Вечная жизнь. Часть II
Александр, желающий спасти любимую и подружиться со смертью, отправляется за знаниями в Индию. Но чего стоят знания, если они не могут сделать человека счастливым?
Окончание. Часть I.
Глава VI. Ангел
Темноволосый и худощавый смотрели вслед уходившему Саше как два облезлых дворовых пса, не получивших свою добычу. Бывают такие люди. Словно звери. Управляемые лишь инстинктами. Бредущие за эмоциями, как за дурманящими запахами. Требующие лишь мгновенного исполнения своих желаний. Впрочем, есть и другие.
Саша вышел из здания университета и, остановившись перед длинной белой лестницей, которая предваряла главный вход в городскую студенческую Альма-матер, полной грудью вдохнул насквозь пропитанный моросью воздух. Октябрьский, еще не успевший остыть — заморозки все не приходили, — он скатился в легкие и растекся приятной свежестью по всему телу.
Куда пойти — Саша еще не решил. Ему просто не хотелось присутствовать на следующих парах. До зачетов было еще далеко, а грядущие лекции не вызывали у него никакого интереса. Накануне они с друзьями повеселились на несколько месяцев вперед и теперь Саша, словно чувствуя, что выполнил какую-то негласную дружескую норму, хотел побыть один. Наконец, доверив свой сегодняшний прогул провидению, он сделал шаг вперед и сбежал вниз по ступенькам.
Лестница выходила на тротуар, который практически сразу же примыкал к проезжей части. Держа в одной руке темно-синее шерстяное пальто, а другой поправляя висевший на плече рюкзак, Саша подошел к дороге и посмотрел в ту сторону, откуда вереницей все ехали и ехали машины. «Почему так происходит? — подумал Саша, — Если мне нужно перейти дорогу и я не особенно спешу, они все едут и едут… Будто здесь в пространстве для меня нет места. Но ведь я есть? Где же тогда сейчас мое место?» Так задумавшись, Саша пропустил всю автовереницу и с несвойственной ему рассеянностью сделал шаг на проезжую часть. В ту же секунду сильный удар с другой стороны повалил его на асфальт, тупая боль пронзила правую ногу. Саша схватился за нее и зажмурился, думая, что вот-вот потеряет сознание.
— Простите меня! Вы в порядке? Я отвезу вас в больницу! — ангельский голос звучал хоть и взволнованно, но был нежным. Саше показалось, что все его тело укутали мягким пледом и если бы не нотки вины, присутствовавшие в этом голосе, он, пожалуй, так и не заподозрил бы, что перед ним настоящий человек. Ангелам обычно не за что извиняться.
— Я вас не заметила, — совершенно наивно и обезоруживающе честно продолжил ангел, — С вами все хорошо?
— Пару минут назад было плохо, но теперь, когда я слышу ваш голос, значительно лучше, — улыбнувшись, ответил Саша.
— Я помогу вам. Держите мою руку и попробуйте подняться, — предложил ангел, подавая Саше изящную ручку.
Саша попробовал подняться сам, правая нога плохо слушалась его. Он вскрикнул от вновь пронзившей его боли, но, увидев ужас в глазах виновницы произошедшего, через силу улыбнулся и сказал:
— Я все-таки воспользуюсь вашим предложением. Отвезите меня, пожалуйста, в травмпункт. Кажется, это перелом.
Проходившие мимо мужчины помогли Саше сесть в сбившую его машину и вот теперь, когда они захлопнули дверь и оставили его один на один с незнакомым ангелом, он смог, наконец, хорошенько рассмотреть ту, которая так мало походила на человека.
Ее длинные с золотистыми переливами волосы были распущены и струились по плечам, доходя почти до талии. Серо-зеленые глаза прикрывали длинные темные ресницы. Легкий румянец испуга и, безусловно, смущения, которое пронизало сейчас все ее существо, придавал этому ангелу особенную красоту. Красоту знакомства. Того знакомства, которое остается в памяти встретившихся на долгие годы. Которое придает им силы в тяжелые мгновения, когда обида или внезапный гнев вызывает желание расстаться навсегда… И только эта красота способна возвратить их в конце концов друг к другу и к мысли не разлучаться больше никогда, ни на секунду.
— Вы смущаете меня таким долгим взглядом. Меня зовут Юлия, — сказал ангел, превратившийся в юную девушку. Казалось, такую юную, что у Саши с трудом укладывалось в голове, как она может быть за рулем.
— Простите меня, вы так прекрасны, что я не могу оторвать от вас взгляда. Александр, — представился Саша.
— Как ваша нога? Очень болит?
— Очень. Болела. Но, смотря на вас, я даже забыл, как оказался в вашей машине. Мне кажется, у этого совсем другая причина. Травма теперь мне кажется мелочью, ерундой.
— Ну, вы меня совсем засмущали своими признаниями. Давайте поедем в больницу, а не то, боюсь, я забуду все кнопки и педали — я недавно за рулем. Видите, какую злую шутку это сыграло с вами сегодня… — Юля завела машину и тронулась.
— Определенно, это лучший день в моей жизни, — задумчиво произнес Саша, говоря как бы сам с собой, и, посмотрев на Юлю, добавил:
— Я и завтра готов прыгнуть под колеса вашей машины, если… — Саша не договорил, потому что внезапная мысль о потере ворвалась в его разум. Дядя Роберт. До этого момента единственным человеком, которого он боялся потерять, был дядя. Но дяди не было с ним уже два года. Никто другой ни до его смерти, ни после не был так сильно нужен Саше. Ни о ком он не думал с такой страстной решимостью «не отпускать». И вдруг…
— Что «если»? — игриво переспросила Юля. Уголки ее губ слегка растянулись, было видно, что она нарочно сдерживает улыбку, а ее щеки снова заливает румянец.
— Если вы покинете меня хотя бы на миг… — Саша, сам не понимая как, медленно произнес слова. Или это слова говорили его языком? Он и много лет спустя, вспоминая это мгновение, будет в растерянности. Как двадцатилетний мальчишка может отважиться на такие судьбоносные признания?! Он либо флиртует и говорит не всерьез, либо он совсем не двадцатилетний мальчишка. Третьего не дано. Но Саша говорил абсолютно серьезно. То, что происходило в этот момент у него внутри, было похоже на цунами, которое в один миг вылизало весь берег его прежней жизни, не оставив на нем и песчинки. И кто-то другой объявился в его теле, кто-то другой начал распоряжаться его разумом, кто-то другой испытывал сейчас такие чувства, которые способны давать жизнь и забирать ее одновременно.
Привычный бег времени переменился. Он и остановился, и ускорился. И все это вместе породило безоблачно счастливый месяц для обоих. Сашина нога заживала с трудом. Каждый день Юля приезжала к нему, чтобы избавить от мрачных мыслей о конечности жизни, о расставании с близкими и… И еще чтобы ухаживать за ним, потому что влюбилась. Влюбилась всем своим ангельским существом в ту самую секунду, когда его глаза впервые посмотрели в ее глаза. Вы знаете, как можно дотронуться до другого человека глазами? И даже проникнуть внутрь? Юля знала. Потому что теперь ощущала это каждый раз, когда они смотрели друг на друга.
