Желаемая идентичность
Это анализ готовящихся миграционных законов профессора Европейского университета Сергея Абашина. Нужно ли трудовым мигрантам знать русский язык, есть ли необходимость в изучении истории России для тех, кто приезжает на работу на год, а потом возвращается на родину? Об этом Сергей рассуждает в Комитете гражданского содействия.
Второй день мы слышим выступления, которые приветствуют миграцию в Россию и говорят больше о её необходимости. Однако я хотел бы еще раз напомнить в современной России проблема миграция политиками и СМИ скорее обсуждается в логике страха: «они», «чужие», вынужденно приезжают, их, «чужих», становится и будет становиться всё больше, они, «чужие» притесняют, вытесняют и заменяют местное, «своё» население, они», «чужие», создают и будут создавать свои гетто. Даже возник такой термин у некоторых политиков как «замещающая миграция».
Страх перед «чужими» объясняется во многом тем, что основную массу иммигрантов, точнее трудовых мигрантов (которых наверное не совсем точно называть иммигрантами), составляют выходцы из Центральной Азии и Кавказа. О цифрах миграции уже шла речь, как правило это меньше того, что публично озвучивается многими политиками. Мне интересна идеология этой дискуссии и политики страха, которая выстраивается в логике, где есть только два решения: с одной стороны максимально ограничить приезд или даже прекратить его вовсе, с другой – что-то такое сделать с мигрантами, чтобы «чужие» стали неопасными и неотличимыми от «нас».
Хотя в дебатах эти два решения сталкиваются иногда как противополож-ные, на практике выполняются сразу оба плана. Первая политика ограничений особенно была заметна в 2013-2014 гг. в ряде принятых решений, котоыре уже-сточают наказания за нарушения и ограничивают время пребывании в России, обсуждался вопрос о введении виз со странами СНГ, но по целому ряду причин от этого отказались, в том числе потому, что миллионы людей уже находятся в России и введение визы затрудняет проблему, какой статус им присваивать.
Такое решение придумано, им должно быть введение патента для работы у юридиче-ских лиц. Пока закон или поправки в законы об условиях получения патента и всех связанных с этим процедурах не приняты и находятся в процессе подго-товки, но принципиальное решение уже имеется и идёт подготовка к введению его в действие.
Получение патента и легализация решено поставить во взаимосвязь со вторым аспектом политики превращения «чужих» в «своих», а именно с освое-нием иностранцами или иммигрантами некоторых «культурных навыков» жизни в российском обществе, или, как можно было бы ещё сказать, принятием помимо легального статуса ещё и признанной идентичности. Получение «иден-тичности» будет регулироваться, в частности, специальным законом, который сейчас тоже находится в процессе рассмотрения и ещё формально не принят, но уже опять же принципиальное решение о нём имеется, известны некоторые ос-новные идеи этого закона и идёт подготовка к его введению. Именно об этом новом законе, его понятиях и вопросах, которые он вызывает, я хотел бы ска-зать подробнее в последующей и основной части доклада. Меня интересует не столько правовая сторона закона, сколько его идеология.
Какие особенности этого закона, на которые я хотел бы обратить внима-ние?
Первая особенность заключается в том, что миграция рассматривается, как я уже говорил раньше, как однонаправленное движение. Закон предполагает, что не российское общество должно принимать те культурные практики и идентичности, которые приносят трудовые мигранты, и включать их в свою культуру как собственную часть, а мигранты обязаны, даже не принимая граж-данства, осваивать местные, уже имеющиеся в России, преставления и практики. Конечно, никто не говорит об «ассимиляции», точнее так: это слово иногда можно встретить во вполне официальных документах и в спонтанной риторике политиков и чиновников, но формально это слово не является главным. Глав-ными являются достаточно мягкие понятия «интеграция и адаптация», правда смысл их остаётся неопределённым, расплывчатым и они интерпретируются по-разному от ситуации.
Вторая особенность логики указанного закона состоит в том, что движение мигрантов видится как поэтапное. В частности, выделяются два разных этапа принятия идентичности, которые привязаны к разным правовым статусам иностранцев. Первый этап это «адаптация», второй этап – «интеграция». «Адаптироваться» должны временные мигранты, которые приехали в Россию только временно работать и остаются иностранцами, «интегрироваться» же обязаны те иностранцы, которые хотят остаться постоянно жить в России, т.е. собираются получить вид на жительство и гражданство. Мигрант может заклю-чить с Федеральной миграционной службой «адаптационный» или «интеграци-онный» контракт, по которому ему должно быть обеспечено изучение языка, истории и законодательства с последующим получением сертификата об обла-дании такими знаниями.
