Движется ли Монголия к восстановлению буддийской теократии? Часть I
В первый день весны 2012 года новостные агентства Монголии взорвались громким известием: в одной из клиник Улан-Батора после трехнедельной госпитализации на 80-м году жизни скончался Богдо-гэгэн IX Джампел Намдрол Чойкьи Гьелцен.
В первый день весны 2012 года новостные агентства Монголии взорвались громким известием: в одной из клиник Улан-Батора после трехнедельной госпитализации на 80-м году жизни скончался Богдо-гэгэн IX Джампел Намдрол Чойкьи Гьелцен. Вместе с этим событием начался новый этап истории этой страны. Но кем был этот человек и начало какого этапа знаменует его уход?
Для того чтобы осознать масштаб фигуры Богдо-гэгэна, следует заглянуть в историю Монголии на несколько веков назад. В XVII веке тибетский буддизм уже пустил корни в Монголии. Неспокойные монгольские номады, уставшие от многолетней внутренней усобицы, искали свой центр политического притяжения. Идея о новом великом хане, легитимном наследнике Чингисхана, уже не работала. Уничтожив последнего всемонгольского хана, Цинский император по сути узурпировал его положение. И тогда монголы обратили пристальное внимание на уникальную модель власти, которая к тому времени окончательно оформилась в Тибете – власть перерождающегося буддийского святого. К тому времени в Тибете таких святых насчитывалось уже несколько сотен, и наиболее могущественным из них был Далай-лама.
В 1635 году в семье крупного монгольского аристократа родился мальчик, которого некоторое время спустя объявили перерожденцем авторитетного тибетского ученого монаха Таранатхи. Все представители этой линии известны под двумя пышными именами: тибетским - Джебцун-Дамба (в вольном переводе Праведный святой) и монгольским – Богдо-гэгэн (Возвышенный святой). То, что первый представитель этой линии принадлежал к роду чингисидов и носил высокий в буддийском мире статус перерожденца (хубилгана), превратило его в политического лидера Монголии. Цинские власти, постепенно устанавливавшие контроль над монгольскими племенами, не сразу осознали степень возросшего влияния нового харизматика. В дальнейшем они предприняли ряд мер для снижения этого влияния. Так, например, Цинские власти запретили Богдо-гэгэнам перерождаться в Монголии, а потому все представители этой линии, начиная с третьего, были тибетцами.
То, что главные хубилганы Монголии были тибетцами, отнюдь не мешало им оставаться монголами по своему воспитанию и взглядам. Восьмой Богдо-гэгэн всегда подчеркнуто позиционировал свою монгольскость, называя себя в официальных документах "принадлежащим к Золотому роду Чингисхана". Несмотря на, мягко говоря, несоответствие Богдо-гэгэна VIII идеалу буддийской нравственности, он пользовался исступленной любовью простого народа. Гэгэн был женат, имел многочисленных любовниц, от которых получил хронический сифилис, злоупотреблял спиртным и был весьма своеобразным правителем (например, получив от России крупный денежный кредит на развитие экономики страны, купил в этой же стране слона, потратив баснословные средства на его транспортировку в Монголию). Однако эксцентричность монгольского правителя неизменно расценивалась подданными как обратная сторона его святости и просветленности. Российский монголовед А.М. Позднеев, оказавшись свидетелем поклонения верующих перед восьмым Богдо-гэгэном, описывал его так:
В 1911 году, когда Монголия объявила себя независимой от Цинской империи, именно Богдо-гэгэн стал лидером движения монголов за независимость. После социалистической революции 1921 года новые власти Монголии существенно ограничили власть иерарха, а после его кончины в 1924 году от рака горла запретили поиски очередного перерождения. Интересно, что сама формулировка запрета была религиозной по своему содержанию:
Но следующий Богдо-гэгэн все же был найден в нашем мире. Мальчик, которого признали девятым гэгэном, родился в семье простых тибетцев. Тибетские власти скрывали его статус в течение многих лет. Богдо-гэгэн получил хорошее религиозное образование, а в 1959 годы бежал вместе с другими тибетцами в Индию, спасаясь от коммунистов. По собственному признанию, он всегда содрогался от одного упоминания слова «коммунизм», объясняя это воспоминаниями из прошлой жизни.
В Индии Богдо-гэгэн, как и его предыдущее воплощение, снял монашеские обеты и завел семью. Ему пришлось поработать редактором на тибетском радио, в Тибетском доме в Дели. Вероятно, он так бы и прожил свою тихую и неприметную жизнь, если бы не поворот истории, приведший к крушению социализма в Монголии.
Демократическое правительство новой Монголии в начале 90-х годов прошлого века взяло курс на восстановление исторической памяти. Реставраторские сантименты привели политиков к идее (по крайней мере, частичного, символичного) восстановления института теократического главы Монголии. На поверхности это должно было символизировать восстановление исторической преемственности и непрерывности.
Богдо-гэгэн VIII
В 1991 году Монголию посетила представительная делегация Тибетского правительства в изгнании. Официальные лица правительства Монголии сообщили тогда тибетским представителям, что рассматривают возможность приглашения Богдо-гэгэна IX назад в Монголию. Единственным препятствием для этого, по словам чиновников, являлись сомнения в подлинности перерождения. Дело в том, что в 1932 году Тибетом правил регент, и маленький Богдо-гэгэн не получил официального признания Далай-ламы. Устранить это сомнение было в силах и в интересах тибетцев. В 1992 году уже подзабытый Богдо-гэгэн срочно приглашается в Дхарамсалу, где организовывается пышная церемония признания его истинным перерождением Богдо-гэгэна VIII и возведения на трон. Здесь же устраивается его постоянная резиденция Тактен-хаус (по названию родного монастыря Таранатхи), ставшая пристанищем для студентов из Монголии и России. С этого момента шестидесятилетний гэгэн становится участником большой политики.
Разумеется, Китай не мог оставаться в стороне от этого тибето-монгольского проекта. Когда Богдо-гэгэн посетил в 1994 году в Тибет, то китайские власти пристально следили за его передвижениями. Несколько раз его задерживали и допрашивали о целях визита. Впрочем, детали этих бесед были мало кому известны, а потому начавшийся было процесс возвращения гэгэна в Монголию приостановился. Помимо того, что теперь у монголов появились веские основания подозревать Богдо-гэгэна в связях с китайскими спецслужбами, на политическом Олимпе Монголии задули другие ветры.
См. Часть II
В сюжете: теократия