С тех пор жизнь для Саши стала осмысленнее и радостнее. Но вместе с этим новым счастьем что-то, словно червь, точило его существо изнутри. Это было как-то связано с дядей Робертом. Но как — Саша до конца не понимал. Периодически он погружался в невыносимое чувство вины, которое сводило его с ума. Вины за то, что он не понял, что его дядя был жив. Что он мог продлить его жизнь, возможно, ненадолго, хотя бы на день, но ведь и за день можно сделать так много: завершить свои дела, написать завещание, наконец, проститься со своими близкими. И во всем этом после смерти дяди Саша считал виноватым именно себя. Единственным его желанием раньше в такие моменты было умереть. Но сейчас… Сейчас умереть он не мог. Ведь рядом был его ангел. Ангел, который одним своим присутствием заставлял забыть о смерти навсегда.
Лишь она входила в его небольшую квартирку-студию, Сашин мир светлел. Солнце за окном начинало сиять ярче, даже сквозь облака.
Как-то раз Саша даже специально доковылял до подоконника, чтобы убедиться и показать ей — облака и вправду расходятся от одного ее присутствия рядом с ним. Юля захохотала. И, запустив свои тонкие красивые пальцы в его густые лохматые волосы, прижалась щекой к его шее, будто сливая всю себя с ним одним. Сашу бросило в жар. Его руки похолодели, а на спине появились капельки пота. Тогда он впервые понял, что такое химия. И химия, и физика — вот они все в реакциях одного человека на действия другого. И поцелуи… На свете перестало существовать что-либо слаще ее мягких податливых губ. Постепенно разлука с дядей перестала быть для Саши такой мучительной. Тем более, как ему казалось, дядя Роберт в мире ином ждал его и радовался вместе с ним тому, что происходило.
— Полетели на море? — сказала Юля как-то, встретив Сашу после занятий. — Сессия почти закончилась, можно планировать, где мы будем встречать наш первый новый год!
— На море? Куда хочет мой ангел? Крым? Сочи? Бали? Таиланд? Или, может быть, Гавайи? — тут же поддержал ее задор Саша, — Холодное море или горячее? Или океан?
— Индия! Я хочу в Индию. — Юля смотрела куда-то вдаль на падающие снежинки и ее взгляд, казалось, пролетая сквозь эти белые хлопья, достигал того места, о котором она думала. — Знаешь, с детства мне так нравилось все индийское: индийское кино, индийские сари, индийские женщины… их длинные черные волосы. Я даже немного жалела, что совсем не похожу на них— абсолютный блонд и белая кожа… Но, знаешь, внутри я точно одна из них!
— Совершенно точно, моя королева! Такая же страстная и не менее красивая!— Саша обхватил Юлю за талию и закружил по заснеженному асфальту.
— Ну так что, едем?
— Едем!
Глава VII. Первый год в Индии
Когда Саша проснулся, индуса не было рядом с ним. Ровный бледно-желтый круг висел высоко над головой. Вчерашняя спасительная тень, которую давало огромное и единственное на сколько хватало глаз в округе дерево, оказалась с другой стороны и превратилась в небольшое пятнышко под стволом. Саша сел, убрал пледы в свой бэгпэк и вспомнил сон. Такой реальный, что он не сразу пришел в себя. На несколько минут ему даже показалось, что он не спал и все это произошло с ним наяву. Саша передвинулся туда, куда ушел от него кусочек тени, достал бутылку воды, прислонился к дереву и полил себе сверху на голову, ловя губами то, что стекало по его лицу.
Ему снова приснилась Юля. Последние месяцы она не покидала его и в его сновидениях. Или это он не отпускал ее. Даже во сне. Такие яркие сны нечасто снятся людям. Утром он помнил мельчайшие подробности. Светлые волосы, длинные и мягкие. Он гладит ее по волосам и трогает руки, целуя маленькие пальчики. Она склоняет голову назад. Как же ему нравился этот момент, когда она вот так запрокидывала голову, и он, немного смущенный ее откровенностью, начинал ласкать ее стройное и гибкое тело, покрывая поцелуями упругую грудь, не маленькую и не большую, она легко помещалась в его ладони, но не терялась в ней, а заполняла собой все пространство, как и ее обладательница заполняла собой все пространство Сашиного сердца, не оставляя свободным ни кусочка. Ее живот, длинные ноги. Она улыбалась, прикрывая глаза, и душа ее соглашалась. Тогда он испытывал ее, проверял, как сильно она этого хочет, то проводя языком по ее губам, то целуя так крепко, что становилось трудно дышать. Как странно, в этих снах они делали все то же самое, что и много раз в жизни, и этой ночью снова Саша физически ощущал своего ангела рядом. Теплое тело, гладкая кожа… Ему так не хватало этих ощущений. Высшей радости. Безусловной любви. Когда тот, кто дарит тебе это седьмое небо вновь и вновь, вдруг становится для тебя всем. И матерью, самой первой женщиной, которая впустила тебя и выпустила из своего лона. И отцом, самым сильным и мужественным, самой большой защитой и самым сильным наказанием. И чем-то, что больше и матери, и отца. Чем-то бесконечным, бездонным, бескрайним. Самим Всевышним. Богом.
«Она стала моим Богом. - Сашины мысли плавно перетекли из снов в физическую реальность недавнего прошлого. - С детства я знал, что моя девушка будет не просто красивой или хорошей, она будет моей половинкой. Мы будем дополнять друг друга во всем, у нас будут одни идеи и взгляды, мы будем любить одну и ту же музыку, мы будем хотеть одних и тех же вещей. Мы никогда не сможем наскучить друг другу. Говорят, страсть длится первые полгода, а дальше общим временем овладевает рутина и быт. У нас все было по-другому. Наша страсть не угасала. Она дополнялась. Мы будто проникали все глубже и глубже друг в друга. Мы учились любить и любили. Ангел мой, ты делала меня лучше и я давал тебе не меньше. Ты слушала меня, а голова твоя лежала у меня на коленях, и мы становились одним целым. Я пережил много разочарований и поэтому не привык к откровенности, а ты приучила меня к ней снова. Может быть, если бы мы встретились раньше, мы все были бы другими… Хотя, что было, то прошло.
Когда мы расставались, пусть лишь до обеда или до вечера, мир пустел для меня. Я не находил себе места. Все остальное - учеба, работа, люди, события - все это теряло свою важность. Из меня будто уходила жизнь, я просто поддерживал свое дыхание, но ни чувств, ни желаний больше не было во мне. И все оживало снова, лишь только мои глаза касались тебя. Это было необыкновенно - так приятно и так болезненно. Не знаю, что больше. Но все это растворялось, когда я снова оказывался в тебе. Я сливался с тобой полностью. Я терял себя. Тогда, судорожно глотая ртом воздух, я умирал. И заново рождался, целуя тебя засыпающую, самую красивую женщину на свете. После нашей любви красота растекалась по всему твоему телу, словно то удовольствие, которое мы оба испытывали. «Ты знаешь, что это?» - спрашивала ты, показывая на свое лицо и блестевшие в моих объятиях глаза.
