Лучший друг России является злейшим врагом Китая

«Узнаешь коня, проехав на нем верхом, а человека – по его дружбе». Знанием этой монгольской пословицы российский лидер козырнул перед коллегой – президентом Халтмаагийном Баттулгой. Понятно, что формат межгосударственных переговоров между главами дружественных держав предусматривает лирику подобного рода, но в данном случае особенно важен контекст.

Монголия является одним из наиболее верных и последовательных друзей России на карте мира. А Россия для Монголии и вовсе – единственный настоящий друг.

«Где ж мы вас хоронить-то будем?»

Собственно, самим фактом своего появления на карте Монголия обязана именно России. Получить фактическую независимость от Китая монголы смогли лишь на фоне Синьхайской революции 1911-го и при деятельной поддержке из Петербурга. Во главе восстановленной монгольской государственности, так называемой богдыханской Монголии, встал лидер местных буддистов Богдо-гэгэн VIII, сосредоточивший в своих руках и религиозную, и политическую власть. Китай с территориальной потерей не смирился и оккупировал новое непризнанное государство вскоре после большевистского переворота, когда России вдруг стало не до Монголии.

Воевать против китайцев монголам помогали как красные, так и белые, но в первую очередь – именно белые. Тогдашнюю столицу – Ургу – освобождали отряды барона Унгерна, носившегося с идеей возрождения империи Чингисхана от Тихого океана до Каспия. Активность белых спровоцировала вмешательство большевиков, и в итоге Монголия стала вторым в мире социалистическим государством, после СССР. Несмотря на это, монголы воспринимают свои революции именно как национальные – антикитайские.

Со смертью Богдо-гэгэна, к тому моменту уже сугубо номинального правителя страны, в Монголии установился режим МНР. Местные коммунисты ориентировались на советских буквально во всем – за бездумное копирование практик их даже критиковали из Москвы. Ввиду этого страна прошла через те же исторические периоды, что и Россия. Там был свой НЭП, своя коллективизация, собственный период жесточайших репрессий, пик которых пришелся на 1937-й (основными жертвами были буддийские монахи, составлявшие тогда до трети населения республики), своя «оттепель», свой «застой» и своя «перестройка», причем практически в те же даты, что и у нас.

При этом до трети монгольского бюджета обеспечивала именно Москва, а общая зависимость МНР от СССР была настолько всеобъемлющей, что в 1930-х местное руководство Советы расстреливали, как свое собственное.

Китай не признавал монгольской независимости вплоть до конца Второй мировой войны и победы Мао над Гоминьданом, причем пошел на этот шаг только в силу беспрецедентного давления СССР, ставшего гарантом независимости Монголии. В 1939-м за эту независимость пришлось повоевать еще и с Японией, собственно, к 80-летней годовщине событий на Халхин-Голе и был приурочен визит Путина в Монголию. Именно совместная победа советских и монгольских войск обеспечила невмешательство японцев в дела СССР на протяжении всей Великой Отечественной войны.

Тайвань, где гоминьдановцы окопались после проигрыша Мао, и вовсе признал монгольскую независимость буквально несколько лет назад. Но до сих пор Монголию там называют исключительно Внешней Монголией, как и во времена империи Цин. Внутренняя Монголия – автономия в составе КНР, монголов там живет даже больше, чем в самой Монголии, но китайцы численно преобладали уже в начале XX века, поэтому местным националистам не удалось стать подданными Богдо-гэгэна, а ведь пытались неоднократно.

Объединение двух Монголий до сих остается мечтой националистов по обеим сторонам границы, с той разницей, что китайские националисты желают этого, разумеется, под властью Пекина.

Но ирредентизм монголов выражен значительно сильнее. Руководство страны исходит из чистого прагматизма и не желает ссориться с великим соседом. Однако отношение простых монголов к китайцам, как и восприятие КНР на культурном уровне, откровенно ксенофобское – и это отнюдь не преувеличение. Для страны является нормой существование ультраправых антикитайских группировок – эдаких монгольских скинхедов, распевание песен с акцентом на расовую китайскую неполноценность и граффити с призывами убивать китайцев.

Граффити эти, кстати, на кириллице. И они далеко не единственное, что напомнит российским туристам о родине. После упразднения МНР монголы не стали предъявлять России претензий за «десятилетия угнетения и репрессий», как государства Восточной Европы, наоборот – Россию здесь воспринимают как верного друга, помощника и защитника, что сделало монголов одной из самых русофильских наций на планете, о чем сами русские даже не догадываются. Попавшие туда туристы быстро устают удивляться обилию говорящих по-русски (нашим языком владеет и президент Баттулга) и мало с чем сравнимому монгольскому гостеприимству.

Правда, хлебосольство монголов не нужно воспринимать исключительно на свой счет. Согласно традициям кочевников, чем больше гостей (особенно иностранных) посетит монгольский дом, тем счастливее будет следующий год.

