Буряты в монгольском походе на Японию

Рассказ Марко Поло о Японии

Книга Марко Поло в целом отличается стремлением к точности, а не к приукрашиванию. Венецианец разоблачил множество знаменитых в его время сплетен и ухищрений, выдаваемых за чудеса. В эту тенденцию как будто бы плохо вписывается его описание Японии («страна Чипингу») с выдумкой о крышах и полах дворцов из чистого золота. Не менее странно выглядит и пассаж о чудесном камне, дававшим неуязвимость от железного острия и лезвия.

Согласно Поло, монголы во время попытки завоевать Японию, отплыв с Кюсю, попали в шторм, корабли были разметаны, но часть была выброшена на какой-то остров.

Монголо-корейское войско на десантных кораблях приближается к берегу о. Кюсю

Когда туда прибыло японское войско, монголы якобы сумели захватить корабли самого правителя Японии, и переплыли на большой остров, где завладели целым городом.

Расскажу вам об одном великом чуде: в одном замке на том острове два барона захватили много народу; и когда люди не захотели сдаваться, приказали они всех перебить, головы всем отрубить. Так и было сделано; отрубили всем головы, только восьми человекам не могли отрубить, и вышло так от силы тех камней, что были на них: у каждого в руке, между мясом и кожею, было по камню, а снаружи его было не видать. Камни те были заколдованные; была у них такая сила: на ком такой камень, не умереть тому от железа. Сказали баронам, что от железа те восемь человек не погибнут; велели тогда бароны перебить их палицами, а по смерти вытащить из их рук те камни; и ценили они их дорого.

Тут надо сделать оговорку, что рассказы Марко Поло о Японии не в пример его описаниям других стран, отличаются тем, что во многих мотивах не находят прямых подтверждений в китайских, корейских, японских и монгольских письменных памятниках. Нет иных свидетельств о дерзком захвате монголами кораблей противника и взятии большого города. Однако существует один монголоязычный письменный источник, в котором прослеживается некоторое совпадение мотивов с пассажем венецианца о чудесном камне. Это старейшая из сохранившихся бурятских исторических хроник.

Хроника широко известна под названием “Легенда княгини Бальжин” (или “Повесть княгини Бальжин”). Не так давно монгольский ученый Б. Нацагдорж ввел в научный оборот еще один вариант хроники под названием “История хана Бубэй-бэйлэ”. Именно этот вариант сегодня признан списком с наиболее старой редакции, первая часть которой восходит к какому-то тексту 17 века. Этот уникальный памятник заслуживает того, чтобы о нем рассказать особо, но сейчас разберем лишь сюжет о плавании флота на завоевание островной страны на востоке.

Наполовину каменные монстры

В варианте “Легенды княгини Бальжин” говорится о князе с маньчжурским титулом бэйлэ по имени Бубэй, который решил завоевать «далекую страну на востоке». Этот князь правил народом солонгутов (так в монгольских летописях называют корейцев), но буряты-хоринцы под этим названием подразумевали какую-то другую общность, быть может, исторически связанную с монгольским завоеванием Кореи. Согласно всем ранним письменным источникам, включая “Княгиню Бальжин” и “Историю хана Бубэй-бэйэлэ”, образование современных хоринцев было связано с разверсткой, проведенной среди этих солонгутов. Из числа последних было выбрано десять отоков (административных родов), которые стали личным улусом (инджи) сына Бубэя принца Дай-хун-тайджи, а позднее превратились в нынешний хоринский этнос.

Хроника гласит, что путь хоринцев занял долгое время и шли они до самого «ехэ далай» («великого океана»).

Девять месяцев шли, прибыли к Великому океану, на кораблях поплыли.
Из воды вылезли люди с половинными телами, камнями швыряли, корабли
сломали, много воинов убили. Камни, которые они швыряли, были такие,
что не поднимут и пятьдесят человек. Испугавшись их, повернули назад, по
пути <столкнувшись с тем, что> вода плохая, червивая, от голода и жажды
некоторые умерли. Из тех только четыре тысячи воинов вернулись на
родину.

В оригинале данного варианта выражение о «людях с половинными телами» передано как qaγas qaγas bey-e-tü (по-бурятски «хахад хахад бэетэй»). Это странное выражение, сразу вызвавшее затруднение переводчиков (которые выходили из положения, просто «не замечая» двойного qaγas qaγas), не соответствует нормам языка. Скорее всего, оно является опиской, но доказать это было сложно, пока наконец не была опубликована “История хана Бубэя-бэйлэ”. Там-то искомое выражение, во-первых, передано как «qaγas qas bey-e-ti». Во-вторых, сразу вслед за описанием этих монстров, идет фраза «tegün ni qarbaju sabčiju ese daγalγabai».

Японская лодка перевозит самураев для атаки на монгольские суда

Что же означает загадочная сентенция? Если вывести нечто среднее из соответствующих фраз в обоих списках, смысл получится такой: «люди с телами наполовину из камня хас (нефрита). Застрелить или разрубить их было невозможно».

