Дамба-Свистун — конокрад на службе у народной власти
И снова о сайнэрах - "Робин Гудах степи". Вернее, об одном из них. Даже в самую тёмную ночь он метко накидывал укрюк на лошадиные головы, отлично знал местность и умел превосходно свистеть, — по сей день вспоминают о нём старики.
После народной революции его поймали и привезли в город. Поскольку его взяли не по делу государственной важности, а за кражу скота, то сразу же бросили в тюрьму. Но на этом дело не кончилось, поскольку в то время в МВО был заведён обычай отправлять сайнэров разведчиками на юг, — сперва сотрудники министерства, обвиняя их в угоне скота и разбое, держали их некоторое время в заключении, а потом предлагали освобождение в обмен на то, чтобы они «верой и правдой послужили родине». Сайнэры, которым степь была домом, а косогор постелью, сразу же соглашались. На самом же деле, и чекисты в то время частенько проникали к южанам под видом сайнэров или спекулянтов. В тридцатые годы знаменитый чекист Балдан-гуай провернул одну такую операцию, и позже вспоминал: «Как-то раз мы отправились на очередное задание с одним сексотом, выделенным аймачным даргой Агваном, под видом скотоугонщиков. Мы так вошли в роль — ни дать ни взять, настоящие сайнэры, с какой стороны ни посмотри. Была осень, начинались заморозки.
Темнота стояла, хоть глаз выколи. И вот настало время выдвигаться на задание. Осторожно, примечая важное, проезжая по чужим местам, от селения до селения, аккуратно миновав хошунные караулы, крадучись как кошки, добрались мы до крупного склада горючего. Охрана повсюду. Рассудили, что перед самым утром она, должно быть, подрёмывает. Вдалеке лают собаки, то и дело вспыхивают прожекторы — словом, дело опасное. Мы было решили кинуть спичку в бочку с бензином, что стояла в стороне. Но, подумав, что и нас вместе с ней разорвёт, не стали. Тогда, сняв сапоги, мы порвали свои портянки на узенькие полоски и, связав их между собой, пропитали бензином.
Потом, протягивая её за собой, отползли назад к своим лошадям. Тогда мы спичкой подожгли один конец нашей тряпки, красная полоска огня быстро, как пуля, метнулась к горловине бочки, и прогремел взрыв, выбросив в ночное небо столб дыма и пламени. Враги, не поняв, что произошло, в растерянности голые сновали туда-сюда, и в свете пожара все были у нас как на ладони. Тогда, полюбовавшись немного на результат нашей работы, мы вскочили на коней и ускакали в безопасное место. Так, чтобы выполнить задание, мы сперва проводили разведку, затем объединяли достоверные сведения и в итоге приходили к верному решению.
И впоследствии мы, рискуя жизнью, без ахов и охов выполняли и другие задания родины. Для этой цели оборачивались сайнэрами.
Так он рассказывал однажды. Однако когда чекисты в образе конокрадов ходили в разведку — это одно, а когда настоящие сайнэры, в своём подлинном облике, получали разведывательные задания от властей — совсем другое. Другое потому, что успевших уже так или иначе отметиться во Внутренней Монголии Жалху-Коротышку или Дамбу-Свистуна китайцы никогда не подозревали в шпионаже, и, увидав их и думая, что они вновь явились за добычей, пытались только лишь получше сторожить свой скот.
Вот почему так выгодно было отправлять в разведывательные миссии именно сайнэров. Так что хоть Дамбу-Свистуна тогда и схватили ни с того ни с сего, продержав в заключении в городе три месяца, потом он вернулся домой — с телескопическим биноклем и прочими шпионскими принадлежностями. Съездив на порученное ему разведывательное задание, он возвратился в город с докладом, и после того случая ещё несколько раз пропадал где-то, никому ничего не говоря, что лишь доказывает его особые таланты и пополняет копилку его заслуг перед народом”.
Фольклор приписывает сайнэрам необыкновенное мастерство в ловле скота, особое искусство рукопашного боя, а также специфический «кодекс чести»: например, никогда не грабить только ради собственной наживы, воздерживаться от убийств, не воровать у соседей, не заниматься торговлей, охранять простой народ от давления манчжурской администрации. В связи с этим, жертвами сайнэров становились богатые князья, зажиточные семейства и китайские торговцы. Чаще всего они угоняли лошадей, однако забирали и другой скот, а также прочее имущество. Большинство сайнэров имело собственные прозвища, образованные из какой-либо его отличительной особенности или внешности. Отсюда вышел, кстати, и Дамба – Свистун.
В сайнэрской среде, которая пополнялась в том числе и за счёт выходцев из буддийских монастырей (например, таковым был известнейший сайнэр из ДаригангиТорой-Банди), существовал обычай чтить некоторых буддийских божеств как особых покровителей своего дела, например, Далха или Шалши-Гомбо. Зачастую сайнэры не имели собственной юрты и ночевали, где придётся, большую часть жизни оставаясь неженатыми, однако некоторые из них всё-таки заводили жён, особенно на склоне «карьеры». Сайнэрами были прадед и дед вождя Сухэ – Батора. по отцовской линии. После народной революции Служба внутренней охраны Монголии начала активно использовать сайнэров, посылая их в разведывательные миссии во Внутреннюю Монголию.
В 1930 – х годах, с ликвидацией в МНР класса феодалов и образованием коллективных скотоводческих хозяйств, социальная база для сайнэрства исчезла.
Из широкого пласта устных преданий, сказок и «протяжных песен» о знаменитых сайнэрах их образ перешёл в монгольскую художественную литературу, где в социалистический период пользовался особой симпатией как образ борца с социальной несправедливостью. Рассказы о самых известных из них, таких как Торой-Банди, Хулгар-Нацаг, Тогос-Цултэм, Цахиур-Тумэр, Хангай-Базар, Улаан-Дама, явились основой для создания образа сайнэров в таких произведениях, как пьеса О. Жамбалжамца «Торой-банди» (1957)], романы «Прозрачный Тамир» (образ сайнэра Тумэра, экранизирован в 1970—1973 годах) и «На Алтае» Ч. Лодойдамбы. В Дариганге, на горе Гангын-Цагаан-Овоо установлен памятник Торою-Банди, как пишет Википедия.
Справка
Са́йнэры (монг. сайн эр; бур. hайн эрэ) — конокрады в Халхе, Бурятии и Внутренней Монголии, занимавшиеся раздачей своей добычи бедным семьям в XVIII — начале XX века. Дословно сайн эр переводится с монгольского как «добрый молодец», «удалец». Согласно легенде, первые девять сайнэров Халхи принесли клятву о том, что они, не подчиняясь маньчжурской власти, будут грабить богатых и раздавать их имущество беднякам, на вершине горы Шилийн-Богд-Уул (современный аймак Сухэ-Батор в Монголии) в конце XVII века, во время массового бегства халхаских феодалов в Китая от джунгарского хана Галдан-Бошогту. С названием этой горы связано одно из их монгольских наименований — шилийн сайн эр, наряду с сайн хулгайч ах («добрый дядя-вор») и другими. В Бурятии, однако, именование hайн эрэ применялось и к конокрадам, не занимавшимся раздачей награбленного беднякам. Распространённым эпитетом по отношению к сайнэрам было выражение төрийн бөөс — «вошь, государства».
Фото: friends.kz