Как богатеть со скоростью монгола

С точки зрения среднего россиянина, Монголия – это край света, ultima thule и, скорее всего, отсталая дыра, над которой не властно время. Юрта, кумыс, верблюд, степь, дерисун. Безлюдно, бедно, безблагодатно – и очень-очень холодно (в горном Улан-Баторе холоднее, чем в Рейкьявике и любой другой столице мира).

Эти представления устарели не то чтобы давно, но – безнадежно.

После потери финансовой поддержки из Москвы в 1991-м, Монголия пережила собственные «лихие девяностые» с безработицей и грабительской (с точки зрения населения) приватизацией. Но, как и Россия, со временем вспомнила о своей культурной самости и исторической значимости: все-таки Чингисхан, о котором монголы отзываются не просто уважительно, а как о святом, некогда создал самое большое государство в человеческой истории. Отсюда и выраженные антикитайские настроения: Поднебесная для монголов не только многолетний угнетатель, но и самозванец, претендующий на истинное – монгольское величие.

В то же самое время Монголия – и это может кого-нибудь удивить – относится к устойчивым демократиям со свободной прессой, развитыми политическими институтами и регулярным транзитом власти от левых к правым и обратно. В 2008-м их противостояние на фоне якобы подтасованных выборов вылилось в «цветную революцию» с несколькими трупами, но это исключительный случай – в остальном конкурирующие партии сосуществуют довольно мирно.

Нынешний президент представляет правую Демократическую партию, премьер-министр Ухнаагийн Хурэлсух Монгольскую народную партию – ту самую, что правила страной в советский период. После местной перестройки она отказалась от коммунизма в пользу социал-демократии и сейчас контролирует оппозиционный президенту парламент – Великий Хурал, формирующий правительство.

Обе ведущие партии выступают за дружбу с Россией, поскольку никаких других соседей, кроме нее и Китая, у Монголии нет, а русский вклад в новую монгольскую государственность не оспаривается. Но экономически Монголия серьезно зависит от «неприятельской» КНР и темпов экономического роста в ней.

Темпы роста в самой Монголии рекордные – двухзначные, иногда до 20% в год.

Она уже несколько лет входит в число наиболее быстрорастущих экономик мира, периодически опережая по этому показателю все остальные страны. За 15 лет ВВП (по ППС) на душу населения увеличился втрое, и теперь средний монгол сопоставим по достатку со средним албанцем, то есть он богаче среднего грузина, тунисца или южноафриканца.

Во многом этот рекорд обусловлен эффектом низкой базы. Монголия по-прежнему бедна, но бедна не так, как Центральная Африка или Бангладеш, а как Украина или Таиланд. Уровень жизни там выше, чем, например, в Индонезии или Молдавии, а коррупция находится на уровне стран Южной Европы, то есть ее довольно много, но не так много, как это обычно бывает в небогатых странах Азии.  

Улан-Батор – город с современным аэропортом, новым метро, плотным трафиком, небоскребами и бизнес-центрами, возникшими там за последние десять лет. Если бы Монголия вошла в состав России, он стал бы четвертым по величине мегаполисом РФ – там проживают полтора миллиона человек. В то же время некоторые районы города состоят преимущественно из юрт, что является сугубо местной «фишкой».

Кочевые традиции остаются для монголов столпом национальной культуры и чуть ли не государствообразующей идеей. Поэтому до трети населения трехмиллионной страны по-прежнему живут в периодически перемещающихся юртах, правда

перед юртами теперь не только кони пасутся, но и внедорожники запаркованы, а внутри есть и электричество, и связь.

Экономические успехи страны, где не любят определение «азиатский тигр» и предпочитают «монгольский волк», во многом обусловлены социальной мобильностью населения. Одним из приоритетов властей стало образование, и в стране успешно функционирует специальная сеть школ-интернатов для кочующих семей. Благодаря им удалось не только победить неграмотность, но и сделать Монголию страной с европейскими показателями вовлеченности женщин в бизнес – в этом плане монголы соперничают отнюдь не с китайцами, а, например, с американцами.  

Значимыми проблемами по-прежнему остаются неразвитая дорожная сеть и перегруженный общественный транспорт, но скоро руки дойдут и до них. Монголия, традиционно зарабатывавшая на животноводстве и добыче полезных ископаемых, делает ставку на финансы и туризм, возлагая большие надежды на традиции местного гостеприимства.

Положа руку на сердце, это может быть интересно разве что любителям степных красот и этники в широком смысле, хотя посмотреть в Монголии есть на что – от самой большой в мире конной статуи (разумеется, Чингисхана) до уникального кладбища лошадей.

Меню в ресторанах специфическое – сугубо мясное, вегетарианскую пищу здесь не жалуют, рыбу не едят вообще. Зато есть неплохие бары, весной в степи действительно красиво и не по-азиатски чисто (к природе монгольские традиции диктуют относиться бережно), а степень приязни и радушия к русским гостям можно сравнить разве что с Сербией. То будет встреча с другом, о существовании которого вы даже не догадывались.  

Кстати, новый договор о дружбе между Монголией и Россией, подписанный Путиным и Баттулгой в Улан-Баторе, относится к бессрочным. То есть, по умолчанию, к вечным.