Как калмыцкие женщины сохранили веру
Ещё живы свидетели того времени, те кто знаком был с общественно - религиозным явлением в Калмыкии 60-70-90-х годов ХХ века - «мацгта эмгчуд».
На старых фотографиях изображены немолодые калмычки, с четками и молитвенными барабанчиками в руках. Эти черно-белые снимки 70-80-х годов ХХ века из архива моей бабушки – ээджи Эринджен Бадминовны Васькиной.
Сейчас трудно всех людей с фото поимённо вспомнить, возможно, кто-то из читателей сайта узнает своих родных.
Да, ещё живы свидетели того времени, те кто знаком был с общественно - религиозным явлением в Калмыкии 60-70-90-х годов ХХ века - «мацгта эмгчуд».
В моей памяти какие-то отрывки имён, фамилий: бабушка Надькан Шура, Баснг с 1 микрорайона, Сююля Арсанова, Шура Джамбинова, бабушка Донгрупова, бабушка с улицы Герасименко, Тогряш Лиджиева, Нина Манджиева… Однако, их лица накрепко запомнились…
После возвращения на родину из сибирской ссылки калмыков была огромная тяга к проявлению своих религиозных потребностей. Молиться было негде, монахов нет, культовые сооружения уничтожены.
Конец 50-х – начало 60-х годов - время советского воинствующего атеизма по отношению ко всем религиям. Открыто заявлять о своей религиозной принадлежности было небезопасно. Ещё были свежи воспоминания очевидцев того, как в застенках НКВД жестоко наказывали за демонстрацию буддийского вероисповедания.
Тем не менее, ни сталинские лагеря, ни суровые годы насильственной депортации не смогли сломать в народе стойкую веру предков.
Встречи единомышленников постепенно вылились в совместное чтение молитв, позже общение стало согласовываться с «мацг Өдр» - 8, 15 и 30 лунными днями, а также со всеми важными датами и мероприятиями буддийского календаря.
Молебны проводились в домах у каждой из этих женщин, что показаны на фотографиях, а также тех, кто желал, что бы в их доме звучали тексты и мелодии буддийских мантр, кто не боялся, что об этом узнают посторонние недоброжелатели.
Обычно, все дни проведения крупных молебнов были расписаны на несколько месяцев вперёд; было заранее известно, где и по какому адресу будет следующий «мацг Өдр».
Накануне очередного «мацг Өдр» у нас дома, вечером мы вместе с бабушкой подготавливали комнату к тому, что будет много людей. На пол стелили ширдыки(коврики из тростника), убирали лишнюю мебель. На столик ставили все имеющиеся в доме лампадки, заполненные топленым маслом, а также каждая бабушка приносила с собой свою лампадку, её мы заправляли маслом и ставили на импровизированный алтарь.
Рано утром начинали подходить люди; на кухне готовились несложные вегетарианские блюда, и обязательно калмыцкий чай и булмык (лакомство из сметаны, сахара, фруктов, муки). Приходили разные люди, чаще пожилые, приносили свои скромные подношения Будде, небольшие кулёчки со сладостями, а ещё на бумажке написанные имена своих близких.
Мне, школьнице, было интересно рассматривать у каждой из бабушек настоящие свидетельства - артефакты буддийского искусства Калмыкии - это их ритуальные предметы, лампадки, чётки. Сквозь годы лишений они сохранили в памяти не только тексты мантр, но и немногочисленные ритуальные принадлежности - кюрдэ, чётки, нагрудные медальоны «мирдэ», небольшие живописные свитки с изображением Будды.
У некоторых в шивирликах – накосниках висели красивые тяжелые серебряные подвески - токуги. Одевались бабушки обычно в «мацг Өдр» более нарядно. Цегдг, подобие верхнего платья с длинным рукавом или жилет, как подобие «камзола», что традиционно носили калмычки, одевался сверху на платье. С головы обязательно снимали платки и шапочки, во время чтения молитв, пожилые женщины завязывали на талии пояс или перевязывали талию платком.
Уже в процессе их чтения молитв я отчетливо различала знакомые с детства звуки мантр: «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ»; мантру Ноhан ДӘрк; из детской памяти всплывают словосочетания – «Дорджин ДжӨдв» (Алмазная сутра), «ХӨрн Негн дӘрк»… Часто в разговорах слышала имя брата бабушки - монаха, художника Кирба Бадминовича Бадакова, а также имя дяди моей бабушки настоятеля Эркетеновского хурула в Ростовской области - Дамбо Ульянова. Нередко в разговорах всплывают имена живших тогда калмыков лам - Намка Кичиков, Тюгмед Гавджи.
Где-то после 11 часов делали небольшой перерыв, пили чай, ели угощение. Потом опять звучали молитвы. Ещё остался в памяти момент, что я с чашкой обходила всех людей, а они из своей тарелки по кусочку откладывали пищу в эту общую чашку. Потом я несла чашку на улицу и это, как я теперь понимаю уже сейчас, было своеобразное подношение «голодным духам». По окончании молебна сладости раздавались в качестве «аршана» всем, кто участвовал в этом событии.
Одно из ярких впечатлений детства в начале 80-х годов - поездка в Аршань к источнику пресной питьевой воды, где бабушки в преддверии праздника Ур сар - развешивали разноцветные ленточки на дерево, выросшего на бугре возле этого родника, и проводили ритуал «ова».
Через несколько лет, в начале 90-х годов я не раз обращалась в своем художественном творчестве к этому событию, сохранив в памяти этот изобразительный образ.
Еще моя ээджя в день праздника Цаhан Сар (в то время это был обычный рабочий день) давала мне маленькие пакетики с конфетами и говорила, чтобы я их раздала подружкам – одноклассницам. Вот так просто, ненавязчиво, в быту прививалась буддийская практика даяния.
Спустя годы, абсолютно очевидно, что в советское время эта горстка людей, на примере своей жизни, активно пропагандировала идеи буддизма в обществе, несла в массы этнографические знания, прививая молодёжи знание о народных обычаях и традициях.