Наличие советских войск в Монголии означало, что монголы таким образом спасали себя
Интервью с известным монголоведом Владимиром Родионовым о тонкостях российско-монгольских отношений и возможностях Алексея Цыденова в развитии дружбы с братской страной.
Взаимодействие Бурятии и Монголии всегда будет актуальной темой для нашей республики. Выразить своё видение перспектив сотрудничества с этой страной любезно согласился специалист по международным отношениям Бурятского госуниверситета, автор множества публикаций по монголоведению, кандидат политических наук Владимир Родионов.
- Как Вы можете оценить приграничное сотрудничество с Монголией в последнее время?
- С одной стороны, в последнее время кое-что делалось с нашей стороны и со стороны монголов для того, чтобы улучшить приграничное сотрудничество и в первую очередь приграничную инфраструктуру. Продолжается модернизация главного пропускного пункта с Монголией МАПП «Кяхта», которая должна увеличь пропускную способность в два раза.
- Введение дополнительной полосы увеличит поток из Монголии к нам?
- По логике да, потому что за последние годы поток пассажиров через границу уже увеличился, об этом говорят цифры. Правда, по данным за 2016 год он несколько снизился в сравнении с 2015 и 2014 годами.
- Связано ли это снижение с появлением «Абсолюта» в Улан-Баторе?
- Я думаю, это не главная причина. Во-первых, курс рубля к тугрику стал не столь выгоден для монгольской стороны, как это было еще два года назад. Дело в том, что монгольская валюта в последние годы сама слабеет, в том числе по отношению к рублю. Соответственно, цены для монгольских граждан стали менее выгодными, чем это было ранее. Плюс, произошло определенное насыщение монгольского потребителя. Монголы съездили в Бурятию, приобрели и посмотрели то, что хотели, и повторно, видимо, далеко не все хотят ехать. Произошло насыщение теми товарами, которые монголы хотели у нас приобрести. То есть, достигнут определенный предел, выше которого пассажиропоток может не подняться. Это связано в том числе с тем, что ассортимент российских товаров в основном не расширяется, остаётся на прежнем уровне.
- Получается, нам надо задуматься, как расширить ассортимент российских товаров?
- Конечно, эта проблема универсальная для отношений с любой страной и любым потребителем. Постоянное увеличение ассортимента – безусловный фактор поддержания высокого уровня торговых отношений. Чем более он будет разнообразен и чем выше качество товаров, тем более успешным будет сотрудничество в этой сфере. С одной стороны, мы не можем говорить, что за этот или за прошлый год монгольский потребитель разочаровался в бурятском рынке и вообще уходит из него. Но с другой стороны, есть цифры, которые говорят об определенном уменьшении потока.
- Насколько велико значение пропускного пункта в Мондах в Тункинском районе?
- Если я не ошибаюсь, его официальный статус – автопропуск, и он традиционно играл второстепенную роль в сравнении с Кяхтой. Он важен и имеет большую перспективу с точки зрения туризма, прежде всего, для иркутских жителей, собирающихся в район озера Хубсугул в Монголии, поскольку иркутянам добираться в Монголию через этот пункт территориально ближе.
- Насколько известно, при СССР жители Тункинского района могли беспрепятственно преодолевать его.
- На самом деле и в постсоветское время особый визовый режим действовал для жителей приграничных территорий Бурятии и Монголии. В частности, жители Кяхтинского района, которые жили непосредственно в приграничной полосе, так же имели право без визы перемещаться на определенную, ограниченную территорию Монголии. Другое дело, что сейчас с введением безвизового режима эта льгота потеряла свою актуальность для граждан страны, потому что можно перемещаться беспрепятственно в любую точку страны для любых граждан Монголии и России.
- Как я слышал, на КПП в Мондах с монгольской стороны не развита инфраструктура, грубо говоря, там одна будка?