«Так выглядит счастье», - отвечал я уверенно, потому что ничем другим оно быть не может. Теперь мне было ничего не страшно. И причина была не в физическом удовольствии. Причина была в нескончаемой нежности».
- СащА!!! - Джанак кричал, как и накануне вечером, еще не доплыв до берега. Проснувшись по привычке на рассвете и не ощущая больше желания спать, он отправился через реку, в город, чтобы раздобыть для себя и своего судьбоносного друга, как он называл про себя Сашу, что-нибудь на завтрак.
Саша вздрогнул, вырвавшись из унесших его воспоминаний, да так сильно, что даже плывший на лодке индус заметил это.
- Оо, да ты был не здесь… - сказал он на ломаном английском, встревоженно качая головой.
- Ду ю спик инглиш? (Ты говоришь по-английски?) - Саша удивился.
- А литль бит! (Немного) - как бы немного извиняясь, признался Джанак.
- Почему ты вчера не сказал об этом? - продолжил Саша по-английски.
- Вчера не то время, - ответил Джанак, - сегодня - хорошо.
- Ну, хорошо так хорошо. Что ты привез?
Джанак привез мягкий сыр, лепешки, рис и сладкий ласси. Последний вообще мог легко составить весть Сашин завтрак, поскольку разыгравшиеся чувства унесли его далеко от желудка и потребностей бренного тела.
- Что у тебя случилось, брат? То, о чем ты рассказывал вчера, видимо очень сильно тебя волнует… Из-за этого ты здесь? Что ты ищешь в Индии? - спросил Джанак Сашу после того, как они немного подкрепились.
- Из-за этого. Наполовину. Что я ищу… - Саша задумался, стоит открыться индусу до конца или же продолжить путешествие в одиночку. Вид Джанака, такой наивный сейчас и обезоруживающе добрый, заставил его как-то даже по-отечески улыбнуться, - Я ищу гуру, Прабху. Я приехал к Учителю.
- Чему ты хочешь, чтобы Индия тебя научила? Здесь, знаешь ведь, на каждом шагу ученик и за каждым поворотом учитель… Надо быть очень осторожным и выбирать пути, чтобы не встретиться сразу со всеми.
- Я готов встретиться со всеми, но у меня очень мало времени. Мне нужно помочь одному человеку, - Сашины интонации стали вдруг такими твердыми, а голос наоборот - тихим и мягким, что Джанаку стало не по себе.
- Что случилось, брат? Может, нам по пути? - Джанак звучал неоднозначно, он и сам это чувствовал, но слова сами собой вываливались у него изо рта, без всякой задней мысли, будто кто-то вкладывал их ему в голову, а его задачей было просто открывать рот, чтобы выпустить все это наружу.
- Может, - Саша посмотрел в большие и темные глаза паромщика. Как удивительно лицо одного и того же человека может меняться в течение дня, даже в течение одного разговора, так сильно. Вчера его черты были резкими, нос заострен, как у хищника и даже проскальзывающая улыбка не добавляла этому лицу мягкости. Но теперь… Теперь от него веяло детскостью и простотой. И все его выражения приобрели не то отцовскую, не то материнскую нежность. Саша понял вдруг, как сильно устал от этого вынужденного одиночества, и если не близкий человек, то хотя бы этот внезапно возникший проводник ему сейчас очень кстати.
- Я хочу подружиться со смертью, - сказал Саша.
- Ооо, Саща, ты ожидаешь перехода? У тебя рак? Ты приехал в правильное место! У нас в Варанаси есть специальные дома, где селятся умирающие, я тебя отведу! Сколько тебе осталось? Даже если не знаешь - не страшно! Там есть люди, которые точно рассчитают день, когда ты умрешь. Правда, на два-три дня могут обмануть, но это ведь немного. Так бы сразу и сказал! Пойдем я отведу тебя, куда надо! А ты меня немного отблагодаришь, как своего гуру, и искать никого больше не необходимо! - Джанак направился к лодке, но вынужден был остановиться.
- Прабху! Ты спятил?
- А?
- С чего ты взял, что я умираю?!
- Но ты ведь сказал…
- Я не говорил, что умираю! Мне нужно спасти человека… Для этого я решил подружиться со смертью. Я изучал разные техники воскрешения умерших и остановился на той, которую практикуют здесь, в Варанаси - агхора.
- Оу-оу, агхори (последователи агхоры)… Да, здесь их много, - индус закачал головой, то ли выражая удовлетворение и понимание, то ли - огорчение и непринятие, что мало интересовало Сашу, поэтому, успокоившись, он продолжил:
- Та история, которую я рассказывал тебе вчера ночью, была о моем дяде, он уснул, а его похоронили заживо… И я не смог понять, что он спит, не смог помочь ему. Я отправил его на кладбище. А потом он проснулся и… умер по-настоящему. От удушья. Я никак не мог и до сих пор не могу отпустить все это… Но пару лет назад моя любимая натолкнула меня на мысль, что я должен начать делать что-то для еще живых, которые оказались в той же ситуации, как мой дядя Роберт. Чтобы спасти их. Предотвратить…
- Был бы я на месте твоей любимой, предотвратил бы твой приезд сюда…Да-да! О чем она думала, отпуская тебя! Хорошо, что я тебе встретился! Ты знаешь, сколько сумасшедших в Индии?! И каждый… каждый может тебе объяснить свое сумасшествие с научной точки зрения или религиозной, или какая там еще бывает точка зрения?! Ты мог пропасть здесь, хотя с другой стороны… мог очень быстро встретить свое освобождение и подружиться со своей смертью… так что… да. Ты прав! Иди, ищи своего учителя!
- Моей любимой больше нет. Нет. Наоборот. Она есть и очень ждет меня. Ждет, когда я вернусь и разбужу ее! У меня мало времени, Прабху. Наверное, нам все же не по пути…
- ???
- Моя Юля попала в автокатастрофу. Понимаешь, она в коме. Врачи говорят, что она, возможно, выйдет из нее, но сроки назвать не могут. Чтобы поддерживать ее жизнедеятельность, я продал все, что было у меня ценного. Ее родители добавили еще немного. В общем, мы собрали на три года. Я не могу потерять ее, Прабху. Я разбужу ее. Я читал о том, что индийские йоги умеют выводить свою душу из тела и могут входить в другие тела. А значит, они могут и вернуть душу обратно в тело… Я взял билет на самолет до Дели. И вот я здесь. У меня уже меньше трех лет.
Глава VIII. Второй год в Индии
Джанак уплыл на городской берег Варанаси, сказав, чтобы Саша дождался его. К вечеру он должен был вернуться с какими-то новостями. Саше же ничего другого не оставалось, как еще раз хорошенько обдумать все, что он собирался сделать, находясь в Индии, и еще ему нужно было отвлечься от назойливых мыслей о потерях. Он вообще-то не был подвержен страхам, но видимо страхи нашли его ахиллесову пяту и постепенно все ближе подбирались к ней.
