Сангаджи Тарбаев: "Знание калмыцкого языка - это выбор каждого калмыка"
Знаменитый КВНщик, до недавнего времени член Общественной палаты РФ о калмыцком языке, религии и гражданском долге.
-Есть такая расхожая фраза у психологов: все мы родом из детства. Кто или что в вашем детстве повлияли на вас так, что вы стали таким, какой вы есть?
- Много в моей жизни было знаковых людей. Конечно, родители - это базовые люди, которые на меня повлияли. Были также тренер по тхэквондо, преподаватель по музыке, классный руководитель, директор школы, то есть те люди, которые вкладывали каждый свою толику в меня, я от них впитывал какие-то части меня сегодняшнего. И такие знаковые люди продолжают встречаться мне в жизни.
- И эти толики вы сегодня развиваете: тхэквондо – это ваш сегодняшний Fight Nights, скрипка – сегодня это что?
-Это творческая составляющая, наверное, это в итоге вылилось в КВН.
- Кстати, в КВН вы очень красиво пели, сейчас у вас есть какие-то проекты, связанные с пением?
- Знаете, я очень часто думаю об этом, есть внутреннее желание, порыв, «почему бы не спеть, ведь могу», но с другой стороны, задаю себе прагматичный вопрос: «а зачем? для чего? кому это надо? и что я буду петь?»
- И что отвечает ваш разум?
- Что я просто могу повторить судьбу многих сотен певцов, которые обладают хорошими вокальными данными, но, к сожалению, не обладают нормальным музыкальным материалом.
- Но ведь вы уже раскручены?
- Это не главное. Можно быть неизвестным человеком, но благодаря песням, в которые вложен определённый смысл и правильная музыка, гармония – стать известным. И наоборот, можно быть известным, петь всякую ерунду и в итоге свалиться в безызвестность.
- Третий вариант, к сожалению, самый распространенный в России - можно быть известным, петь всякую ерунду и продолжать быть известным.
- Это законы шоу-бизнеса.
Я никогда себя не считал человеком из шоу-бизнеса, более того, даже как-то дистанцировался от этого мира.
Я сейчас больше отношу себя к медийной сфере. Хотя шоу-бизнес – это некий продукт медийной сферы, конечно. То есть я всегда хотел быть на шаг сзади или в стороне от конечного продукта, быть создателем, производителем, скажем так, даже стратегом.
У меня и в КВНе так было. Казалось бы - это такая игра, в которой невозможно отсидеться где-то сзади, но всё равно, я был не самый яркий КВНщик в нашей команде. У нас были такие ребята как Эндрю, который был очень популярен, ребята армяне, которые были очень артистичные... Но я исполнял некую организационную функцию, модерировал процесс, и получалось так, что начало и конец всегда были завязаны на мне.
О творчестве и об успехах
- Вы сказали, что стараетесь быть в стороне от процесса, больше создавать, чем участвовать. Во всех ваших проектах вам это удается?
- Для того, чтобы создавать что-то, нужно сначала досконально изучить процесс - от и до.
Я в КВН прошел все стадии - от реквизитора до капитана команды-чемпиона Высшей лиги. И теперь я понимаю, как создавать, как писать сценарий, как помочь команде выиграть. То же самое в телевидении, чем я занимаюсь сейчас. Я прошел путь от ведущего в кадре до человека, который с режиссером сидит на монтаже и нарезает какие-то кадры, пытается сопоставить, наложить звук, цвет... Все стадии мне знакомы и поэтому сегодня, будучи продюсером, я могу оппонировать на каждом этапе с каждым из тех, кто отвечают за продакшн, за постпродакшн, за кастинг, даже с актером, режиссером могу пообщаться на тему того, как мне кажется, это должно быть.
В спорте такая же история. Я занимался сам тхэквондо, у меня были соревнования, проигрывал, побеждал, пропускал удары, наносил удары, поэтому эту часть я хорошо знаю. Я понимаю, что такое тренировочный процесс профессионального бойца. Совместив это со знаниями о телевидении, я чётко сейчас понимаю из чего состоит Fight Nights, и могу делить проект на спортивную составляющую и на телевизионную. И моё мнение не дилетантское, оно основано на опыте.
- Над чем сейчас работаете?
- У меня была студия Yellow, Black & White, я продал там долю, вышел оттуда. И создал новую компанию, называется My Way.
- Чем она занимается?
- Тем же самым, только для всех каналов.
- И что вам больше всего нравится создавать? Какие проекты?
- Развлекательные.
- Какие планы вы сейчас вынашиваете?
