Михаил Богданов – от «западника» к народнику

Михаил Николаевич Богданов слишком рано погиб, в 1919 году. Впрочем, будем честны – если бы его не убили тогда, то его бы ждал 1937 год. Я уже касался личности Богданова в публикации об его дискуссии с Цыбеном Жамцарано. Как выяснилось, некоторые читатели почти не знакомы с фигурой Богданова, и сделали поспешные выводы из этого материала. Да, первоначально он был «западником», выступавшим за скорейшее и полное усвоение цивилизации бурятами. Но позже его взгляды претерпели трансформацию.

Интеллигент и «цивилизатор»

Для того, чтобы проследить судьбу Богданова, стоит упомянуть об его происхождении. Родом он из села Укыр нынешнего Боханского района Иркутской области, из шаралдаевского рода булагатов.

М.Богданов с отцом, братом и сестрой.

Отец его был состоятельным и довольно прогрессивно мыслящим человеком. Детей своих он приучал к знаниям. Первым учителем Михаила был ссыльный поляк-повстанец. С самого детства он стремился к знаниям. Как он вспоминал:

- Сначала мне было трудно научиться думать и свободно выражать свои мысли по-русски. Но постепенно и незаметно русская речь стала как бы родной. Потом, когда после долгого отсутствия я появился в своей семье, я с изумлением чувствовал, что утратил способность механически распоряжаться запасом бурятских слов... И уже как бы со стороны, с любознательностью исследователя наблюдал над процессом восстановления родной речи. 

Среди нарождающейся бурятской интеллигенции, Богданов был, пожалуй, наиболее образован.

В то время как его будущий оппонент и товарищ Цыбен Жамцарано с револьвером за пазухой ездил по бурятским улусам, собирая фольклор, Михаил Богданов дышал воздухом Берлина и Цюриха, наслаждаясь просвещенной Европой.

Берлин начала XX века.

- Выдающиеся способности М.Н. давали ему возможность выдвинуться на любом поприще, в особенности на научном, и в столице, но его тянуло, как и других талантливых его земляков, в родную Сибирь, так нуждающуюся в интеллигентных работниках для общественного строительства и научного исследования, - писал его однокурсник П. Славнин.

Приехав же домой, он обнаружил прежнюю нищету и беспросветность. Можно себе представить состояние Богданова – в то время, как в Берлине уже функционировало метро, на улицах ездили автомобили, на экранах шел синематограф, вновь увидеть свой народ, который в своем бесправии пытается бороться, но оказывается в тюрьмах и каторгах. В те дни на боханские земли был введен полк солдат, чтобы подавлять сопротивление бурят.

Естественно, первым делом Богданов посчитал, что спасение – в цивилизации, в скорейшем обретении «европейскости».

Но его оппонент Жамцарано в скором времени разбил все доводы европеизированного молодого бурята. Поняв, что путь к свободе народа кроется в чем-то другом, Богданов покидает родину. Но едет не обратно в Европу, а в калмыцкие степи. Он хочет сравнить положение «инородцев». 

Своя цель, своя программа

Будучи человеком мнительным, но при этом весьма беспокойным, Богданов не был кабинетным ученым. После Калмыкии он уезжает в Хакассию, где занимается вопросами землеустройства. Так же как Жамцарано, под видом собирания фольклора организовывал национальное движение, Богданов под видом кадастрового специалиста изучает историю, этнографию и национально-освободительную борьбу.

Калмыки, начало XX века.

Затем Богданов уезжает в агинскую степь, где ведет работу кредитного инспектора и занимается потребкооперацией.

- Все эти путешествия, приводившие в столкновение с выдающимися умами России и Европы в лице профессоров и писателей, с разнообразными общественными группами, с представителями народной массы были большой школой для странствующего студента, - писал профессор Николай Козьмин:

Одной из отличительных черт М.Н. Богданова, надо считать, что он не смешивался и не терялся в толпе, это не был человек толпы с ее стихийными интересами и влечениями. Он всегда сохранял свою индивидуальность, выделявшую его в толпе и сохранявшую ему самостоятельность. В своих поисках знания он также имел собственную цель, собственную программу. 

Когда наступил февраль 1917 года, Богданов и ряд его товарищей были готовы к этому. Уже 10 марта собирается частное совещание бурят-монгольских представителей Забайкальской области. Председательствовал Богданов, секретарем был Элбек-Доржи Ринчино.

Обсудили пункты:

О необходимости добиваться национальной автономии с учреждением сейма с законодательными функциями по вопросам гражданских взаимоотношений, земельным, народного образования, здравия, по вопросам религиозным; причем эта автономия должна распространяться и на забайкальских и иркутских бурят. 
Постановили: Добиваться национальной автономии на основаниях, указанных в повестке.

Об отношении к временному организационному Национальному Комитету, образовавшемуся в г. Чита, для созыва общенационального съезда и организации народных масс в связи с государственным переворотом. 

Постановили: Приветствовать образование Комитета и просить войти в Комитет цанид-хамбо Агван Доржиева, Ц. Жамцарано, Б. Барадийна, Г. Цыбикова и Н.В. Преловского. 

На защите своего народа

До образования национальной автономии Михаил Богданов был избран председателем временного организационного Национального комитета.

Но Богданов был больше ученым, чем политиком, и первым председателем Бурнацкома стал более амбициозный Элбек-Доржи Ринчино.