«А что если не получится? - сомневался Саша и тут же опровергал себя. - Да нет, быть такого не может! Я даже мысли допустить не могу, что когда-нибудь она покинет меня! Я сделаю все, чтобы этого не произошло! Я буду есть коровий навоз, лишь бы вернуть ее…»
Чтобы отвлечься, Саша пошарил в рюкзаке в поисках какой-нибудь книги, он всегда возил с собой дежурную походную книгу. Обычно за выбор такого чтива отвечала Юля и каждый раз у себя в рюкзаке Саша обнаруживал что-нибудь новенькое. Такое новенькое и порой совсем не отвечающее вкусам обоих, что они придумали игру: каждый из них перед очередным путешествием покупал по книге… для другого, выбор должен был быть случайным или осознанным - не имело значения, в следующий раз они менялись книгами, и так должно было продолжаться бесконечно, до самой старости или, как они говорили друг другу, смеясь: «Пока смерть не разлучит нас».
Саша посмотрел на книгу, которую достал. Это был маленький, карманный томик Шекспира. Он открыл страницу наугад. LXXIII сонет словно прокричал ему:
То время года видишь ты во мне,
Когда один-другой багряный лист
От холода трепещет в вышине
На хорах, где умолк веселый свист.
Во мне ты видишь тот вечерний час,
Когда поблек на западе закат
И купол неба, отнятый у нас,
Подобьем смерти — сумраком объят.
Во мне ты видишь блеск того огня,
Который гаснет в пепле прошлых дней,
И то, что жизнью было для меня,
Могилою становится моей.
Ты видишь все. Но близостью конца
Теснее наши связаны сердца!
«Черт побери! Любимая, зачем ты мучаешь меня! О чем ты думала, выбирая Шекспира? Почему меня не покидает ощущение, что я один ничего не знал о том, что случится… Почему мне кажется, что все будто сговорились..?
Что знал этот знаменитый драматург о смерти, почему он так много о ней писал? Я должен сменить тему, иначе сойду с ума. А в Индии итак много сумасшедших. Так, так. Обернуть вспять. Подружиться со смертью. Да не со смертью! Со временем! Я сам запутался и, кажется, запутал своего проводника, но может, у него получится что-то выяснить для меня. А если нет… Если нет, я сам найду учителя. Пойду на место кремации и буду просто наблюдать…А сейчас… Сейчас время. Время - действие. Или действие - время. Мне нужно вернуться к простой логике…»
В небе пролетела огромная белая птица. Саша зацепился за нее взглядом, как за спасительную соломинку.
«Полёт… Движение. Если кто-нибудь вздумает пятиться, если автомашина поедет задним ходом, создается почти полное впечатление, будто время течет вспять. Знакомый мотив звучит так странно, если пластинку проигрывать от конца к началу. Многие явления необратимы. Время подобно стреле… И эта стрела указывает только в одну сторону. Даже если знакомый мотив проигрывать от конца к началу, последовательность, в которой звучат ноты, располагается во времени, которое течет вперед, а не назад. Мы не можем заглянуть в будущее, но заглянуть в прошлое в наших силах. Если посмотреть на звезду, расположенную от нас на расстоянии в тысячу световых лет, мы увидим ее такой, какой она была тысячу лет назад. Но видеть прошлое еще не значит перенестись в прошлое. Удастся ли когда-нибудь построить машину времени, которая позволит побывать в прошлом и в будущем?»
Саша не заметил, как за этими размышлениями уснул. То ли жара сделала свое дело, то ли нервное перенапряжение, но глазам его захотелось закрыться и он провалился в небытие.
Когда он снова открыл глаза, ему показалось, что прошло всего несколько минут. Правда, солнце уже не палило так обжигающе, а тень дерева перебралась на прежнее место.
«Скоро закат, - Саша осмотрелся, - а Прабху до сих пор нет. Может, он и вовсе не вернется. Я потерял еще один день. Целый день. Сидел здесь и снова жалел себя. Как ребенок. Мальчишка, оставшийся без мамки. Идиот. И это тоже твоя заслуга, дорогая. Ты показала мне такой мир, который я полюбил и который мне не нужен без тебя, и который»…
- Я хочу вернууууть! - закричал Саша, что было силы.
Гнев захватил его. Он был зол. В нем вдруг взбунтовались все чувства разом. А он не знал, на каком остановиться, и которому из них сейчас стоит отдать главную роль. Поэтому все они, словно актеры в спектакле, вышли на сцену и тараторили свои роли хором, перебивая друг друга, перекрикивая, заглушая другие, срывая голоса, но не бросая представление. Саша схватился за голову, повернулся к реке и вдруг увидел, как что-то большое, похожее на толстое бревно, подплыло к берегу. Бревно не шевелилось и, мерно покачиваясь на спокойных речных волнах, приковало Сашино внимание. Он подошел ближе, глаза его округлились, к горлу подкатило навязчивое тошнотное желание. Сам не зная зачем, Саша зажал нос рукой и взглянул на «бревно» еще раз. Им оказался полуразложившийся труп женщины. Ее лицо распухло от воды, глазницы были пустыми, а из разорванного живота торчали кишки. Видно, птицы уже не раз лакомились остатками этого недогоревшего тела, чей дух по местным поверьям получил освобождение благодаря сожжению на ритуальном костре и очищение благодаря священным водам легендарной Ганги.
Саша, словно его окатили холодной водой, отвернулся и отошел подальше. Солнце скрылось за горизонтом и это означало, что вскоре сумерки сменит ночная тьма, а он все сидит тут, на этом пустынном берегу, упуская драгоценное время.
- СащА! - индус как всегда кричал, еще не доплыв до берега. - Ахай! Скорпионов мне в постель! Откуда ты взялась здесь, несчастная! - Джанак подплыл к берегу как раз в том месте, куда причалил женский труп и от неожиданности подпрыгнул в лодке.
- СащА! Бери скоро свой бэгпэк! Мы уплываем, время не ждет! Как говорят англичане, ноу ньюс из гуд ньюс, а у меня для тебя очень хороший ньюс, СащА! - Джанак помог Саше закинуть рюкзак в лодку. Непонятно откуда взявшаяся в нем мощь так и фонтанировала его хорошим настроением и желанием помочь своему новому другу, словно драгоценному родственнику. Может, потому что никаких родственников по-настоящему у Джанака уже не осталось, а может… Может, была другая причина.
- Куда мы плывем? - спросил Саша индуса, когда они чуть отплыли от берега. Такая по-индийски «голая» правда смерти осталась позади, и снова накатившая было тошнота отпустила его.
- Ооо, если ты хочешь подружиться со смертью, тебе нужно привыкнуть к виду трупов. Их будет много! Очень-очень много! Там, куда я тебя приведу, - ответил Джанак.
- Я не хочу подружиться со смертью. Я хочу познать время, - Саша, хоть и был благодарен своему проводнику, сейчас отвечал ворчливо и все никак не мог совладать с раздражением по малейшему поводу.
Джанак пожал плечами. Какое-то время они плыли молча. Луна освещала Гангу огромной полосой, такой широкой, что ее можно было принять за специально начерченную на реке дорогу, по которой и двигалась лодка.
- Так куда ты меня везешь? - снова спросил Саша, умиротворенный этим ночным очарованием воды.
- Харисчандра гхат, - произнес индус.
- Харисчандра гхат? - переспросил Саша. - Что это?