- На сегодня мы пытаемся освоить такой формат, как полнометражное кино. Мы умеем писать хорошие получасовые программы. Для нас следующий этап - более широкий временной формат, наша цель – полтора часа полноценного полнометражного кино. Мы идём потихоньку, по минуте, но зато, на мой взгляд, мы делаем это качественно. Некоторые сразу придумывают полнометражное кино, и в итоге проекты выходят неудачные, мы идём постепенно.
- А что является главным фактором успеха любой истории, которую вы делаете?
- Идея - всё начинается с идеи. Сначала было слово… Мы всегда, когда приступаем к новому проекту, пытаемся сформулировать его суть в одном предложении. Порой это звучит довольно просто, например, история любви, но в этом должно быть какое-то дополнительное «но» или что-то еще, что позволяет по-другому взглянуть на любовь, на дружбу, на войну, на мир.
О калмыцком языке: нужно ли кричать SOS?
- Вернемся к вашей родине. Вы родились и выросли в Калмыкии. Насколько я поняла из общения с жителями республики, они очень озабочены риском потерять свой язык, свою идентификацию, как нация...
- Это проблемы тех, кто этим озабочен. Я считаю, что это надуманная история.
- Так ведь создаются целые организации, которые возрождают язык, разрабатывают программы по обучению калмыцкому языку в школах...
- Знание калмыцкого языка – это выбор каждого калмыка, никто не запрещает изучать калмыцкий язык, говорить и писать на нём. Поэтому все проекты, связанные с восстановлением калмыцкого языка, на мой взгляд, носят популистский характер.
Ведь суть в том, что ты изучаешь язык тогда, когда на нём есть какая-то скрытая информация, которой нет в другом языке. Почему мы изучаем английский язык? Потому что он позволяет нам понять фильмы, книги, научные публикации, которые существуют только на английском языке.
Возможно сегодня калмыцкий язык, к сожалению, не несёт информационной уникальности для калмыков. Безусловно, в калмыцком языке скрыто много разных интересных мудростей, но они недоступны именно потому, что чего-то нет в электронном виде, что-то написано очень сложно. А чем сложнее информация, тем у неё меньше шансов пробиться в головы молодого поколения.
- То есть пусть молодежь выбирает себе тот путь, который легче?
- Нет. Как калмык, я считаю, что очень важно, чтоб калмыцкий язык сохранился и существовал - для того, чтобы передавались калмыцкие сказки, медицинские и кулинарные рецепты... Но это всё должно быть, прежде всего, интересно. То есть посыл должен быть таким: учи калмыцкий, чтобы это прочитать, а не: учи калмыцкий, потому что важно его сохранить.
- А вы сами говорите на калмыцком?
- Я понимаю калмыцкий язык, но не говорю на нём. У меня смешанная семья - мама казашка, папа калмык. В те времена, когда я учился в школе, калмыцкий язык был по выбору, и существовал такой стереотип, что если ты учишь калмыцкий язык, то ты «непродвинутый», ты должен хорошо знать русский язык. У нас во главе всегда стоял русский язык.
- Философия СССР?
- Наверное. Кроме того, большой стресс испытали калмыки в депортации, там был запрещён калмыцкий язык, а те, кто плохо говорил по-русски, имели проблемы и всякого рода конфликты. Поэтому в нашей семье, например, отец и все его братья и сестра очень хорошо говорят по-русски. Бабушка и дедушка очень трепетно относились к русскому языку, у деда был просто каллиграфический почерк, хотя он безграмотно писал…
О религии с национальными добавками
- Калмыкия территориально - это территория, зажатая в религиозном смысле со всех сторон – исламом либо христианством. Буддистов, вот так компактно расположенных, в этом регионе больше нет. Это влияет на жизнь людей?
- Буддистская религия вообще не предполагает каких-то внешних факторов. Если христианин или мусульманин молится, они обращаются к Богу или к Аллаху, поднимают руки к небу, смотрят на икону.
Буддисты обращают свои молитвы внутрь себя, поэтому территориальное окружение не является проблемой для калмыков.
- То есть им не важно, что вокруг, важно, что внутри.
- Да. Но в Калмыкии буддизм очень своеобразный, он смешан с калмыцким менталитетом.
- Религия, обогащённая национальным характером?
- Да, иногда даже входит в конфликт, потому что калмыцкий менталитет он очень взрывной, местами даже агрессивный. Калмыки могут быть спокойными, а потом взрываться, устроить какой-то большой «кипиш», потом опять успокоиться и вернуться в нирвану. А буддизм этого не предполагает, это религия-философия, религия-созерцание… Наверняка Вы много раз слышали о конфликтах между кавказскими народами и калмыками…
- Вы считаете, что это религиозные конфликты?