- Я сам лично с монгольской стороны этого участка границы не бывал, но могу предположить, что это вполне реальная картина, потому что, Монголии, к сожалению, зачастую не хватает средств, чтобы должным образом поддерживать техническое состояние своих пунктов пропуска. Конечно, это сказывается на двусторонних отношениях, потому что даже если полностью модернизировать российский участок границы, а монгольский участок не будет в достаточной мере модернизирован, это может стать препятствием для улучшения пассажиропотока и товарооборота.
- Есть предположение, что появление в Тункинском районе «Абсолюта» привлечёт в Тунку жителей северных регионов Монголии, и таким образом, КПП в Мондах окажется очень востребован.
- Вполне правдоподобная версия, потому что зачастую большую часть монгольских потребителей, которые приезжают к нам за товарами, составляют жители приграничных аймаков. На данный момент это Селенгинский аймак, Хэнтэйский аймак и другие, которые расположены недалеко от границы с Бурятией. Соответственно, когда мы говорим о жителях аймаков, которые находятся к западу от Улан-Батора, но также граничат с Россией, в частности с Тункинским районом, Окинским районом, Тувой, то там у них с логистикой ситуация сложнее. Поэтому для них альтернативный Кяхте пункт пропуска в Россию будет важным фактором, при условном наличии «Абсолюта».
- Вы хотели описать некоторые возможности сотрудничества с Монголией более подробно.
- Когда мы говорим об отношениях Монголии и регионов Сибири, зачастую заостряем внимание на розничной торговле. Это очень важно, но с точки зрения макроэкономических показателей это все-таки не определяющие вещи. Ее должны определять более существенные вещи, такие как транспортное сотрудничество, а также взаимодействие в сфере тяжелой промышленности.
- Глава комитета Народного Хурала по экономической политике предлагал в качестве одного из направлений сотрудничества обработку шкур скота.
- И это тоже. Хотя это набивший оскомину вопрос, связанный с недостаточным объемом товаров отрасли животноводства, которые Россия может купить, а Монголия, соответственно, нам продать. Я имею в виду мясо, шкуры, прочие составляющие, которые еще в советский период были важнейшей частью или статьей монгольского экспорта в Советский Союз. На мой взгляд, основная перспектива для Бурятии, с точки зрения отношений с Монголией в экономике – это в первую очередь развитие транспортной сферы. Это тот проект, который монголы активно продвигают в последнее время и именуют его «Степной путь», предполагающий превращение монгольской территории в транзитную между Россией и Китаем. Естественно, это автоматически должно превращать республику в важный транспортный хаб, в частности Улан-Удэ.
- Вы о проекте «Великий Чайный путь»?
- Речь идет о стремлении монголов встроить своей проект в глобальный китайский проект «Один пояс – один путь», или «Новый шелковый путь». И в этом случае территория нашей республики станет частью этого проекта, потому что все дороги, основные коммуникации, железная дорога, автодорога идут через нас.
- Он охватит все пропускные пункты на границе? И Кяхтинский, и в Желтуре?
- Насчет Желтуры не знаю, но Кяхтинский по определению будет основным, а Наушки - главный железнодорожный пункт пропуска. КПП в Желтуре – второстепенный. Несколько лет назад у части монгольских предпринимателей была идея через него экспортировать в Россию уголь, в Бурятию, в частности. Насколько я знаю, эта идея так и осталась на бумаге.
- Что помешало этому проекту?
- Монголия – это страна, которая специализируется на экспорте угля. В тоже время Россия, и Бурятия в том числе, сама богата углем, сама активно экспортирует уголь. С точки зрения рыночных реалий, было бы нелогично закупать уголь у Монголии. Плюс уголь месторождения Улаан-Овоо, который собирались возить через Желтуру в Бурятию, не вполне соответствовал тем качествам, о которых заявляли авторы этой идеи. Его энергетическая ёмкость и другие характеристики были не столь высоки, как предполагалось. Экономическая выгода получалась очень спорная, плюс была высокая себестоимость всего этого проекта. Поэтому он оказался отложен и, соответственно, идея модернизации КПП в Желтуре тоже оказалась на заднем плане.
