Внутренняя Монголия как модель ассимиляции Китая
Китайские монголы все еще сохраняют свою идентичность.
Запад внимательно наблюдает за процессом ассимиляции монголов Китая. АРД представляет статью, опубликованную 1 июня этого года в журнале The Economist. Журнал обратил внимание на политику КНР по отношению к монголам.
Баяну было три года, когда он перебрался с восточных лугов Внутренней Монголии в Чифенг, город с населением около 1 млн человек. Как и сотни тысяч этнических монгольских скотоводов, вынужденных правительством сменить место жительства, его семья перешла от сельской юрты к городской квартире в течение одного поколения. Баяну, которому 32 года, в разговоре легко переходит с монгольского на китайский. Во многом он иллюстрирует успешную ассимиляцию 6 миллионов этнических монголов Китая, большинство из которых проживает во Внутренней Монголии на севере Китая.
Но Баян живет в основном в монгольском мире. Он стал предпочитать монгольскую повседневную одежду и носил ее, когда женился в 2012 году. Из 300 гостей, приглашенных на торжество, только горстка были Ханьцы, этническая группа, которая составляет более 90% населения Китая. Его дочь ходит детский сад, где с детьми общаются на монгольском языке. Он любит смотреть видеоролики о монгольской жизни в 1950-х годах.
Правительство Китая уже давно пытается контролировать границы страны. Коммунистической партии потребовалось десять лет, чтобы подчинить Юньнань на юго-западе и Тибет после прихода к власти в 1949 году. В Тибете и в далекой западной провинции Синьцзян этническая напряженность по-прежнему иногда переходит в конфликты и вспышки насилия. И на Тибете, и в Синьцзян существуют сепаратистские движения, которые время от времени жестоко подавляются.
Этнические отношения не всегда были легкими во Внутренней Монголии: монголы часто сталкивались с властями до начала 1990-х годов. Однако в последние десятилетия провинция была в значительной степени спокойной. Здесь нет сепаратистского движения, что неожиданно, особенно если учесть, что Монголия, независимая, демократическая страна, где проживает 3 миллиона людей одной и той же этнической группы, находится только на севере. Местные столкновения чаще вызваны экономическими причинами, чем этническими.
«Многие этнические монголы визуально неотличимы от китайцев-ханьцев, - говорит Энзе Хан из Школы восточных и африканских исследований в Лондоне. - Они гораздо чаще вступают в брак с Хань, чем с меньшинствами в западном Китае. Многие молодые люди покидают провинцию, чтобы найти работу в другом месте. Неудивительно, что коммунистическая партия пытается с огромной скоростью внедрить на Тибете и в провинции Синьцзян ту же политику, которая помогала ей покорять Внутреннюю Монголию на протяжении многих десятилетий.
Интеграция Внутренней Монголии частично обусловлена историческими причинами. Хубилай хан, внук Чингисхана, в 1271 году основал династию, которая связала ее с Китаем. Географическая близость к Пекину означала, что обмены были частыми. Племенные дивизии и расселение населения препятствовали сопротивлению властям Китая. Внутренняя Монголия составляет 12% территории Китая, но здесь проживает менее 2% его населения.
Политика правительства подавляла монгольскую идентичность. Миграция началась в XIX веке, и уже в 1949 году коренное население было в меньшинстве. Теперь только 20% жителей провинции являются монголами. Особенно пострадал регион из-за культурной революции - по некоторым подсчетам, погибли более 100 000 человек. Буддизм, который был широко распространен во Внутренней Монголии, был раздавлен, а большинство храмов - разрушено. В монастыре Да Чжао в столице АРВМ, Хөх хот туристов теперь большинство (тем не менее, в случае проблем, команда SWAT ждет за углом).