- Это как раз говорит о том, что буддизм не в полной мере контролирует человека, не работает в тех моментах, когда надо.
- То есть религия, на ваш взгляд, должна человека как-то контролировать?
- Религия - это же костыль, для тех людей, которые хромают по жизни, которые ищут поддержку, пытаются себе что-то объяснить.
- Слушайте, но к чему мы придем, если эту логику накинуть на современные проблемы ислама?
- Ислам – религия самая молодая, поэтому самая пассионарная, самая мобилизационная, они пять раз в день молятся, они каждую пятницу ходят в мечеть. То есть в жизни простого мусульманина религия присутствует очень активно, поэтому и их реакция очень агрессивная.
- То есть они защищают себя?
- Конечно. У меня много друзей мусульман, мы общаемся на эту тему. И я сделал вывод, что на самом деле это защитная реакция, связанная с тем, как им преподносят ту или иную информацию. Легче всего поднять мусульман на активное действие – это сказать, что нападают на религию. И тогда у них включается защитный механизм.
- А вы буддист?
- Я верующий человек, но не религиозный.
- Это как?
- Я верю в Бога, но мне абсолютно не принципиально, как его называют, Будда, Аллах или Иисус Христос. Он есть, а все остальное –лишь наши интерпретации. И буддизм как религию я, честно говоря, не воспринимаю. Я считаю, что буддизм – это больше философия. Такая наука о жизни.
О гражданском долге и политике
- У вас, помимо семьи, в жизни ещё три важных направления: тв-продакшн, бои Fight Nights и до недавних пор Общественная палата России. Где вы получаете максимальное удовлетворение: и профессиональное, и материальное, и моральное?
- Я везде стараюсь всегда искренне относиться к процессу. Но я просто не привык к тому, чтобы это обязательно приносило удовольствие. Процесс иногда требует некоего насилия над собой.
- Но ведь это всё ради цели? А достижение цели доставляет удовольствие.
- Да. Поэтому на сегодняшний день тв-продакшн для меня - это деньги, Fight Nights - это моя отдушина, в которой я морально отдыхаю, потому что там мир очень чистый, очень конкретный, очень понятный. Общественная палата для меня - это определённая ответственность и обязанность.
У каждого человека, как у гражданина, должна быть ответственность. И это мой некий вклад в общественную жизнь, развитие нашей страны, это не какие-то патетические слова, я на самом деле так считаю. Мне кажется, что каждый из нас должен хоть немного, но вкладывать для того, чтобы мы все вместе существовали правильно.
- Вы попали в Общественную палату случайно: вас попросили, вы не отказались, вошли, как говорится, в раж, видя, как за вас голосуют люди, и несколько лет этим занимались. У вас есть какой-нибудь свой список достижений? Можете ли вы сказать, что что-то получилось? И что свой гражданский долг вы платите не зря, что он сделал чью-то жизнь лучше?
- Я провёл в 35 регионах встречи в рамках проекта «Диалог с прокурором», кстати говоря, в Астрахани он тоже проходил. Это были беседы главного прокурора с представителями молодёжных организаций. Я принципиально не редактировал и не готовил какие-то вопросы и ответы. Для меня было важно, чтобы прокурор услышал молодёжь, а молодёжь увидела своего прокурора.
За время работы в Общественной палате мы приняли основы развития государственной молодёжной политики в стране до 2025 года. Было много споров, дискуссий, но всё же этот документ был разработан, Медведев его подписал, и я считаю, что это тоже определённый вклад.
За это время я посетил много молодёжных форумов на которых общался с молодежью, делился своим опытом, высказывал своё мнение, старался доказать молодым людям, что в Общественной палате есть люди, которые разговаривают на том же языке, понимают их, но при этом мягко пытался дать им понять, что важно быть не радикально настроенным, а пытаться находить какие-то созидательные моменты.
- Вас слушали?
- Не всегда, но из-за того, что я не из мира этих прилизанных общественных организаций, профкомов, студкомов, которые всем набили оскомину, все-таки доверия больше я чувствовал.
- Но Общественную палату я бы тоже не назвала оппозицией или андеграундом…
- Да, мы системный орган, но у нас можно говорить о многих вещах, нет запретных тем.
- Вы этим занимались на общественных началах, за это не получали деньги, значит, вам это нравилось? Я не верю, что человек может заниматься бесплатно тем, чем ему не хочется заниматься.
- Мне просто было интересно. У меня срок полномочий закончился в мае. И его дальше решил не продлевать.