Наличие такого сертификата, как я указывал, будет обязательным условием получение патента, вида на жительства и гражданства. Разница между адаптацией и интеграцией состоит в объёме тех знаний, которые должны усвоить мигранты, но структура этих знаний выглядит примерно одинаковой. Тем самым подразумевается, хотя и не говорится прямо, что те, кто уже адаптировался, могут идти дальше и уже попытаться интегрироваться в российское общество с помощью увеличения своих знания и, соответственно, укрепления местной идентичности.
Интересный вопрос, какой видится та идентичность или те культурные навыки, которые требуются от мигрантов. Сам закон говорит об этом в очень общих словах. Статья 2 закона, которая называется «принципы социальной и культурной адаптации и интеграции», объявляет в пункте первом, что «Основой социальной и культурной адаптации и интеграции иностранных граждан является уважение к государственному языку Российской Федерации, культуре народов России, соблюдение норм законодательства Российской Федерации, правил поведения, принятых в российском обществе», второй пункт гласит, что «В Российской Федерации признается право каждого иностранного гражданина на сохранение своей этнокультурной самобытности и вероисповедания, ис-пользование родного языка».
Эти фразы выглядят вполне, казалось бы, адекватно: иностранцу гарантируются права на его язык и культуру, но предлагается уважать язык и культуру России (я подчеркну, что здесь написано «уважать культуру народов России»). Однако что стоит за этими общими формулировками?
Чтобы прояснить этот вопрос, можно обратиться к тем экзаменационным тестам, которые уже активно готовятся, параллельно с рассмотрением самого закона, для быстрого введения в действие с 2015 года. Эти тесты позволят ино-странцам получать сертификаты о том, что они имеют соответствующие навыки и идентичность, т.е. тесты дают те параметры идентичности, как они видятся их организаторам. И здесь начинается много интересного.
Я хочу, например, обратить внимание, кто разрабатывает программы, тесты и пособия к ним. Формально тесты разрабатывает по заданию Министерства образования и науки «тестовый консорциум», учредителями которого являются Московский университет, Санкт-Петербургский университет, Российский университет дружбы народов, Государственный институт русского язык. При этом Российский университет дружбы народов (РУДН), судя по всему, является основным в этой четвёрке, по крайней мере в публичном пространстве активно представлены его эксперты. Разработкой пособий и учебников занимаются разные организации, но опять же заметнее всех в публичном пространстве Московский патриархат, который получил специальный президентский грант для работы с трудовыми мигрантами и заключил соглашение в Федеральной миграционной службой.
Такой выбор конечно имеет свои рациональные основания. Университет дружбы народов – это университет, который давно работает именно с иностранными гражданами, накопил большой опыт в этом отношении, который было решено учесть при работе с тестами. Московский патриархат – это формально общественная, негосударственная или действующая как бы не от имени государства, а на волонтёрских началах, организация, с большим опытом социальной работы и одновременно с очень большой сетью представительств и «работников» в регионах России. Однако очевидны и слабые места, минусы или риски, которые этот выбор предопределяет. Университет дружбы народов обычно имеет дело с иностранными студентами, т.е. особым типом мигрантов, которые имеют особую мотивацию, модель поведения, имеют ясный статус и т.д. Перенос, вольный или невольный, опыта этой работы со студентами на трудовых мигрантов, которые едут изначально в Россию не учиться, а работать, и хотят поменьше иметь дело с любым контролем, мне кажется проблематичным. Что касается Московского патриархата, то это религиозная организация с очень специфическим, собственным видением мира, культуры, своих задач. И хотя, насколько я знаю, Московский патриархат тесно взаимодействует, например, с Духовными управлениями мусульман, всё-таки остаётся неясным, насколько патронаж православной организации будет доброжелательно и адекватно восприниматься выходцам из стран, где преобладают другие религиозные идентичности, и насколько это взаимодействие будет или не будет усиливать эти другие религиозные представления как способ ответа или даже сопротивления.
Сами тесты состоят из 3 частей. Первая часть тестирует знание русского языка, вторая часть – знание «российской истории», третий тест выясняет знания текущего законодательства.
Идея, что трудовой мигрант должен знать русский язык, сначала возникла как ограниченная идея и относилась только к тем, кто работает в сфере жилищ-но-коммунального хозяйства, торговли и услуг, т.е. там, где, как предполагалось, иностранные рабочие чаще всего сталкиваются с местным населением. А, например, тем, кто работает в строительстве и на предприятиях – а это значительная часть мигрантов – это не требование не относилось. Однако уже в 12 году было принято решение распространить это требование на всех иностранцев (кроме мигрантов с высокой квалификации). В 13 году было решено добавить к языку знание истории России и основ законодательства.