Общее и особенное в источниках

В “Бубэй бэйлэ” есть отличия от “Легенды княгини Бальжин”. Например, в первом списке говорится о промежуточной стоянке войска (прямо не сказано, но по смыслу очевидно, что речь идет об острове), где буряты столкнулись с тем, что воды там не было. Точнее местная вода кишела червями, пить ее было нельзя. За той водой показался дым и обнаружились люди с наполовину каменными телами.

Между двумя текстами есть и другие отличия, а оба текста «пострадали» от правок и описок позднейших переписчиков. Нельзя сказать, что “Бубэй-бэйлэ” во всем лучше “Княгини Бальжин” только потому, что восходит к более ранней редакции. Весь пассаж о плавании в океане в “Бубэй-бэйлэ” заметно сокращен. Тем не менее, находка и публикация этого текста, безусловно, является огромным событием в бурятоведении. Без этого списка очень многое было бы, может и понятно ученым, но труднодоказуемо.

Вне всяких сомнений сюжет в бурятских текстах имеет тот же мотив неуязвимости для железного острия и лезвия (и он так же связывается с камнем), как и в пассаже Марко Поло. Хотя между записями венецианца и самой первой из бурятских редакций лежит несколько веков, но получается так, что оба источника передавали один и тот же мотив о камне, дарующем неуязвимость. Поразительно, что там и там этот мотив связан с морским походом на островное государство, т.е. Японию.

Хубилай планирует завоевание Японии

До самого последнего времени считалось, что Марко Поло в рассказе о монгольском плавании на Японию многое перепутал, или использовал какие-то недостоверные сплетни. В частности, сюжет о волшебном камне воспринимался как полная выдумка, не имеющая никаких аналогов в других письменных свидетельствах. Как видим, это не так. Бурятский сюжет и пассаж Поло о камне явно восходят к одному источнику. Между сюжетами есть и различия, и мы можем их объяснить.

Сюжет о неуязвимости для острия и лезвия

Подобные сюжеты о камне, дарующем неуязвимость от колющего и режущего оружия из железа, были распространены в Южной и Юго-Восточной Азии. В некоторых случаях сходство с рассказом Поло о пленных японцах бросается в глаза. Одорико Порденоне, побывав в Юго-Восточной Азии в 1320-х годах, услышал о тростнике под названием кассан, в стеблях которого якобы находят камни, дающие воинам неуязвимость от железного оружия. Одорико упоминает два способа применения этих камней: 1) их можно носить как амулет, 2) юношам их вкладывают в разрез на руке. В описании кассана францисканский путешественник смешивает ротанг и бамбук, не вполне ясно у него месторасположение страны, где бытовал обычай использовать некие камни для защиты. Исследователи расходятся в локализации от Калимантана до Малакки, но сам обычай надрезания руки и вкладывания в рану камня убедительно интерпретируется исследователями как обряд юношеской инициации.

Индонезийский воин

Исследователи сопоставляют пассаж из книги Поло с рассказом арабского путешественника Абу Хамида аль-Гарнати о двух камнях цейлонского царя. Здесь камни не зашиваются непосредственно под кожу, а из них в масле вываривается мазь/паста, которой намазывают тело или которую принимают внутрь. Далее аль-Гарнати упоминает близкую по свойствам мазь, полученную им в Китае. Известен китайский рассказ о воинах Шривиджаи (на о. Суматра), которые втирают некое снадобье в тело, после чего «клинок не может поразить».

В китайских источниках страна, имеющая такой обычай, называется Саньфоци (Шривиджая) или Бони (Бруней). В “Чжу фань чжи” в описании Брунея (Бони) говорится:

«[Там] есть лекарственное дерево. Берут его корень, выпаривают и приготовляют пасту, применяя ее, втирают в тело. Раненные холодным оружием не умирают».

При всем разнообразии вариантов сюжета о камне, или корне дерева, все они достаточно близки друг другу, чтобы считать их отражением одного и того же обычая и связанного с ним фольклора, бытовавших у народов региона.

Территория государства Шривиджая, к концу XIII в. значительно ослабевшего, монголам была известна, а по меньшей мере в северной части Суматры (бывшей владениями Шривиджаи), в «королевствах» Самара, Басма, Даграиан, Лабри, Фансур, Ферлек, по словам Поло, признавали власть монгольского хана. Венецианец сам прожил пять месяцев на Суматре, поэтому вызывает некоторое удивление, что он упоминает легенду о камне, дающем неуязвимость, только применительно к Японии, но не говорит о ее распространении на Суматре или в прилегающих малайских регионах.

Весьма вероятно, что он в общих чертах знал о малайских воинских культах, слышал местные варианты легенды о камне, но какое-то важное обстоятельство остановило его от упоминания об этом. Нам представляется, что Поло значительно ранее посещения Суматры услышал от монголов тот вариант, где сюжет применен к походу на Японию. В своих воспоминаниях Поло (или Рустикелло), по-видимому, смешал очень похожий мотив о камне из Индонезии с сюжетом о Японии. Отсюда возникло наиболее заметное расхождение с пассажем из бурятских исторических хроник. Далее с течением веков и многократными переписками уже сами буряты внесли что-то новое, либо «подправили» старое.

В следующей публикации мы рассмотрим другие мотивы бурятских письменных памятников о морском походе, и перейдем к вопросу о связи некоторых шаманских культов с тихоокеанским регионом.