Сургут: уважали или терпели?
Один русский ученый считал дружбу народов бесценным даром. Такая культура строится на простой формуле: уважай национальное своеобразие другого, будь терпим, отзывчив и искренне доброжелателен. Короче – проявляй к другим такое отношение, какое ты ждешь от них. А еще есть такая русская пословица: «Со своим уставом не лезь в чужой огород».
На днях с приятельницей ехали в такси, за рулем сидел человек из ближнего зарубежья, по всей видимости, новосел. Время было позднее, и город уже облачился в свой вечерний наряд. «Какой все-таки красивый наш Сургут!» – восторгалась моя попутчица. Неожиданно мы услышали на ломаном русском: «Это не ваш город, Сургут уже давно наш». Я не буду описывать то, что пережила в тот момент. Читатель поймет: я родилась здесь, когда еще Сургут был селом, и вместе с ним взрослела, радовалась его победам и огорчалась невзгодам, и по сей день изучаю его многовековую историю и, конечно же, слежу за событиями сегодняшнего дня. Ведь город – как человек, у него своя биография. В его судьбе принимают участие люди близкие и не очень, люди приезжие, разной национальности и вероисповедания. Но никогда не было такого, чтобы жители, которых принял гостеприимный Сургут, становились де-факто хозяевами города.
Первый контакт
Сургут более четырех веков является местом постоянных контактов различных культур, верований, национальностей.
Первые контакты России с Сибирью относятся к X-XI векам. В это время развивались торговые отношения между коренным населением Западной Сибири и русскими, которые принесли культурные изменения в жизнь аборигенов.
Более тесный контакт между русскими и остяками (ханты) начался в XVI веке и был связан с колонизацией Сибири Московским государством. В XVII веке царские чиновники и служивые люди начали селиться на этой территории, и контакты между русскими и ханты получили дальнейшее развитие. В результате русские и ханты перенимали атрибуты жизненных укладов друг друга, приобретали у ханты земли, промысловые угодья, и к XVIII веку большая часть хантыйской земли – современного Ханты-Мансийского округа – была продана русским поселенцам. Уже к концу XVIII века русское население в Сибири по численности превосходило ханты в пять раз.
В XIX веке процессы культурной ассимиляции продолжались, а коренные жители становились более лояльными по отношению к русским властям и все более пассивными. Русский человек перестал восприниматься как враг. Русские жили на тех землях, что и ханты, ели ту же пищу, занимались теми же промыслами.
К 50-м годам получили распространение смешанные браки между русскими и ханты.
Ссыльные
В феврале 1913 года в Сургут прибыла партия ссыльных поляков, и для некоторых наш город стал не только местом ссылки, но и второй родиной. Здесь обзавелись семьями Зелинский, Борутто, Гервотовский, Антосевич.
В военные 40-е Сургутский район, как и многие территории Севера, становится местом депортации граждан Советского Союза. По национальному признаку из Ленинграда и Ленинградской области с клеймом «неблагонадежные» в спецлагеря и спецпоселки были депортированы немцы, финны. Также депортации в район подвергались и калмыки. К необустроенности и голоду у этих групп ссыльных прибавились еще и другие проблемы – незнание русского языка, клеймо изменников родины, пособников фашизма. Но, несмотря на подобные обиды, почти все репрессированные по национальному признаку отмечали, что местные жители встретили их хорошо, помогали, чем могли: в войну всем было одинаково трудно, на всех – одно горе.
«Мамина сестра в Локосово рыбачила, мы жили у тети Кати, местной жительницы. За все время ни разу не слышали, чтобы нас назвали немцами или фашистами. На Верхне-Мысовой к нам тоже очень хорошо отнеслись. Когда мы приехали, ни картошки, ничего не еще было. Все помогали, чем могли, в том числе и рыбой», – рассказала Христина Андреевна Бок.
Антонина Ивановна Кондакова родилась в селе Локосово Сургутского района, вышла замуж за Александра Бока, немца по национальности, высланного в годы войны из Ленинграда. Вот что она говорит: «Мой муж был очень хороший человек, медалями и орденом был награжден, меня берег, работящий, всем помогал: кому печь сложит, кому на пилораме попилит, ничего не брал за это. «Господи, Тося, ну, распилю я бревно, два, что я возьму с них? Люди все-таки, как и мы, нищие». Мы на рыбалке с ним познакомились, прожили душа в душу 44 года, никогда не ругались, может, потому что все в работе были. Я работала и с немцами, и с финнами. Калмыки были. Нина Горгушева, калмычка, позже приезжала сюда, приходила ко мне в гости. Сидели, вспоминали, как все дружно жили. У нас соседка Рита – немка, тоже хорошая. Люди все хорошие были. Я не помню, чтобы кто-то обижал нас или мы кого-то».
