Хунну: шесть исторических уроков

<p>После распада Советского Союза многие народы поспешили объявить себя свободными и независимыми государствами. Эйфория свободы, романтика самоопределения, поиска своего «национального лица», чтобы не затеряться в тени государств-аксакалов, не могли не вскружить головы интеллектуальной этноориентированной элите «вдруг самоопределившихся» вчерашних советских республик. Казахская элита во главе с Назарбаевым возвела памятник «казаху» Чингисхану, формируя «гордое историческое этносознание» суверенизирующегося народа, у которого есть нефть, людские ресурсы, лидер, но нет исторического знамени. Узбеки, не желая отставать от степняков, воздвигли памятники «эмиру Тамерлану», тоже монголу, но опять же как своему «национальному лидеру-узбеку», причём, во всех городах формирующегося младогосударства. Даже приполярная Якутия в лице тамошнего министра культуры настойчиво высказывает свои амбиции на Чингисхана, для чего оплатили фильм о подвигах «своего» великого предка». Дошла очередь и до древних хунну. Тюркские патриоты из республик России, объявив и хунну, и Модэ тюрками, строят головокружительные проекты, призванные влить эликсир этнопатриотизма в национальное самосознание. Между тем, общеизвестно, что империя хунну пала в I в. н.э., Модэ умер в 174 г. до н.э., тюрки же известны лишь с VI в. н.э. Ни в одном из известных источников не сказано, что Модэ собирал тюрков. Напротив, общеизвестно, что монголоязычные дунху, сяньби и другие народы вошли в состав хунну. Хунну же, проиграв первенство сяньби, спокойно приняли их имя. Активная, если не сказать, агрессивная, приватизация монгольских вождей и знамён тюркскими мусульманами заставляет вспомнить некоторые уроки истории.

Урок 1. Модэ – собиратель народов монгольской степи

На огромных степных просторах древней Монголии, на севере от Китая в V-III вв. до н.э. проживало около 50 кочевых и полукочевых племён, говоривших на ранних монгольских наречиях. Наиболее крупными образованиями, создавшими уже некие формы государственности, являлись протомонгольские союзы племён, такие, как дунху и сяньби, хунну, тохароязычные «бледнолицые» юэчжи и другие. По форме управления все они были военными демократиями: старейшины, являвшиеся лидерами родов-племен, или, иначе, территорий государства, входили в совет, который выбирал единого руководителя, выполнявшего военные во время войны, и координирующие в мирное время функции, созывая общие собрания для решения общих вопросов и являясь лишь первым среди равных. Эту вполне демократическую вольницу родственных племён-народов как главную традицию великой монгольской степи сломал хуннский шаньюй Модэ, создавший первую в мире единую империю номадов – державу хунну, на тысячелетия прославившую его имя. Именно Модэ замахнулся на огромный проект и собрал кочевников степи, подчеркнём, родственные народы одной номадической культуры, одной степной традиции. Китай же, как чуждый мир, был тем Другим, через противостояние с которым формировалось степное единство.

Урок 2. Модэ мог на равных говорить с Китаем

Так получилось исторически, что Китай, уничтожив княжества северокитайских жунов, хорошо знакомых и относительно цивилизованных, оказался вдруг лицом к лицу со «свирепыми кочевниками» - хуннами, с которыми никогда ранее не имел контактов. Это неизбежное столкновение поставило хунну перед угрозой исчезновения, вслед за жунами, но оно же дало им мощный стимул к консолидации общества, дотоле рыхлого и разрозненного. Историческая потребность родила исторического лидера. Нелюбимый сын шаньюя Туманя Модэ (Модунь, Модун-батор), переступив через труп убитого им легковерного отца, решительно провел военную и политическую реформу, изменил почти всю структуру управления, что позволило ему создать мощное военное государство с твердой дисциплиной, чётко нацеленной на экспансию как на главный источник обогащения каждого хунна-воина. Военному гению Модэ принадлежит создание стройной системы государства во главе с шаньюем, Сыном Неба, и темниками, т.е. генерал-губернаторами территорий. Каждое племя-народ представляло дивизию, состоящую из родов-полков данной же народности. Опираясь на эти новые фундаментальные основания, Модэ уже к 203 г. до н.э. присоединил 36 народов монгольской степи и создал мощную империю, простёршуюся от Байкала до Тибета, от Восточного Туркестана до р. Хуанхэ. Территория современной Бурятии также входила в состав хунну.

Урок 3. Модэ первым в мире сформулировал основной закон государства

Уже на начальном этапе реформ Модэ решительно покончил с безответственным отношением вольных кочевников к земле, установив главный принцип государственности в следующей формуле: «Земля есть основание государства, её нельзя отдавать никому». Первая и главная задача государства, в отличие от союзов племён и прочих предгосударственных образований, есть обязанность обеспечить неприкосновенность и всемерную защиту своей земли как твердо определенной территории государства. Введением этого правового понятия о земле как основании государства Модэ обессмертил свое имя навеки. Важнейшим вкладом шаньюя Модэ в теорию государства является также и разделение власти главы государства, шаньюя, и власти Совета старейшин, предтечи законодательно-представительной власти в империи хунну. Этот принцип ограничил произвол той и другой властной ветви. К 201 г. до н.э. все центральноазиатские номады признали власть хунну, а шаньюя Модэ – своим верховным правителем.