- Это место, где ты сегодня встретишь учителя, - подмигнул ему Джанак, - сейчас не везде можно кремировать отошедших в мир иной. Для этого есть несколько гхатов, там оборудованы площадки для костров, потерпи немного, бхайя! Скоро ты все сам увидишь.
Каждый индус мечтает хотя бы один раз в жизни пройти обряд ритуального омовения в водах Ганги. Летя в Дели, Саша думал, что по приезду он сразу же искупается в Ганге. Но теперь, проведя на ее берегу всего лишь сутки, он не только не мог себе этого представить, но и с трудом выносил вид окунавшихся в реку людей.
Река многолюдна и суетна с раннего утра до самого вечера. Ее берег пустеет лишь с наступлением сумерек: люди уходят в храмы, гостиницы и ночлежки, чтобы наутро с первыми лучами солнца снова спуститься по ступеням в священную воду. Где еще час назад колыхалось людское море, устанавливается таинственная тишина, нарушаемая едва уловимыми всплесками речных волн и шелестом крыльев ночных птиц. Так было и сегодня. Джанак высадил Сашу и спрятал лодку в кустах, недалеко от того места, куда собирался отвести своего подопечного.
Темнота густела. В отблесках отраженных от воды звезд и огней города то тут, то там мелькали бесшумные тени бродячих собак. Откуда-то издалека доносился жутковато-заунывный вой шакалов.
- Через несколько часов здесь снова будут петь мантры, люди будут прощаться со своими родными, провожать их и проверять, не задержались ли они здесь, не осталось ли что-то, что их держит… А сейчас, смотри! - индус кивнул головой в сторону, откуда донесся слабый шорох.
Словно призрак, появившийся из-под земли в этом царстве смерти и смрада от не догоревшей на погребальных кострах человеческой плоти, к еще теплящимся углям направилась сгорбленная фигура полуголого человека с взлохмаченными волосами. Звук шарящей палки. Бац. Пауза. Палка уткнулась во что-то мягкое. Достав из своей сумки бутылку, человек-призрак вылил ее содержимое на пепелище, туда же добавил жидкости из какого-то пузырька. В воздухе разнесся запах спиртного и камфарного масла. Резким движением рук пришелец выхватил что-то из пепла, и тут же раздалось чавканье жующих челюстей.
- Что он делает, Прабху? - с ужасом прошептал Саша.
- Тссс….- угрожающе зашипел Джанак, - это агхори, он как бы… пирует здесь.
Саша читал про агхори и про их ритуалы, и видел на картинках, как они выглядят, и вообще всячески готовил себя к подобной встрече. Но одно дело книги и совсем другое - реальность.
Последователей этой секты всего несколько сотен, узнать их можно по бусам из костей змей и человеческим черепам в руках, которые сектанты используют для приготовления пищи. Считается, что черепа наделяют членов секты большой магической силой. На свой промысел последователи религиозного течения «агхора» выходят, как правило, ночью. Под покровом мрака они собираются у погребальных костров за пределами человеческого жилья. Там, вдыхая смрад разложения, они копаются в золе, разыскивая не уничтоженные огнем остатки человеческой плоти…
Саша внимательно наблюдал за «кладбищенским каннибалом» и старался объяснить себе все, что видит. Объяснить значило и побороть отвращение, и вспомнить, зачем они это делают, и приготовить себя к тому, что вскоре это же придется проделывать и ему самому. Он понимал, что не всех учеников допускают до таких практик, понимал, что нужно будет доказать учителю, что он достоин этого, как понимал и то, что нужно будет забыть обо всех правилах, приличиях и принятых когда-то условностях, хотя бы они казались ему нерушимыми. И по мере того, как агхори заканчивал свой ужин или ранний завтрак, в Саше крепла уверенность в этом его желании. Неведомо откуда возникшая сила окутывала его с головы до ног и заставляла стоять, не двигаясь с места, смотреть и даже не пытаться отвернуть голову. Все остальные мысли покинули его. И как бы безумно это ни звучало, он чувствовал сердцем, что находится совсем рядом с тем, что так долго искал.
В этот момент рядом с каннибалом возникла еще одна тень, и на площадке появился второй агхори. Оглянувшись по сторонам, он громко произнес:
- Выйди, белый человек!
Глава IX. Третий год в Индии
Следующие полгода пронеслись в Сашином уме как нечто, обладающее реактивным двигателем. Хотя это не было похоже на авиаперелет. Скорее движение его времени приобрело ракетное ускорение, способное заставить тяжелый корабль преодолеть законы обыденного мира.
Тот второй агхори, который обратился к Саше на Харисчандра гхате, стал его первым наставником. Баба Гамбири Бира - так его называли люди. Он был довольно молод, даже по меркам одной человеческой жизни. О нем трудно было сказать «мудрец» или «старец», как привыкли мы, белые, обращаться к опытному духовному наставнику. Впрочем, в той реке, в которой все же суждено было искупаться Саше, давно не осталось ничего привычного. Тем более для белого. Для человека запада. Во многом невежественного и часто попусту кичащегося своими мертвыми знаниями. Этот Баба был не кем иным, как мастером-учителем агхори, практиком высшей тантры. И никакое определение к нему больше не подходило. Да и это «агхори», не понятное абсолютному большинству не только белых, но и самим индусам, ничего не могло объяснить новичку. Дать понять что-либо мог лишь собственный опыт практика. Опыт такого масштаба, который люди невысоких ментальных способностей получают, лишь пройдя через десятки и сотни своих воплощений. Всего этого Саша еще не знал. Как не знал и того, что оказался в числе тех немногих, кто обладал широким диапазоном способностей, которые ему предстояло познать в этой жизни.
Баба Гамбири Бира исполнилось 47 лет. По крайней мере, так значилось в документах, удостоверяющих его личность. Из них 15 лет, как говорили его первые ученики, он исповедовал агхору. В неё Баба привело посланное ему свыше знамение, заставившее покинуть жену и двух детей. Сам он говорил об этом так:
-Мне приснилось, что бог Шива призывает меня к погребальным кострам моей деревни, а когда я пришел туда, то увидел самого Шиву, сиянием своим наводящего ужас. Он повелел мне отречься от близких, так как мне назначено иное - познание Вселенной, тайн жизни и смерти.
Оставив родные места, Баба отправился в Кримкун - место сосредоточения последователей секты «агхора». Там он прошел все ступени религиозного посвящения. Первое было самым трудным – необходимо было отречься от своего Я.
Гуру Баба сразу догадался, какую цель преследовал Саша. Редко кто приходит к сильнейшим практикам с намерением познать себя и свою Вселенную. Люди бегут от мирских бед и прибегают за решением мирских бед. Баба легко считывал мысли и воспоминания о Юле, то и дело мелькавшие в уме Саши. И эта его цель - оживить любимую, была так же ясно видна во всем Сашином облике, как не тонущий мусор на гладкой поверхности лесного озера. Прежде чем допустить Сашу до полугодовой проверки стойкости намерения, учитель предупредил:
- Когда это получится, Юлия уже не будет тем человеком, которого ты любил.
- Я готов, - только и ответил Саша, способный в своей решимости проломить лбом стену.