Из воспоминаний Зинаиды Ильиничны Крюковой (Баталиной):«Все были одинаковые. Не было подразделений. И немцы, и калмыки, и молдаване – все вместе были, учились в одной школе. У нас не было никакой вражды. Жизнь прожили интересно. Раньше у нас было все открыто. Я помню, на Пасху на танцы ходила. У нас танцы тогда в церкви были, церковь-то была целая, не сгоревшая, и там клуб устроили. Прихожу я с танцев, а на Пасху-то ночи темные всегда. Подхожу к дому. Боже мой, вижу в окне на кухне силуэт человека! Захожу, маму окликаю, мама с койки отвечает: «Что случилось? Кто у нас в кухне?» А сама думаю: «Наверное, мне уже на Пасху мерещится». А у нас был местный хант, правда, не совсем местный – недалеко в юртах жил, контуженный на войне. Он и говорит: «Это я, Ефрем». «Что ты тут делаешь?» – спрашиваю. «Сейчас уйду», — отвечает. Кусок хлеба был, вернее, последняя краюшка, на утро, на завтрак оставалась. Он ее забрал и унес. Все! Позавтракали! Вот такое было сразу после войны. А в клубе нашем на танцах играл на гармошке старый немец, высланный из Ленинграда: «Ведро картошки дадите, так буду играть». Ради этого не одно ведро готовы были отдать. Молодость, охота ведь всем потанцевать».
На Высоком Мысу также жили люди разных национальностей, выселенные из родных мест. Калмыки, молдаване, даже румыны. Анатолий Спиридонович Филатов вспоминал песенку калмыка с кавалерийскими ногами; тот пел: «Я совсем-совсем как русский, только рожа не такой: глаза узкий, нос плюский и нога чуть-чуть кривой». Он пел эту песню, когда его приглашали отведать нехитрого обеда: как, мол, «сяду за стол, вот хоть песню в благодарность спою».
Передо мной лежит книга протоколов заседаний правления Сургутского колхоза им. Маленкова за 1954 год. Среди членских фамилий — Бумелис,Брынза, Данильчук, Дулгеру, Зубко… Явно люди разных национальностей, но они все вместе, всей артелью утверждали план работы и заключали договора, выделяли земли нуждающимся под посев из приусадебного фонда и принимали в состав членов правления. Не разбирали, кто ты — молдаванин или русский, поощряли передовиков, хороших работников. Ценили человека за его труд.
«Когда создали совхоз, центром стал Черный Мыс, – пояснил ветеран труда Геннадий Дмитриевич Черемных. –Там работала большая часть села. Калмыков много было, немцев, эвакуированных с Ленинграда. Дружно жили, здесь уж нечего сказать».
Валентина Борисова с ностальгической ноткой вспоминает время, когда «всем было радостно»:
«В новогоднюю ночь водили все вместе хороводы. Ребятишки, живущие по соседству, прибегали к нам, и мы вместе дружно играли. Было много семей, высланных из Калмыкии. С их детьми мы дружили. У меня даже была подружка, звали ее Кирмилка.
В начале лета все ребятишки бежали на берег встречать первый пароход, который оповещал о своем прибытии длинным гудком. Летом было очень много майских жуков, мы их ловили. Сейчас такого уже не увидишь! Мамина сестра, тетя Даша, жила с семьей в хантыйской деревне Каркатеево. Она находилась на Юганской Оби, в 20 километрах от Сургута. Когда мы приезжали к ним, всегда играли с хантыйскими ребятишками. Они угощали нас сушеной рыбой и мясом».
Какие они — сургутяне?
Была в сургутянах какая-то своего рода замкнутость, что ли. К приезжим они относились нормально, с уважением, могли с ними поделиться всем, что сами имели, охотно принимали у себя, но каким-то прямо-таки с трудом уловимым отношением давали понять разницу. Сургутянин никогда не позовет приезжего человека, даже хорошо ему знакомого, к себе домой. Но если зайдешь без приглашения, отказа ни в чем не будет: и накормит отлично, и рюмочку-другую с тобой выпьет, и еще выпеняет (скажет напрямую о своих претензиях): «Что же не появляешься? Зашел бы вчера, варили уху из осетра» (или «пекли пирог» из муксуна, или «хозяйка стряпала»).
А вот так доходчиво ответила на мой вопрос о взаимоотношениях сургутян с «иностранцами» моя подруга, старожил Сургута Таисия Иванова: «Жили дружно, не было ссор. Не помню, чтобы кого-то корили за его национальную принадлежность. В Старом Сургуте в основном жило русское население, но были и приезжие молдаване, украинцы и другие. Из местных – ханты, манси.