- Какие планы сотрудничества с Монголией имеются у России в целом?
В первую очередь есть постоянно действующая Российско-монгольская межправительственная комиссия, которая по очереди собирается в Монголии и в нашей стране. Она имеет подкомиссию, которая занимается приграничным и региональным сотрудничеством. Вот в рамках этой подкомиссии и рассматриваются все соответствующие вопросы. О проекте «Чайный путь» в Монголии говорят не так активно. Все-таки это в первую очередь китайская инициатива, а в Монголии приоритет – это «Степной путь». Плюс в свете последних событий в российско-монгольских отношениях в очередной раз заявила о себе перспектива проекта по сотрудничеству между Россией и Монголией в сфере транзитного коридора от монгольских месторождений угля и меди к российским дальневосточным портам. Как известно, вновь избранный президент Монголии Халтмаагийн Баттулга посетил Восточный экономический форум во Владивостоке. Там он объявил о наличии договоренности между Монголией и Россией о предоставлении монгольским компаниям права транспортировки угля через российскую территорию до порта Восточный с тем, чтобы монгольский уголь далее шел на рынки Японии и Южной Кореи. Сам Баттулга и его сторонники не скрывают, что для Монголии это важно, в том числе с точки зрения ее суверенитета и самостоятельности. То есть, на данный момент Монголия почти на 100% зависима от экспорта своего угля в Китай, по сути, завязана на единственный рынок. Конечно, монголы не хотят быть зависимы только от одного потребителя.
- Насколько проект строительства монгольских ГЭС обостряет отношения с Россией?
Хотя этот вопрос является частью российско-монгольских отношений, но он все-таки никак не связан непосредственно с теми проектами, о которых говорили на Восточном экономическом форуме. Более того, я считаю, что возможно в свете тех проектов, которые Россия и Монголия в данный момент наметили, проблема ГЭС может быть отодвинута на задний план.
- При Наговицыне рассматривали возможность возобновить советский проект строительства ГЭС на Витиме, чтобы поставлять её электроэнергию в Монголию, и этим убедить их отказаться от проекта своих ГЭС.
- Насчет Витимской ГЭС не знаю, насколько это сейчас реально. Более реально, о чем сейчас говорят многие, увеличение поставок электроэнергии, а также снижение тарифов электроэнергии для монголов за счет энергии, которая генерируется в Бурятии, в том числе и на Гусиноозерской ГЭС. Об этом говорил глава республики и заявляли федеральные чиновники на переговорах с монгольской стороной. Другое дело, согласятся ли монголы на это, потому что у их проекта ГЭС, как известно, есть множество подводных камней. Есть ряд интересантов внутри монгольской элиты, которые имеют личный свой интерес, чтобы проекты по строительству ГЭС были запущены. Поэтому им альтернативы не особо интересны.
- Арнольд Тулохонов высказывал мнение, что монголы здесь в своём праве.
- С точки зрения права, в том числе и международного права, Монголия не имеет эксклюзивных привилегий в плане решения вопросов с трансграничными реками и их притоками. Между Россией и Монголией есть соответствующее соглашение, которое обязывает обе стороны данные вопросы решать по обоюдному согласию. Есть международные конвенции, которые также обязывают страны, по территории которых текут трансграничные реки, решать вопросы согласованно. То есть, вопрос не стоит так: если река берет свое начало в Монголии, то монголы имеют полное право этой рекой распоряжаться без какого-то согласия и участия со стороны России. Это вопрос правового характера и монгольская сторона признает на официальном уровне данные вещи. Это не какие-то субъективные оценки, поэтому говорить о том, что Монголия абсолютно в своем праве в решении вопросов строительства ГЭС все-таки нельзя, на мой взгляд. То есть, это вопрос не сугубо монгольский, это вопрос как минимум двусторонний, а учитывая то, что проблема касается озера Байкал, который, как известно, является объектом всемирного наследия, вопрос относится к глобальному уровню.