Гуру Баба все равно не верил, что белый человек действительно хочет стать его учеником. Он все всматривался и всматривался в Сашины глаза, пытаясь рассмотреть сомнения и выловить страхи. Но единственным Сашиным страхом был страх упустить эту возможность. В тот момент, когда гуру увидел эту ничем не пробиваемую решимость, которая зиждилась отнюдь не на высокомерии или желании превосходства над другими, он сказал:
-На колени! Теперь ты корова, поэтому будешь только ползать, есть траву и мычать. Через пару месяцев на коленях статного молодого человека с высшим философским образованием выросли мозоли. И это было хорошо - ползать было не так больно, как в самом начале, а трава обрела для него новый вкус. Из-за того, что он не мылся и не стригся, Саша стал похожим на всех остальных бомжей этой великой страны. И даже по цвету кожи никто теперь не принял бы его за человека иного менталитета.
За время долгого молчания Саша отвык от человеческой речи, но однажды услышал знакомый голос и в удивлении на секунду перестал рвать траву зубами. На берегу Ганги стоял тот самый необычный профессор-путешественник, его профессор-философ, и рассказывал о духовности Индии группе студентов из России:
- Где-то здесь мой лучший выпускник Александр грызет гранит науки. Какие-то пару лет - он выучится и приедет обратно домой. Вот увидите, юноша, о котором я так много вам рассказывал, точно станет Нобелевским лауреатом!
Волна воспоминаний подхватила Сашу и брякнула головой о самое дно, возможно стукнув о камни и прорезав пару-тройку царапин на лбу. На глаза ему навернулись слезы, и что-то камнем легло на грудь, перегородив путь дыханию. Подумать только! Он был на расстоянии вытянутой руки от профессора, он смотрел в его лицо, они встретились взглядами, но тот даже не увидел в том, кто стоял напротив, человека. Однако Саша был… рад. Теперь он был еще более, чем прежде, уверен в том, что находится на правильном пути к цели!
«У нас свой путь к Богу - путь отрицания всего, что общепринято и священно. В природе нет ничего неестественного. Любое действие невозможно без воли Шивы, бывшего величайшим из «агхори». Наш образ жизни и поступки благословил сам Махакала, а он не что иное как абсолютное «Время над временем» или… Вечность, – учил гуру днем своих детей, в числе которых был и Саша.
- Череп человека наделяет нас невидимой силой, которая называется “дхананджаи пранвайю», - говорил Джха Баба. - Наиболее эффективны черепа представителей касты “тели”. Так же сильны черепа браминов и раджпутов, а вот черепа представителей всех других каст вредны».
Саше предстояло пройти четыре ступени посвящения, все названия которых начинаются на букву «м» алфавита языка хинди: “манш” (плоть, сырое мясо), “миин” (рыба), “мурда” (труп), “мадира” (алкоголь). Ритуалы, которые беспрестанно выполняли тантрики, в том числе и агхори, показались бы нам с вами, по меньшей мере, странными, если бы мы оценивали их непредвзято… И - отвратительными, если бы мы оставались самими собой. Один из тибетских гуру предположил, что агхори видят мир как энергию. Энергию огня. Поедая трупы, обмазываясь человеческим пеплом, проводя жизнь на кладбищах, они стирают границы. Между чистым и грязным. Правильным и неправильным. Добром и злом. А если смотреть на мир как на огонь, то нет ничего нечистого. Так агхори ломают свое восприятие общепринятой реальности, чтобы увидеть ее такой, какая она есть.
Когда истекли эти полгода «коровьей жизни» Саши, он стал учеником – «аугхад». Ему не было дозволено есть мясо, поэтому он стал вегетарианцем. На следующей же ступени, напротив, ему необходимо было поедать мясо собак, считавшихся в Индии нечистыми животными. Худые, облезлые, они паслись на набережных Ганга, где можно было выловить части трупов и, как агхори, проводили много времени в местах кремации, в надежде стащить хотя бы кости. Представителям высших каст запрещено к ним даже прикасаться. Так постепенно, вырезая иногда словно ножом по живому, свою брезгливость, а вместе с ней и ощущение собственной отделённости от всей остальной дышащей Вселенной, Саша перекраивал себя. В конце концов, ничто в этом мире не должно было поселить в нем даже каплю страха или отвращения.
Прошло полтора года, с тех пор как он познакомился с гуру. Испытания первых двух ступеней были завершены. Саше дали звание – «сузари», ученика третьего уровня. Теперь он получил полную свободу в своих действиях: ему уже не обязательно было участвовать в жутких ритуалах. Большую часть времени гуру рекомендовал ему проводить в медитации с целью достичь просветления и получить высокое звание «авадхут». Это было не так-то просто. Но на третий год лишений судьба словно смилостивилась над Сашей, зная, что время, которое он себе отвел на обучение и которым он так хотел научиться управлять, почти истекло. Этого не произошло бы, если бы не один случай.
Очередным заданием было научиться контролировать свой ум на примере какой-нибудь жизненной ситуации. Сидя на берегу Ганги, русский агхори ломал голову над решением этой проблемы. Вдруг прямо перед собой он заметил моторную лодку, которая двигалась задним ходом. В этом не было ничего противоестественного. Наоборот. В этом крылся ответ. Саша поискал глазами по берегу. Один из мальчиков-беспризорников, каких много слоняется по набережным Ганги, решил искупаться и прыгнул в воду. Саша только вошел в состояние транса, как ничего не подозревавший мальчик тут же вылетел обратно на берег. Он стал озираться по сторонам, но желание искупаться, по-видимому, победило, и хоть и с опаской, но он снова вошел в воду.
В каждом деле даже самому талантливому творцу, помимо способностей, необходима уверенность в своих силах. Именно это и предстояло обрести Саше на последнем этапе, где ему снова помогла случайность.
Однажды один воинственный индус выстрелил в него из лука. Стрелы обычно летят в ту сторону, в которую обращен их наконечник. Его же стрела, описав в небе дугу оперением вперед, попала прямо в руки горячему стрелку. Получилось, что на тетиву стрела легла позже, чем побывала в воздухе.
Индус в панике убежал, а об этом случае сразу же доложили учителю, после чего Сашу возвели в сан «авадхута».
- Ты продвигаешься семимильными шагами, мальчик, - сказал Саше Баба Гамбири Бира, - это большая удача и большая ответственность. Ты пришел, имея эту возможность. Ты наработал ее в прошлых жизнях. Выйдя за пределы кармы, ты будешь обладать огромной силой. Остался только один опыт, который тебе нельзя не получить. Приобретя его, мой мальчик, ты поймешь, о чем я говорю и завершишь то дело, которое привело тебя в Индию.
«Авадхутов» в Индии всего 12, наивысшего звания – «агорешвар» - добиваются лишь единицы. Сейчас их во всей Индии четверо. О подобном можно было только мечтать. Так рассуждал Саша. Но нет ничего невозможного, если желание сильно, а намерение чисто.
Саша должен был сдать еще один экзамен. Учитель специально уронил куриное яйцо на землю и оно разбилось.
Он посмотрел на это яйцо всмятку и сказал:
- А теперь постарайся сконцентрироваться и собрать яйцо обратно!