А вот на Черном Мысу после массовых ссылок 30-40-х годов люд был разношерстный, трудно перечислить все национальности. Татары, калмыки, немцы, украинцы, белорусы, башкиры…
В классе, где я училась в восьмилетней Черномысовской школе, как раз и были дети всех этих народов. Какие разногласия?! Нам было интересно между собой общаться. Расспрашивали о быте, об особенностях культуры, просили поговорить на своем языке. Были школьные праздники, где представляли республики, которые входили в состав СССР. Песни, танцы, стихи, костюмы, кулинарные блюда. А как готовились к ним! Оккупировали библиотеку, в книгах искали материал для праздника. Не было у нас и мысли, что какая-то нация была лучше или главнее других. Все были равны.
Помню, только одного мальчика обзывали «хохлом» за его болтливость и вранье. А он и не обижался, только посмеивался.
На Черном Мысу весь народ состоял из ссыльных и вновь приехавших. Все были в одинаковом социальном положении. Помогали друг другу, не различая национальностей, трудно было всем, все хотели жить.
Великая Отечественная — тому пример. Сражались на фронте бок о бок грузин и осетин, туркмен и украинец, таджик и еврей. Если бы не было этого единства, разве могли бы победить?
В старом Сургуте люди в прежние времена встречали приезжих радушно, хлебом-солью, давали ночлег, если надо — помощь. Но при этом всегда держались настороженно, приглядывались, не было панибратства, не раскрывали душу первому приехавшему. Могли расспросить о житье-бытье, а о себе – ни слова. Вероятно, суровость северного края оставляла отпечаток на характерах сибиряков. Немногословность, строгость, терпеливость, неторопливость…
Работали много, вот по труду и было различие. Уважаемыми были трудолюбивые, умеющие вести свое хозяйство, практичные люди. К лентяям и тунеядцам относились с презрением. Если сейчас говорить о том или ином человеке, вспоминаешь его отношение к работе, черту характера, грамотность, а о национальности — последнюю очередь».
Честно говоря, сургутяне были не в восторге от смешанных браков, но, однако же, таковые имелись, например, башкир и украинка, калмык и русская, ханты и зырянка, финка и русский, немка и еврей, русский и немка, русская и ханты и т.д. Дети выбирали впоследствии ту национальность, которая понравится.
Кавказский вариант
В связи с освоением нефтяных и газовых месторождений началась активная миграция украинцев, белорусов, молдаван, чувашей, башкир, татар, азербайджанцев, аварцев и представителей других национальностей в Сургут.
Во второй половине XX века значительную долю мигрантов города Сургута составляли выходцы из Кавказа. Кавказ являлся основным центром нефтедобычи в конце XIX – начала XXвеков, поэтому опыт и знания азербайджанцев, чеченцев и представителей других кавказских национальностей был весьма полезен. Это было время, когда украинцы, казахи, татары, русские, башкиры трудились бок о бок, создавали национальные семьи, растили и воспитывали детей.
60-е годы для Сургута – время больших геологических открытий на нашей древней земле. Разбуженные недра могучими фонтанами звали в Сибирь все новых и новых людей со всех концов Советского Союза. Вслушайтесь в фамилии: Салманов, Жумажанов, Гомберг, Горский, Тепляков,Людофун, Пархамович, Багдасарьянц, Мелик-Карамов – эти люди были в одной «буче, боевой и кипучей», и не разбирали, кто есть кто по национальности – не было времени на эту ерунду, работать надо было!
Давайте жить дружно!
В период распада СССР представители разных национальностей остались в городе, которому они отдали много времени и сил. С возникновением границ между бывшими союзными республиками появились трудности с выездом в родные страны, поддержанием родственных и культурных связей. Это наряду с принятием некоторых законов явилось причиной возникновения множества общественных организаций, объединяющих людей с целью общения, сохранения культурных традиций и родного языка.
Всего в городе действует более 30 национально-культурных обществ и диаспор. И хотя городские политиканы считают, что межнациональные конфликты в Сургуте отсутствуют, нет-нет — да и вспыхнет бойня. Тому пример конфликт трехмесячной давности на улице Островского. Или наш случай. Отреагируй я вслух на слова обидчика в такси, затаи желание отомстить – и межнациональный конфликт обеспечен.
Один русский ученый считал дружбу народов бесценным даром. Такая культура строится на простой формуле: уважай национальное своеобразие другого, будь терпим, отзывчив и искренне доброжелателен. Короче – проявляй к другим такое отношение, какое ты ждешь от них. А еще есть такая русская пословица: «Со своим уставом не лезь в чужой огород».
Новый, нефтяной Сургут строила вся страна, и он дорог сердцам тысяч людей. Этого никто не может отрицать. И очень хочется, чтобы спокойно и мирно жилось в нем всем людям, независимо от национальности. А общины и диаспоры должны вести работу с земляками, которые уж очень часто ведут себя грубо, вызывающе и нагло.
Источник: siapress.ru
В сюжете: межнациональные отношенияРоссияСургут