- Будет ли новый президент Монголии продолжать придерживаться «концепции третьего соседа»?
- То, что он ее будет продолжать - это факт. Он об этом говорил и во время предвыборной кампании, и после избрания. Отказаться от нее он не сможет, да и не будет. Вопрос лишь в том, какие будут приоритеты, как будут расставлены акценты. Последние действия Баттулги показывают, что он намерен усилить диверсификацию экономической политики Монголии, то есть, разнообразить рынки сбыта монгольских товаров, в первую очередь горнодобывающую промышленность. И в данном случае для него российский вектор - один из приоритетов. По крайней мере, итоги Восточного экономического форума об этом говорят. Плюс, тут еще один аспект есть: еще при прежнем, ушедшем в отставку монгольском правительстве активно продвигался проект «Северный коридор» по строительству новой железнодорожной ветки, которая должна соединить Россию с Монголией в районе Тувы. Далее эта железная дорога должна пойти в сторону Китая. Уголь крупного угольного месторождения в Туве должен идти через территорию Монголии в Китай. Монгольская сторона в этом проекте должна стать транзитёром. Это тоже объективно увеличивает поле для обоюдных интересов двух стран, и в случае реализации проекта экономические связи должны идентифицироваться.
- Это пока на уровне идеи?
- Нет, уже есть ряд решений правительства Монголии по выделению финансирования на данный проект. Если он будет реализован, то, конечно, должен стать обоюдовыгодным и для России, и для Монголии.
- Есть ли у России возможность применять в Монголии «мягкую силу» в решении вопросов?
- С одной стороны, Россия пытается ее использовать в отношении Монголии. В частности, на территории Монголии уже довольно давно действует представительство фонда «Русский мир». Россия каждый год выделяет бюджетные места в своих ВУЗах монгольским гражданам, причем в последние годы их число постоянно растет, что тоже является проявлением политики мягкой силы.
- По мнению Эрдэма Дагбаева, Россия сильно сдала свои позиции в Монголии.
- Все-таки «сдала» - это скорее эмоциональная оценка, категорическое высказывание. То, что по сравнению с советским периодом наша страна в Монголии очень много потеряла – это факт. Но то, что России вообще там нет с точки зрения культурного влияния, тоже сказать нельзя. Кое-что осталось на старом фундаменте и немного даже идет вперед. Например, в последние годы усилились научные контакты между Монголией и Россией, развиваются культурные связи. С одной стороны, мы на примере Бурятии можем видеть, сколько у нас здесь монгольских деятелей культуры, тот же Ариунбаатар Ганбаатар, знаменитый оперный певец, который именно у нас начал свою международную карьеру, одержал победу на престижном международном конкурсе имени Чайковского. С другой стороны, наши деятели искусства, причем как высокого искусства, так и массовой культуры – частые гости в Монголии. То есть, они пользуются спросом среди монгольского населения, концерты многих наших исполнителей собирают полные залы. Поэтому говорить, что вообще нет никакого движения в этом направлении, тоже нельзя. Вопрос в том, насколько этого достаточно, чтобы Россия там себя чувствовала уверенно как влиятельная держава.
- Монголия снова станет сателлитом России?
- Нет. Как я уже говорил в свое время, я не считаю, что в 20-м веке Монголия была сателлитом России. Несмотря на то, что влияние Советского Союза во всех отраслях жизни Монголии было огромным, нельзя говорить, что Монголия была сателлитом. «Сателлит» - это спутник, страна, которая во всех вещах исполняет волю или желание сильной державы.
- Во время Второй Мировой СССР получал огромные поставки из Монголии.