Это была одна из самых сложных просьб учителя. Даже стать коровой три года назад не было для Саши так тяжело. События должны были течь «в обратном направлении». Если все в мире движется из прошлого в будущее, то здесь нужно было подобрать и заставить играть энергии, движущиеся назад во времени.
Саша собрал всю волю в кулак и стал усиленно дышать. Яйцо, как по команде, само собой собралось на земле в целое и прыгнуло в руки Учителя. Его лицо стало довольным, и он кивнул в знак поощрения:
- Ты полностью готов к тому опыту, о котором я говорил тебе. Получив его, ты избавишься от последних оков. Это произойдет у тебя на родине. Собирайся сейчас же! Ты летишь в Россию!
Глава X. Освобождение
Родина встретила Сашу проливным дождём и шквалистым ветром. Отвыкший от холода, он продирался сквозь колючие струи как сквозь кусты шиповника. По крайней мере, так ему казалось. Тому, кто провел три года в Индии, идти по асфальту, в куртке, под зонтом и отбиваться при этом от назойливой холодной воды, падающей с неба, было слишком сложно. Но сложно лишь телу. Саша вряд ли смог бы теперь воспринимать погоду всерьёз. Никакая жара, никакой мороз и никакие порывы ветра не были ему ни страшны, ни неприятны. Все это были разные типы энергий, с которыми он мог взаимодействовать. Или не вовлекаться в их игры без надобности.
Его единственным интересом среди игр этого большого города была лишь она. Его любимая до сих пор ждала его. Саша был в этом уверен. Теперь он был готов все изменить. Ведь он здоровался со временем за руку. А это значило, что он мог попробовать с ним договориться. И забрать ту, которая, как он думал, ему всецело принадлежала. Поэтому, не теряя больше своего драгоценного времени, он направился прямиком в больницу, где почти три года назад оставил Юлю. Мысленно он уже оживил ее и счастливо строил планы их нового будущего.
Страшная весть в клинике заставила Сашу вернуться к реальности. За два дня до его приезда питание Юли отключили. Она умерла. Труп уже находился в морге. «Так даже лучше», - пронеслось у него в мыслях. Саша знал, что делать.
Не сказав никому из родных Юли ни слова и дав санитарам несколько тысячных купюр, Саша забрал тело, чтобы привезти к себе в квартиру. Здесь все было так же, как и до его отъезда. Почивавшие то тут, то там вещи и предметы Сашиного гардероба, которые за время его отсутствия никак не изменились и не поменяли своего местоположения, ну может быть лишь покрылись слоем пыли, создавали иллюзию, как будто этих лет не было вовсе. Впрочем, и на это Саша не обратил ни малейшего внимания. Внеся застывшее тело любимой в комнату, он положил его на кровать. Потом начертил охранный круг, поставил защитные амулеты и начал практику. Этот обряд продолжался сутки. Саша сидел верхом на голом трупе, как и полагается агхори во время ритуала воскрешения. Спустя 12 часов тело Юли начало двигаться. Это было хорошим знаком. Когда практика была завершена, Саша с осторожностью прикоснулся к рукам своей девушки, к шее, губам... Они были тёплыми. Все ещё боясь принять за сбывшуюся правду самую желанную мечту, молодой тантрик постепенно, словно отходя от долгого сна, погружался в пучину чувств, воспоминаний и желаний, которые огромной лавиной готовы были обрушиться на него, как только он убедится, что ОНА снова стала его реальностью. Через полтора дня девушка на кровати открыла рот и слабо произнесла:
- Са...ша...
Все это время Саша не ел, не пил и не выходил из комнаты, в которой находилось тело. И вот этот момент наступил. Услышав своё имя, он встрепенулся и кинулся к кровати. Он чувствовал, как за его спиной расправляются крылья. Он... Он ещё не понял, что его кошмар только начался.
Последнее наставление Гуру при прощании вспыхнуло перед Сашиным взором, как будто его написал кто-то незримый и пустил сейчас специально перед его глазами бегущей строкой:
«Ты молодец, ты сдал на отлично последний экзамен: великолепно поднял труп и смог убить его без колебаний и без промедления. Уверен, ты вполне адекватен и образован для того, чтобы не натворить глупостей, но запомни одно, мой мальчик: то существо, которое оживает в трупе, уже не тот человек, который был в жизни. Мы используем старое использованное тело, как машину, в которую сажаем нового водителя. Для этого мы берем любой заблудший дух, который ищет новое тело. Смешно было бы ожидать, что этот дух будет иметь те же качества, что и тот человек при жизни. Как невозможно вступить в один и тот же брод, так невозможно, чтобы человек вселился в одно и то же тело дважды. Самое сложное в этой практике не оживить труп, а разрушить его, не испытывая гордости и сожаления. Вместе с этим амулетом, я даю тебе благословение, которое будет оберегать тебя от ошибок и даст силу для того, чтобы избавить бесчисленное количество людей от привязанности к своему телу. Ом Намо Шивая, да обретут все живые существа просветление!»
Эти слова учителя были сказаны не зря. Но как пятилетний ребенок еще не может в полной мере освоить навык письма, так восьмилетний с легкостью сделает это в обстоятельствах открытия знаний. Так же и информация остается мертвой без своего применения в опытной среде. Только теперь Саша начинал осознавать, для чего гуру говорил именно эти слова. И чем больше оживала Юлия, тем больше появлялся страх, что всё сказанное учителем сбывается.
Девушка уже открыла глаза и с огромной нежностью посмотрела на Сашу. Движение рук, взгляд с поворотом головы на бок - всё это было её, всё это было родное, Юлино. Снова внутри у Саши всё затрепетало и снова он вернулся к своему прошлому, беззаботному и счастливому. «Глупо, наверное, ожидать, что счастливые моменты, уже пережитые, навсегда останутся с тобой», - подумалось вдруг Саше, - но ещё глупее их возвращать, когда они уже потеряны».
Эти три года Сашина душа находилась в анабиозе. Он не позволял себе ни минуты слабости, ни чувств, ни сомнений, ни страхов. Всё это было ради нынешнего мига. Лишь ради одного мгновения. Он задал своему разуму жёсткую программу, до выполнения которой он не имел права ни радоваться, ни печалиться, ни испытывать какие-либо эмоции. Время словно остановилось для него.
Девушка и Саша продолжали сидеть друг напротив друга. Они оба молчали и каждый наблюдал за действиями другого. Саша зажёг огонь в маленькой железной миске и положил в него всякие сладости, чтобы накормить Юлю запахами, потому что она не могла есть, как обычный человек.
- Любимый мой Сашка! - вскричала Юлия и бросилась в его объятия. - Где же ты был так долго, я так ждала тебя, мне было холодно без тебя!
Мужское рациональное мышление искало подвоха, отличия от настоящей Юлии, но всё выглядело естественно. На всякий случай Саша решил провести маленькую проверку.
- Юля, ты помнишь тот момент, когда я признался тебе в любви. Помнишь, это было на берегу реки. Что я сказал тебе тогда?
- Ты сказал, что любишь меня и подарил мне колечко.
- Как это было, Юля? Что ты тогда сделала, когда вернулась домой?
- Я была счастлива, я так ждала этого!
- Так что же случилось дома?
