана история, что диван этот был вещдоком в деле убийства девушки, которую в течении нескольких часов резал и пытал ее парень-маньяк, на теле насчитали более тридцати ножевых. Диван, естественно был насквозь пропитан кровью. Родственники забрать не пожелали, и диван поставили в райотделе. Потом он исчез, говорили что начальник штаба на дачу увез.

Оперские байки

Вообще, работа у оперуполномоченных – тяжелая. Опер с пятилетним стажем считался опытным. Народ они веселый, и все как на подбор – бухарики. Рассказ:

«Вызывают на адрес, говорят – под окнами труп. Приезжаем – никого нет. Потом через полчаса вызов, с того же дома, но из другой хаты. Возвращаемся – опять пусто. Решили выставить наблюдение. Картина – идет мужик, вытаскивает чекушку, выдувает залпом и падает замертво. Где-то через полчаса встает, идет обратно в магазин, опять вытаскивает чекушку, и все повторяется».

«Как-то вызвали нас на улицу, говорят – труп в кювете. Приехали – и да, лежит жмур. Причем лежит на стороне нашей «земли», а на другой – уже «земля» соседей. Ну, мы взяли и перенесли его через улицу. Через час вызывают – труп. Возвращаемся – тот же жмур. Соседи обратно его перетащили».

Прокурорская байка

«Ментовские» ненавидят прокурорских люто. За то, что те бесцеремонно лезут к судьям за санкциями перед «ментовскими», за то, что больше получают и мнят себя пупами земли. История про прокурорских. Было это где-то в Якутии, где 500 километров – это так, по соседству. Прислали известие, что на стойбище нашли труп. Дело было зимой, выехала группа на гусеничном вездеходе. Купили ящик водки, и рванули. На месте забрали труп, засунули в машину и обратно. Но особенность вездехода – что двигатель у него внутри, и труп размяк. Делать нечего – привязали его наверх. По дороге все напились и вырубились, включая водителя. Просыпаются, выходят до ветру. Глянь – трупа нет. Одни ошметки кровавые…Песцы побывали.

«Кого е… чужое горе»

При выезде на место происшествия у нас был некий прикол – петь песню «Сплина» «Добрых дел мастер с похмелья злой» и глубокомысленно изрекать, сделав скорбную физиономию – «кого е… чужое горе». Издержки профессиональной деформации. Рассказ опера – приходит баба, вся в слезах, дескать, «износ». Тот на нее – а трусы где? Баба в замешательстве – постирала…Ну и дура! Мне его сперма нужна! Пошла отсюда!

Из деликатных методов допроса – берется металлическая линейка и загибается над столом. И держится. Пока у допрашиваемого не начинается нервоз. Всякие штуки вроде «слоника» и ударом валенком, внутри которого кирпич, опера не применяли. По крайней мере, при «следаках».

«Это наша работа»

Поехали на вызов – на улице стоит «Москвич», окно разбито. Приехали, стоит, ключ в замке зажигания. Видимо, кто-то угнал покататься и бросил. Пробили по госномеру владельца, опер сел за руль и поехали на адрес. А там женщина пожилая, вся в слезах. Говорит – муж на днях умер, это его машина. А я только вот его похоронила, и машину угнали, я прямо вся в растерянности, хотела только в милицию позвонить, а вы уже тут…Спасибо!

Вытаскивает какие-то деньги, пытается нам всучить… «Следак» - Да что вы, не надо…Я надулся как индюк, и изрек – «Это наша работа».

С днем милиции, ну, или с днем сотрудника внутренних дел, как его переименовали, всех, кто имел отношение к службе в органах.