- Это не обязательно признак сателлита. Вопрос лишь в том, для чего это делалось, с какой целью? В чем был интерес Советского Союза - понятно. Вопрос – в чем был интерес Монголии поставлять продовольствие и другие ценные ресурсы Советскому Союзу в годы войны? Интерес был в том, чтобы, поддержав Советский Союз в этой войне, Монголия тем самым поддержала собственную безопасность. В случае уничтожения Советского Союза Германией, было очевидно, что Монголия будет поглощена Японией. Там иных вариантов просто не было. Таким образом, Монголия боролась за саму себя, помогая СССР. То же самое в 60-е годы с вводом на территорию Монголии советских войск. Монголия принимала и держала на своей территории советские войска не для того, чтобы только угодить Москве, у неё был свой интерес. Монголия в тот период действительно опасалась Китая, испытывала угрозу с его стороны. Поэтому наличие советских войск на территории Монголии было фактором ее безопасности.
- А теперь они уже этого так не опасаются?
- Нет, ситуация изменилась. Во-первых, изменилась международная обстановка в мире. Изменились отношения между Россией и Китаем, между Монголией и Китаем. Теперь уже нельзя говорить, что в ближайшие годы в этом регионе возможен вооруженный конфликт. Акценты поменялись, поэтому необходимости в содержании какой-то военной базы на территории Монголии сейчас, конечно же, нет. Сейчас методы внешней политики ведутся несколько иными способами.
- Они и войска США к себе тоже не пустят?
- Да. Скажу так, инициативы такие периодически возникали в Монголии, отдельные общественные деятели и политики такие вещи высказывали. Другое дело, что это никогда не поднималось на уровень официального требования. Более того, в Конституции Монголии, в концепции национальной безопасности Монголии четко прописано, что страна не поддерживает отношения характера военного союза с какой-либо державой и не допустит пребывания иностранных вооруженных сил на своей территории.
- Здесь играет роль отсутствие у Монголии выходов к морю?
- Даже если Монголия вдруг официально пригласит на свою территорию в качестве военного союзника американцев или другую державу, то технически это сделать будет практически невозможно, потому что всю технику, все вооружения, тех же солдат необходимо будет провести только с согласия России и Китая.
- Аннексия Монголии Китаем уже невозможна?
- В монгольском обществе есть дискурс потенциальной китайской агрессии. Опасения, что Китай потенциально может воспользоваться благоприятной для себя ситуацией и присоединить Монголию обратно. Но если мы судим более реальными политическими категориями, то есть, мыслим реалиями современного мира, то должны понимать, что это маловероятно, потому что Китаю это в нынешних условиях и не нужно. Зачем завоевывать страну, с которой и так экономически ты связан очень крепко? Которая и так от тебя экономически очень сильно зависит?
- Оккупация создаст лишние проблемы?
- Конечно, если Китай прямую аннексию осуществит, издержки от этого будут больше, нежели если будет с ней продолжать тот тип отношений, который сейчас существует. Экономика, культура, иные проекты, которые между Монголией и Китаем существуют, являются фундаментом двусторонних отношений. Поэтому говорить о китайской аннексии, я думаю, не приходится, если рассуждать рационально.
- Насколько панмонголистские настроения популярны в самой Монголии?
- То, что они есть - это факт. Другое дело, насколько широко они представлены, в том числе, в политической сфере. На мой взгляд, они представлены не очень широко, они не являются одной из ключевых повесток монгольской политики. Они существуют на уровне каких-то отдельных личностей: политиков, деятелей культуры, завсегдатаев Интернета, каких-то отдельных блогеров и т.д. Это все есть, безусловно, но не является мейнстримом. Монголам в отношениях с Россией важнее экономика, культура, какие-то политические проекты, совместные военные учения. А панмонголизм, в особенности в политической ипостаси, абсолютно неприемлем для современной Монголии. Потому что монгольские политики понимают, насколько это все будет опасно для самой же страны.
- Сейчас Россия ежегодно проводит с Монголией совместные военные учения.
- Да, они стали нормой. С середины нулевых годов Россия и Монголия ежегодно проводят совместные учения как на территории Монголии, так и на российской территории.
- Это отработка отражения возможной агрессии Китая?