У первой бурятской государственности – Буряад-Монголой улс, была чересполосная структура, куда входили земли, заселенные бурятами. Основной территориальной единицей этой автономии являлась обособленная земельная единица (сомон), которая, объединяясь с соседями, организовывалась в хошуны, а несколько хошунов организуют аймак.  Был единый представительный орган – Центральный национальный комитет бурят-монголов Восточной Сибири (Бурнацком, Буряад-Монгол улсын чогулган). Герба, флага и гимна не было, да и не до этого было в то время. Началась гражданская война. Бурнацком принимает решение о неучастии бурятского народа в ней, но вскорости это постановление стало повсеместно нарушаться самими же членами Бурнацкома, тем же Ринчино.

Михаил Богданов ищет пути спасения своих соплеменников от ужасов войны. В 1917 году он и общественный деятель, сын тайши Базарайн Намдык едут в Китай. Там они заключили договор с амбанем Хулун-Буира об отводе бурятам земель по долинам Шэнэхэн-гол, Эмин-гол и Хулгайта-гол.

Прежде здесь жили элеты - одна из монгольских народностей, шэнэхэнские буряты называют их калмыками. В 1910-х годах эпидемия выкосила кочевья элетов, выжили единицы. Именно эту опустевшую, выморочную землю отвели российским эмигрантам. 

Летом 1918 года туда прибыли первые 700 переселенцев. Уход бурят в сторону Шэнэхэна продолжался сперва открыто, затем тайно вплоть до конца 20- годов. Старики еще помнили западного бурята с русской фамилией, столько сделавшего для своих восточных братьев…

Богданов избирался председателем областной Зем­ской управы, областным комиссаром Временного правительства, председателем Областно­го Комитета и различных собраний и съездов, членом Всероссийского Учредительного Собрания.

Защита простого человека была для него абсолютом. Как вспоминают, у дома Богданова стояли целые очереди людей, и каждому он находил время.

- Он как бы отразил на себе целый период последних лет бурятской интеллигенции, период очень тяжелых переживаний, тревожных исканий, борьбы противоречивых течений, попыток противопоставить внутренней и внешней разрухе организованные силы народа, - писал профессор Николай Козьмин, друг и биограф Богданова.

В 1918 году власть в Чите захватывает атаман Семенов. Бурнацком, преобразованный в Бурнардуму, постепенно переходит под его контроль. Богданов изо всех сил борется с этим. Он устраивает собрания, требуя продолжить решение Бурнацкома – буряты не должны участвовать в гражданской войне.

«Унгерн оказался более порядочным…»

Как будто что-то чувствуя, Богданов едет к родным в Укыр, проводит время с семьей и возвращается в Читу. Живым его больше никто не видел.

Вспоминал Цыден-Еши Цыдыпов, член Бурнардумы:

- На вечеринке были все известные деятели Бурнардумы с семьями. Среди них известный и уважаемый в среде бурятской интеллигенции М.Н. Богданов. Вечер получился очень хорошим. После того, как гости разошлись и хозяева устроились отдыхать, вдруг пришел телефонист и вызвал их к телефону. Было около 11 часов. Я бегу к телефону, Сампилон (председатель Бурнардумы – прим. АРД) сообщает, что семеновцами арестован Михаил Николаевич Богданов, и срочно просит меня приехать в думу. Я сейчас же поехал в думу. Оттуда вместе с Сампилоном отправляемся на квартиру М.Н. Богданова узнать подробности. Жена Богданова рассказывает, что когда они вернулись от меня, то их на квартире ожидали люди (военные) и просили пойти за ними. Богданов пошел с ними, и жена его тоже пошла сопровождать. Пришли в контрразведку Семенова, во главе которой стоял полковник Будаков. Далее жена Богданова рассказывает: завели в дом и сказали в приемной подождать. Через несколько минут приходит какой-то офицер и говорит жене Богданова уйти домой, а муж немного задержится и потом подойдет. Она ушла и сообщила об этом думе.

Члены Бурнардумы просили, требовали у контрразведчиков отпустить Богданова, на что получали невразумительные отписки. Из воспоминаний Цыдыпова:

- …Приехал из Даурии в Читу барон Унгерн. Делегация Бурнардумы обратилась к нему, сообщила об исчезновении Богданова и просила помочь узнать, жив он или нет. Он обещал поговорить с Семеновым и просил зайти к нему вечером. Вечером он сообщил, что Богданова нет в живых, и стал ругать Семенова и его приближенных, допустивших непростительную ошибку. Кроме того, он предупредил, что готовится охота на Ринчино. Унгерн оказался гораздо более искренним и порядочным человеком, чем Семенов. 

По легенде, Богданов был расстрелян, а тело его было сожжено в паровозной топке, дабы скрыть следы преступления. Семью его удалось переправить в Баргу.

Газета «Голос бурят-монгола» писала: «Не хватает слез у бурятского народа оплакивать смерть лучших своих сынов… Зверски убит кровавой рукой атамана Семенова вождь и борец за право и честь бурятского народа». 

…В 1926 году друг Богданова, историк-этнограф, профессор Николай Козьмин выпустил его научный труд «Очерки истории бурят-монгольского народа». Это одно немногое, что осталось от богатейшего наследия Михаила Богданова.

PS: Михаил Богданов, Элбек-Доржи Ринчино, Цыбен Жамцарано, Даши Сампилон – лидеры первой бурятской государственности, чьи имена до сих пор не получили достойного увековечения. Давно пора установить памятник нашим отцам-основателям в центре Улан-Удэ.