Требование знать русский язык, который является государственным и общераспространённым, и знать законы страны ещё можно объяснить необходимостью легализации, практик проживания и работы. Впрочем, как я упомянул, знание языка для целого ряда сфер, где люди работают и живут, является избыточным требованием, поскольку никак не связано с практической необходимостью для людей.
Однако знание «истории России» уже никак не связано непосредственно с работой иностранца, носит явно дополнительный смысл и подразумевает освоение неких «обычаев и традиций», которые нигде в законах не зафиксированы, т.е. именно этот тест в наибольшей мере рисует контур той идентичности, которую ожидают от иностранца и в случае получения российского гражданства, и даже в случае получения патента, т.е. статуса иностранца, который временно и исключительно по работе живёт в России и ясно заявляет о намерении рано или поздно вернуться к себе на родину.
Итак, что же входит, по мысли создателей тестов (правда, это пока не окончательные тесты), в эту желаемую идентичность.
Самое интересное, я бы сказал даже поразительное, что в исторических тестах заметно присутствует советская тематика и отсылка к советской идентичности, которая вроде бы не является актуальной в постсоветской России, хотя, впрочем, часто используется в качестве инструмента общения со страна-ми, которые входили в состав СССР. Например, в списке дат, которые даны в качестве обязательных к выучиванию значатся «великая российская революция», так она названа, 17 года, образование СССР 22 года, Великая отечественная война, полёт Гагарина в космос и распад СССР в 91 года, это не говоря о том, что многие даты прошлого, повторяя советский исторический нарратив, предлагают вспомнить восстание декабристов, отмену крепостного права и революцию 1905-1907 гг. В списке государственный деятелей упоминаются Ле-нин, Сталин, Хрущёв, Брежнев и Горбачёв, а в списке культурных деятелей, ко-торых должны знать трудовые мигранты из Центральной Азии, Кавказа и других стран, в том числе Китая и Вьетнама, такие советские знаменитости как балерина Уланова, Андрей Сахаров, Сергей Королёв, опять Гагарин и Терешкова, Станиславский, Мстислав Растропович и Солженицын. Один из вопросов в ранней версии теста звучал, в частности, так: «Ленин был лидером какой партии?» и предлагались ответы для выбора: партия «Единая Россия», большевики или монархисты. Впрочем, как будут звучать вопросы исторического теста в окончательном варианте, мы пока ещё не знаем.
Советские элементы представлены в тестах, как я сказал, очень заметно, но помимо них есть и такие элементы, которые можно было бы назвать «российской» идентичностью. Интересно посмотреть, а как понимается эта «российскость», если из неё вычесть советские элементы и ещё если вычесть все имена современных российских руководителей и даты их вступления в должности, которые мигранту тоже будет необходимо заучивать. В частности, меня интересует вопрос, понимается ли «российскость» как синоним «русскости» или же в ней всё-таки можно обнаружить элементы «многонационального народа», который, к слову говоря, провозглашается в качестве «мы», субъекта, в конституции Российской федерации?
Если мы посмотрим на список дат, то там упоминается принятие христианства на Руси и война с Наполеоном, но при этом нет например даты принятия ислама народами Поволжья или Кавказа, хотя также вполне политкорректно отсутствует тема «татаро-монгольского ига», которая всегда была важной для восприятия «русской истории». В списке государственных деятелей имеются основные русские князья (Владимир, Ярослав, Александр Невский, Иван Гроз-ный), есть там основные символы русской истории – Минин и Пожарский, Ку-тузов и Суворов, а также основные императоры из династии Романовых. Из де-ятелей культуры перечислены Андрей Рублёв, Ломоносов, Менделеев, Пушкин, Достоевский, Толстой и Чайковский. Ни одной фамилии, которая бы имела явно нерусское звучание, ни одного известного деятеля из традиций, которые могли бы ясно указать на «многонациональность», я в списке не нашёл. Опять же в ранней версии теста один из вопросов звучал так: «какую религию приняла Россия при князе Владимире в Х веке», ответы на выбор были такими: ислам, христианство, буддизм. Таким образом, хотя ислам и буддизм были упомянуты, но сам вопрос подразумевал, что Россия является «христианской страной». В первых версиях вопросов звучали также выражения «русские земли», «русская революция»», «русско-японская» и «русско-турецкая» войны» и только один раз слово «российский» (применительно к царю). Таким образом, мы видим, что «российская» идентичность, предложенная иностранцам для освоения, ассоциируется прежде всего с русскостью и христианством, но не много-национальностью и поликонфессиональностью.