- А как вы относитесь ко вчерашним артистам, шоуменам, медийным персонам, которые сделали политику своей работой? Я имею ввиду депутатов, сенаторов…
- Мне кажется, что шанс стать политиком есть у всех. Допустим, американский президент Никсон, губернатор Шварценеггер, губернатор Евдокимов… В этом плане проблемы нет. Главное, чтобы человек, который этим занимается, занимался этим по-настоящему, серьёзно, погружался в проблему и становился профессионалом со временем, а не просто использовал это как место, где можно пересидеть, что-то на халяву получить, или просто тёплое место, где можно ничего не делать.
- А вы не хотите стать депутатом?
- От Калмыкии нет.
- Почему?
- Потому что в Калмыкии есть очень много людей, которые хотят стать депутатами от Калмыкии.
- Вас это останавливает?
- Меня это останавливает, потому что я считаю, что чем больше будет калмыков в «федеральной повестке», тем лучше для региона. Это ещё один определённый внутренний механизм, который двигает кандидатуры от того или иного региона на федеральный уровень, будь то министерство, агентство, силовые структуры… Чем больше людей из региона, тем больше они могут сделать хорошего для этого региона.
- То есть, вы хотите создать во власти эдакое «калмыцкое землячество»?
- Это звучит очень заговорщецки, но было бы здорово!
О сыне
- Немного о личном. Вашего сына зовут Тимуджин, что это за имя?
- Это тюркское имя, имя знаковое для всех монголоязычных и тюркоязычных народов, это имя Чингисхана при рождении. Многие предпочитают, если речь идет об этой личности, называть сыновей Чингисами. Я не посмел назвать своего сына Чингисом.
- Что значит не посмел?
- Потому что это большая ответственность, большой груз. Представляете, как будет жить ребенок с именем Тамерлан или Чингисхан!..
- Нет, не представляю. А ваша жена была согласна на имя Тимуджин?
- Жена и предложила такое имя. И я согласился, потому что это имя оставляет ребенку пространство…
Чтобы стать Чингисом, нужно заслужить, стать великим человеком. А так ты можешь быть всю жизнь Тимуджином.
- Каким бы вы хотели, чтобы стал ваш сын?
- Добрым человеком хочу, чтобы был. Это главное. Всё остальное - как сложится в жизни.
Блиц
- У нас традиционный блиц в конце нашего интервью. Вы ведь наверняка бывали на Каспии?
- Да, конечно. Наш калмыцкий род вообще с Лагани, поэтому Каспий для нас - родная история.
- Ну тогда - ваше любимое место на Каспии?
- Сложный вопрос, я бывал и с астраханской стороны, и с калмыцкой стороны на Каспии. Конечно, с астраханской стороны там всё гораздо инфраструктурнее, красивее, интересней, комфортнее и так далее. Мы выезжали по каналам в открытое Каспийское море, безусловно, астраханская сторона очень импонирует, рыбалка хорошая.
С точки зрения внутреннего, какого-то душевного состояния, есть родовое место, оно тоже находится на одном из каспийских каналов, называется Могои, это центр силы нашего рода. Поэтому с этим местом связана какая-то метафизика…Там стоит наш семейный курган, там жили наши предки и есть место, где мы молимся. Это холм, на этом холме жил наш прапрапрадед, когда вокруг всё затопляло. Я это всё знаю со слов отца и деда.
- Сына туда повезёте?
- Да, правда я с ним до Калмыкии ещё ни разу не доехал.
- Ваше любимое каспийское блюдо?
- Калмыцкий чай люблю. Я люблю Хурсн Махн - это калмыцкое блюдо, казахский бешбармак, люблю осетинские пироги и киевский торт.
- Какое многонациональное меню! И последний вопрос из блица. Кто из исторических личностей, на ваш взгляд, оказал большое влияние на развитие жизни народов Прикаспия?
- Мне кажется, что Батый оказал большое влияние. Всё-таки Сарай-бату находился как раз в этом районе. Пётр первый, пожалуй, из российских царей больше всех сделал: багдадский поход, каспийский тракт и так далее. В разное время, разные люди влияли на этот регион, но самое главное, что люди уходили, а регион-то впитывал…
Регион на самом деле уникальный, своим климатом, своим микросообществом. Национальности, которые там живут, практически все аборигены, кроме калмыков. Калмыки пришли лишь 400 лет назад.
- Они, наверное, последние и пришли.
- Да, самые молодые, если можно так говорить, калмыки. Может быть поэтому мы никак не можем в эту семью влиться.
- Почему не можете? Мы, например, в Астрахани считаем калмыков своими, родными, местными.
- Всё равно их мало. Калмыков всегда было мало. Но хищников и должно быть мало! (Смеется).
Фото: casp-news.ru
Источник: casp-news.ru
В сюжете: Сангаджи ТарбаевКВНинтервьюКалмыкиякалмыккалмыцкий язык