- Нет конечно, этого нет в официальной повестке и каких-то реальных действиях, которые совершаются во время этих учений. О какой-то третьей стороне в виде государства там даже речи не идет. Тем более нецелесообразно вообще эту китайскую повестку вносить. В последние годы, как правило, легендой учений была борьба с некой незаконной вооруженной группировкой или формированием, которая каким-то образом объявилась на территории России или Монголии. Соответственно, армии двух стран должны оперативно эту проблему решить.
- Это отработка полицейской операции?
- Да, точнее я бы сказал, в большей степени контртеррористической операции. Если почитаете официальные пресс-релизы по поводу этих учений, там именно так и говорится: ликвидация незаконных вооруженных формирований, возникших в локальном пространстве. Какие это могут быть формирования? Сложно сказать. Слава Богу, наш регион далек от очагов крупных конфликтов, характерных для того же Ближнего Востока. Но в теории возможно всё, поэтому эти вещи отрабатываются.
- Вернёмся к теме «мягкой силы» и культурного сотрудничества России и Монголии. Какие меры в этом направлении ещё предпринимаются?
- В следующем году в Москве пройдут Дни монгольской культуры и искусства. Событие характерное еще для периода социализма. В 90-е годы был определенный перерыв в этих вещах, но начиная с 2000-х годов эта практика возобновилась и по очередности подобные дни проводятся в России и в Монголии.
- То есть, с «мягкой силой» всё не так уж плохо?
- Да. Я считаю, выражение о «сдаче Россией своих позиций» - больше эмоциональная оценка. Когда люди, видевшие, каким было влияние нашей страны в период социализма, сравнивают его с тем, что сейчас, для них это, конечно, очень большая разница. Она бросается в глаза и вызывает эмоции негативного характера. Но если взглянуть на это более трезво, более прагматично, мы увидим, что Россия в определенных моментах культурно присутствует в Монголии.
- В последнее время органы власти Бурятии часто говорят о развитии приграничного сотрудничества, участвуют в разных заседаниях по развитию приграничных территорий.
- Сейчас уже стало модным трендом развивать на официальном уровне приграничное сотрудничество, с этими вопросами ездят различные делегации, и к нам, и от нас. Если говорить о реальных плодах этой работы, главными формальными показателями являются цифры, статистика. Если мы обратимся к статистике правительства РБ, динамика внешней торговли Бурятии с Монголией показывает, что по сравнению с 2013 годом, в 2015 году объем торговли упал почти на 10 млн долларов. По данным за 1 полугодие 2016 года, объем торговли составил почти 16 млн. В любом случае, это меньше половины того, что было в 2013 году. Динамика в данном случае не очень хорошая.
Это говорит о том, что помимо фактора временного наплыва монгольских покупателей ничего принципиально нового в торговле Бурятии и Монголии не происходило. Вот формальный объективный показатель того, что деятельность, которая ведется на уровне приграничного сотрудничества, пока не дает ощутимых результатов. Может быть по количеству встреч и визитов ситуация обратная: частота визитов, их интенсивность увеличилась. Но о том, как это сказывается на актуальных сторонах жизни Монголии и Бурятии, пока говорить сложно, точнее можно говорить, что пока никак не сказывается или очень слабо сказывается.
- Какие, на Ваш взгляд Алексей Цыденов имеет проекты по развитию сотрудничества Бурятии и Монголии?
- Насколько я помню, когда Цыденов был еще только назначен врио главы Бурятии, в качестве приоритета в отношениях с Монголией он обозначил туризм и транспорт. Я не думаю, что с тех пор его представления резко изменились, поэтому в ближайшие годы следует ожидать инициатив Правительства в этих направлениях. Здесь еще может помочь то, что министерское транспортное прошлое нашего главы будет фактором, работающим на улучшение сотрудничества Монголии и Бурятии. Человек не понаслышке знает, что такое транспорт, управление транспортом и, может быть, этот опыт и знания помогут ему и его команде в выстраивании отношений с Монголией. Хочется надеться на это.
- Спасибо!