Другой источник – пособие «Основы русского языка и культуры», которое вышло в прошлом году при участии Московского патриархата и было прямо направлено на «адаптацию мигрантов».
Пособие пытается, на первый взгляд, дать сбалансированную картинку. В нём вводится категория «российской цивилизации» и провозглашается её открытость и взаимодействие с разными народами, упоминаются нерусские фамилии и участие нерусских в жизни Рос-сии, «равноправие народов». Однако и это пособие основной акцент делает именно на «русскости», а главными объясняющими и структурирующими текст понятиями являются «русский мир», «русская семья» и «русская культура», включая подробный рассказ о православии.
Итак, перехожу к заключительной части доклада. Конечно, я говорил о рабочих материалах и версиях той модели «интеграции и адаптации мигрантов», которая вводится сегодня в законодательную практику России. Окончательные тесты и тексты могут выглядеть более гибкими и сбалансированными. Однако имеющиеся материалы позволяют сделать ряд предварительных наблюдений критического характера. Я систематизировал их в 5 пунктов.
Пункт первый. Идеология обсуждаемого закона о культурном превращении «чужих» в «своих» отличается крайним патернализмом, она предлагает государственным институтам научить мигранта, потребовать от него что-то, наградить в случае успеха или наказать в случае невыполнения. Вопрос о том, как позитивно мотивировать людей самим получать новые знания, как обеспечить их дешёвыми справочниками, учебниками, возможностями свободного времени для учёбы, остаётся, я бы сказал мягко, на втором плане.
Пункт второй. Идеология «культурной интеграции и адаптации» имеет тотальный характер и не учитывает пожелания, цели и планы самих иностранцев, которые приезжают в Россию. А я напомню, что большинство трудовых мигрантов приезжают на заработки, они не декларируют своей целью оставаться в России навсегда, они время от времени уезжают домой и происходит их ротация. Насколько многим из них необходимо знать даты истории России, если они с утра до вечера работают, например, на стройке, посылают их домой и потом уезжают к себе на родину, остаётся не вполне очевидным, и возможно стоило бы вернуться к более дифференцированному подходу, который был изначально, когда тот же русский язык требовался для получения работы в некоторых ограниченных сферах экономики, где неизбежно возникает общение с местными жителями.
Пункт третий. Сама процедура таких экзаменов, когда через тесты надо проводить миллионы людей, является сложной, если не сказать малореальной. Уже учитывая эту сложность, было предложено сдавать большинство экзамены в странах исхода или ограничить число проходных правильных ответов до 6 из 20, чтобы избежать повторных экзаменов. У меня, и не только у меня, есть стойкое впечатление, что экзамены в результате превратятся в фикцию или об-растут разными коррупционными схемами подделки сертификатов. В этом случае есть большой риск, что невыполнимое решение по адаптации и интеграции опять приведёт к тому, что иностранец опять окажется исключённым, нелегальным или нарушающим закон, т.е. эффект будет обратный тому, чем задумано.
Пункт четвёртый. Мне неясна сама идея, что сдача неких тестов на знание двух десятков имён и десятка дат, неважно даже с каким именно наполнением, и является той самой «интеграцией и адаптацией», которая необходима иностранцам, чтобы вписаться в повседневную жизнь российского общества.
И, наконец, пятый пункт. О собственно идентичности. Предложенная на данный момент идентичность, которая включает в себя отсылки к советскости, к русскости и православию, плюс к лояльности нынешней власти, не выглядит, на мой взгляд, понятной ни для иностранца, ни для самого российского гражданина. Она не отражает всей сложности и всех возможностей российского общества, различных его проявлений, которые дают гораздо больший репертуар «культурных» практик, которые реально существуют в российском обществе и которые могут быть полезны и удобны приезжим. Я напомню, что в России уже живут и всегда жили народы, которые культурно близки тем или иным группам мигрантов, и логично было бы использовать этот потенциал для временного или постоянного включения мигрантов в общество. Предложенная тестами и пособиями идентичность вряд ли является привлекательной для многих ми-грантов, так как требует усвоить совершенно чуждые практики и не объясняет, чтО делать со своими привычными практиками, как сочетать одно с другим. В таком виде идентичность становится лишь дополнительной нагрузкой и дополнительным налогом на мигранта, но не тем, по моему мнению, к чему он готов будет сам стремиться.
Фото: http://expert.ru/
В сюжете: мигрантымиграционная политикаРоссия