- Я только помню, в тот день дома меня ждали сваты. Отец сообщил мне весть, что я должна выйти замуж за того, кого он для меня выбрал. Я плакала и говорила, что люблю тебя, показывала кольцо. Был большой скандал. Больше ничего не помню, милый, слишком много времени я провела во сне.
- Как ты можешь этого не помнить? Расскажи мне, что потом случилось у тебя дома?
Юля замолчала и посмотрела на потолок, потом на постельное белье, потом снова на потолок. У Саши на лбу выступили капли пота. Его бросило в жар, потом в холод. Сердце заколотилось как пойманная птица.
Юля должна была помнить. Она не могла не помнить. Но та, которая сидела сейчас перед ним на кровати, помнила только то, что знал или помнил Саша. Это была не его Юля. Совершенно очевидно, что эта девушка, с внешностью Юли, ее голосом и повадками, была совсем другой Юлей. И сомневающийся в этом еще мог бы предположить, что она действительно много времени провела в коме и просто растерялась… Ну не получилось у нее сразу все вспомнить. Возможно, стоит просто подождать?… Но тут случилось нечто, чего не должно было произойти при таком раскладе. Девушка почувствовала, что Саша расстроился и засомневался, и неожиданно впала в агрессию. Она бросилась вперед, будто была животным. Запрыгнув на Сашу и обхватив его ногами, ЭТО вцепилось руками в его шею. Из груди у ЭТОГО вырвался звериный рык, а зубы вонзились Саше в руку.
Саша, пытаясь вырваться, отпихнул девушку ногами. Она свалилась с кровати, но тут же вскочила и снова с криком бросилась к нему. Тогда он схватил ее за руки и зажав их в своих руках, дотянулся до нескольких раскиданных повсюду предметов одежды. Ими он наскоро перевязал Юлю так крепко, как было возможно - впервые в жизни безответственно разбросанная по дому одежда сослужила Саше добрую службу.
Саша упал на корточки невдалеке от того, кого он только что готов был назвать своей возлюбленной. Держась за голову, он смотрел на дорогое ему лицо.
«Я не смогу ее убить, не смогу поднять на нее руку», - Саша чуть не плакал. Так, сидя в раздумьях, он впускал в самое себя реальность, которая возникла перед ним еще три года назад. И чем дольше это продолжалось, тем больше он понимал, что так и не сможет отправить свою возлюбленную или то, что так было на неё похоже, обратно. Туда, откуда оно возникло. В один момент он вдруг осознал, что отнюдь не всемогущ, что не смог спасти свою любимую и что никакой власти над временем он не получил. А то, чему он научился, это новое знание, раздавило его, уничтожило и лишило всякого смысла жизни. Он был готов покончить с собой. Впав в абсолютное отчаяние, Саша развязал девушку, которую он продолжал про себя называть Юлей.
«Пусть лучше она убьет меня, - решил он, - в конце концов, там, свободный от физического тела, я найду свою настоящую Юлю».
Этот милый и прекрасный демон оскалил зубы и бросился с намерением вырвать Саше сердце. Саша же, разочарованный в себе, и в том, что не смог спасти ни дядю, ни свою любовь, простился с миром и стал покорно ждать своей участи. Демон открыл рот и, стараясь укусить свою жертву за грудь, прильнул к Сашиной рубашке. Как вдруг что-то попало ей в рот, она подавилась, закашлялась и схватилась за горло. Это был амулет Гуру. Все еще продолжая держаться за шею, Юля упала на пол. Как только она перестала дышать, агрессивный дух из ее тела был удален, а лицо стало прежним, на нем застыла еле уловимая улыбка.
Вместо послесловия
“Рождение и смерть, смерть и рождение: две стороны одной медали. Вы не можете иметь одно без другого. Если вы знаете рождение, вы знаете и смерть, и наоборот”. Вималанда, индийский гуру, мастер агхоры.
Моего университетского зомби с опозданием, но все же доставили на кладбище. Ах да, не зомби, простите - тело Н. Н. В-ина, ученого-физика, профессора кафедры физики старейшего в городе Университета. Меня же попросили уволиться по собственному желанию. Собственно мне и нечего было больше там делать. После неудавшейся попытки оживить Юлю я больше не хочу менять ход вещей. Единственное, что я могу сделать, это изменить ход своих мыслей и вектор своего внимания. Это не так сложно, как кажется. Но усилия приложить необходимо. Хотя есть «везунчики последних воплощений», которым стоит лишь пальцем шевельнуть и все уже происходит, как по мановению волшебной палочки. Правда, недавно мне открылось, что ныне «везунчики» в прошлом - большие трудяги, но речь не о них. Вам, наверное, интересно узнать, что случилось с Прабху и почему он так рьяно помогал мне? Этот хитрюга, как я позже узнал, давно был в учениках моего гуру, но заслуг и опыта жизней ему не хватало для того, чтобы перейти к более глубокой практике. После смерти своей жены он сразу же отправился к Баба Гамбири Бира, а тот, увидев все его возможности, отказал ему. Тогда Джанак (да-да, я с самого начала знал, что никакой он не Прабху) стал очень настойчив. Он не покидал Баба ни на минуту - ходил за ним по пятам, умолял не отдалять его от себя и все время мешался, находясь рядом во время всех ритуалов. Тогда мой Гуру смилостивился над ним. Почувствовав нашу с Джанаком кармическую связь, он дал ему задание - молиться Господу Шиве и жить впроголодь на набережной Ганги до тех пор, пока рядом с ним не появится сумасшедший белый, который расскажет ему историю своей жизни. Так Джанак дождался меня. Именно поэтому этот индус с таким рвением заботился обо мне. Ну и из сострадания, конечно, тоже. Он ведь не был бесчувственным малым. Но это еще не все. После того как Баба взял меня в ученики, Джанак так же смог приступить к обучению. К моменту, когда я обрел сверхспособности и смог управлять предметами, он все еще не мог похвастаться чем-то подобным. Единственное, чего он смог достичь - это отпустить свою Сати, точнее зависимость от желания быть с ней рядом, а вместе с ней и горе от ее утраты. Вы спросите, как я это узнал? Очень просто. Перед отъездом из Индии я видел его счастливые глаза без слез и страха, без сожалений, без вины и без грусти. Он избавился от этого. Но мне он сказал, что преподнес всё это Господу Шиве в подарок, ведь для Господа совершенно все равно, плохое принимать или хорошее, если и то, и другое равно есть его творения. И теперь он очень счастлив, что ему не нужно больше таскать с собой эти тягости, как камни в своем бэгпэке. Тогда я пожал ему руку и уехал в аэропорт. А когда я кремировал Юлю, во мне вдруг проснулись эти слова Джанака. И знаете, чего мне захотелось больше всего на свете? Мне захотелось выложить эти камни из своего бэгпэка, как сделал это мой Прабху. Что стоит мое образование, мои способности и даже мои знания, если я не могу с их помощью сделать себя по-настоящему счастливым? А счастье? Разве оно зависит от наличия или отсутствия кого-то рядом? Нет, я не такой везунчик, как Прабху, и пока у меня не получилось освободить свой бэгпэк от всех этих тягостей. Зато теперь я точно знаю, что делать.