Обучение местных детей на китайском - политика, которую партия сейчас внедряет с удовольствием в Тибете и Синьцзяне, – началась во Внутренней Монголии. Все молодые монголы говорят на мандарине и все хуже понимают монгольский язык. Столь удобной является партия с доминированием мандарина, которая позволила развивать образование на монгольском языке: доля учащихся начальной и средней школы, обучаемых на монгольском языке, фактически увеличилась с 10% в 2005 году до 13% в 2015 году.
Деньги помогли этническим монголам примириться с Коммунистической партией Китая: ВВП на человека составляет 10 000 долларов в год во Внутренней Монголии, по сравнению с 4000 долларов в Монголии. Такие богатства являются результатом преднамеренной стратегии правительства по использованию полезных ископаемых, в частности угля и строительной инфраструктуры (еще одна мера, недавно повторенная в западном Китае).
Вопрос заключается в том, является ли модель ассимиляции и умиротворения устойчивой. Экономическое давление растет. Многие монголы чувствуют себя исключенными из общего процветания провинции. Городские монголы зарабатывают вдвое больше, чем пастухи. Даже в сельских районах энергоемкие и сильно загрязняющие отрасли промышленности, которые подпитывали бум региона, в значительной степени приносят пользу компаниям Хань; немногие горняки - монголы.
Горнодобывающие компании равнодушны к траве или козам и потребляют много воды. По словам Гринпис, неправительственной организации, уровень грунтовых вод снизился на 100 метров. Новые шахты были свернуты в 2011 году, когда водитель Хань намеренно сбил насмерть монгольского пастуха, что вызвало волну протестов. Правительство провинции успокаивало скотоводов с помощью субсидий.
Но Цэцэг, 36-летняя монголка-скотовод хошуна Баруун үзэмчин, расположенного недалеко от места убийства, говорит, что от большинства субсидий теперь осталось лишь название. Опустынивание и изменение климата означает, что стало меньше травы для ее коз, им негде пастись, так что ей все чаще и чаще приходится покупать зерно. С ростом расходов на корм и падением цен на мясо у ее семьи мало надежды на то, что она вернет те 100 000 юаней (15 000 долларов), которые должна. Экономические трудности Цэцэг иногда включают в себя этнические обертона. По ее словам, район был наводнен полицией после протестов в 2011 году. Она не позволит своему сыну жениться на китаянке: “Сейчас не так много монголов. Когда они вступают в брак с Хань, мы теряем их. Мы должны сохранить свою родословную”.
Бодь, которому 65 лет, живет в общине оседлых пастухов в Бэйлингмяо, в часе езды от города Хөххот. Его квартира удобна, говорит он, но он ненавидит шум автомобилей, жареную (китайскую) еду. Его соседи, которым лет тридцать, говорят, что они скучают по лугам, но их 12-летняя дочь счастлива “везде, где есть Wi-Fi”.
Правительство радуется спокойствию района. В этом году отмечается 70-летний юбилей существования Внутренней Монголии как “автономного региона”. В течение месяца будут проходить торжественные мероприятия, в том числе и Наадам, праздник “традиционных” видов спорта, запланированы музыкальные и другие мероприятия. Однако помимо торжеств, спонсируемых правительством, есть признаки тихого возрождения монгольской идентичности. 20-летний житель хошуна Баруун Үзэмчин, чье воспитание и имя - китайские, старается выучить свой родной монгольский язык и освоить традиционную монгольскую письменность. Он предпочитает носить монгольскую одежду.
Социальные медиа помогли монголам из разных уголков провинции начать общаться друг с другом. Обучающие приложения, некоторые из которых нацелены на взрослых, желающих учиться, помогают возродить монгольский язык.
Также укрепляются связи Внутренней Монголии с северным соседом - Монголией. Рестораны в городе Хөххот рекламируют шеф-поваров и певцов из Монголии.
Как и многие китайские монголы, Баян рассказывает о своем визите в Монголию с благоговением: “Все монгольское, даже лидеры. Там монголы сами себе хозяева”.