Урок 4. Модэ первым в мире ввёл всеобщую воинскую обязанность

Отныне было установлено, что каждый хунн есть солдат своего отечества, обязанный проходить военную службу, защищать свою родину, быть приписанным к конкретному и твердо определенному воинскому подразделению, а также к офицерам, которых он должен знать по чёткой иерархии снизу доверху. В целом у хунну была регламентирована безусловная подчиненность военным начальникам, согласно занимаемым чинам, стройная система которых также была нововведением Модэ. С учетом родоплеменного характера формирования воинских подразделений, а также заинтересованности каждого рода-полка в воинской добыче, военная реформа Модэ ясно нацеливала армию хунну на конечный результат, т.е. достижение победы в любых сражениях. Убив врага, воин-хунн получал «кубок вина» от шаньюя и право на всю захваченную добычу. Нельзя не отметить и идейную основу имперского общества, внедрённую Модэ: «хунны господствуют над всеми родственными народами, натягивающими лук, превосходят людей, живущих в земляных домах» (оседлых землепашцев). Эта моральная установка, помноженная на иные системные преобразования Модэ и его сына Лошаня, позволили превратить патриархальное сборище хуннских и нехуннских племён и родов в сильную военную державу, определявшую развитие обширной части мира.

Урок 5. Китайская политика – фактор внутреннего разложения империи хунну и её гибели

Государство хунну, которое имело в лучшие годы всего 300 тысяч воинов (по данным Сыма Цяня) на равных вело трехсотлетнюю войну с 50-миллионным Китаем. Потерпев ряд сокрушительных поражений от воинственных хуннов, китайцы пришли, наконец, к убеждению о невозможности их победить военной силой даже бесчисленных дивизий. Китайские генералы были вынуждены признать, что «отогнать хуннов легко, разбить трудно, уничтожить невозможно». Поэтому их идеологи разработали новую концепцию взаимоотношений с хуннскими правителями. Она хорошо изложена в рекомендации китайского сановника своему императору: «Если Вы, наш господин, сможете предложить Маодуню в жены свою дочь и послать ему щедрые подарки, он поймёт, что дочь ханьского императора может принести варварам богатства. И, соблазнившись этим, он непременно сделает её своей женой, а когда у неё родится сын, непременно объявит его наследником, который станет вместо него шаньюем. Почему произойдёт так? Из жадности к дорогим подаркам. Вы же отправляйте подарки в соответствии с сезонами года, то, что имеется в Хань в избытке, но недостаёт в Сюнну, справляйтесь о здоровье шаньюя, посылайте обладающих красноречием, чтобы незаметно наставлять Маодуня в правилах поведения. Пока Маодунь жив, он, разумеется, будет вашим зятем. Когда он умрёт, шаньюем станет сын вашей дочери. А разве когда-нибудь было такое, чтобы внук относился к деду как к равному? Так можно без войны постепенно превратить сюнну в своих слуг». Эта стратегия удалась наполовину: потомки Модэ не смогли сохранить своё единство, южные хунны, купившись на шелка и вина китайцев, стали их слугами. Но северные хунны, сохраняя свой гордый независимый дух, ушли на запад, покоряя и смешиваясь с другими народами Евразии. Именно они дали толчок Великому переселению народов и смели рабовладельческий строй в Европе, создав условия для развития феодализма в мире.

Урок 6. Каждый народ живет величием своего прошлого

Сегодня многие народы настойчиво ищут «исторические основания» своего «героического прошлого». Тюркские, или правильнее, тюркоязычные народы СНГ и России, активно разрабатывают теории туранизма, пантюркизма, тэнгрианства, призванных разбудить забытый, но некогда «гордый дух воинственных тюрок». В поисках исторического знамени, известного миру (именно миру, не меньше, иначе стоит ли геополитическая игра свеч), их идеологи обращаются к истории прошлых веков, но, не найдя там ничего стоящего, углубляются в средневековые и даже древние эпохи. И здесь они с упоением обнаруживают «родственников». Ибо «кто ищет, тот всегда найдет». На наших глазах происходит присвоение знаковых исторических имён, таких, как «хунну», «шаньюй Модэ», «Атилла», «Чингисхан», «Тамерлан». Предчувствуя такой этноисторический штурм доселе не столь известных народов, еще в 1990-х гг. известный историк из Бурятии Т.М. Михайлов говорил о «глубинных» мотивах подобного обращения к истории, об использовании истории как политики в условиях становления новых и амбициозных государств.</p>