Какими глазами они будут смотреть нам в лицо?

Тут, как то Доржо Дугаров высказался, что развивать экономику Бурятии можно, все решения на поверхности. Тебе вопрос как эксперту, это реально?

- С точки зрения жестких факторов, технической стороны, ресурсного потенциала, логистики, близости к рынкам сбыта, Бурятия благодатный регион. Это, кстати, отмечал Кирсан Илюмжинов, и по сравнению с Калмыкией у нашего региона несравнимые преимущества. 

С другой стороны, это крайне сложно сделать, в связи с тем, что у нас парализована управленческая ситуация, кадровый потенциал заморожен где-то на уровне конца 90-х годов прошлого века. Я в свое время работал в Минэкономики Бурятии и когда задавал вопрос, о том чтобы, например, сделать программу по повышению энергоэффективности или какие-то другие, то выяснялось, что по каждому направлению у нас уже есть эти программы, проекты которые приняты, утверждены, согласованны в различных министерствах.  И на сегодняшний момент, все эти документы и люди, которые за ними стоят, представляют собой один большой тормоз. 

И чтобы все это сдвинуть с мертвой точки, нужны колоссальные силы, политическая воля. В этом отношении, я с Доржо полностью согласен.  

Любой инновации, реформам должны предшествовать кадровые перемены. Причем, очень жесткие, потому что, ротации кадров в ключевых сферах госуправления у нас не проводились в течение порядка 20-ти с лишним лет. Мы еще ползем на старом тракторе с ржавой телегой, скорость которой не увеличивается, а наоборот падает.

И возвращаясь к жестким факторам экономики, мы сейчас делаем крен не в ту сторону. Сейчас, упор делается на развитие горнорудного сектора, мотивируется это колоссальной выгодой от платы за недра и других налогов. Да, у нас в свое время такая ситуация была в конце 90-х годов, например бюджет Окинского района на 90% состоял из платы за недра одного предприятия – «Бурятзолото». 

Все это давно ушло в прошлое, сейчас львиная доля уходит в Москву, другие налоги уходят непонятно куда, оседают в соседних регионах, оффшорах. Бурятия в этом плане, особо никаких экономических выгод не видит. К примеру, в Еравнинском районе работает крупнейший рудник, а что толку от этого? В промышленных объемах многие годы там добывали уран, все это время считалось, что это предприятие работает в тестовом режиме, экспериментальная площадка и соответственно ничего не платили. И по большому счету, сейчас нужно менять всю парадигму развития нашей экономики. 

Может, тогда прийти к решению, чтоб большая часть налогов оставалась в республике?

- Здесь, мы ситуацию не изменим, потому что мы сейчас говорим, что России в целом необходимо сходить с сырьевой иглы. При этом, мы тут же говорим, что Бурятии тоже нужно садиться на эту иглу. То есть, поставка сырого нефрита, урана, леса, угля и прочих, это сырьевое разграбление  будущих поколений. В этом плане мы должны уйти от негативных перекосов всей российской экономики. По сути, нам все это сырье нужно перерабатывать здесь. Должна присутствовать глубокая переработка, с выходом на высокие уровни добавленной стоимости.

То, чем начинали заниматься на Селенгинском ЦКК, когда там работал Владимир Гейдебрехт. А сейчас, там этого нет, они делают и продают самое грубое сырье по минимальным ценам. Это никуда не годиться. 

А Кремниевую долину у нас можно сделать?

- У нас подобное можно сделать, но это должна быть долгосрочная точка, некий ориентир к которой мы должны стремиться посредством выполнения каких-то краткосрочных, среднесрочных проектов, выстраивая дерево развития всей экономики Бурятии. И в качестве цели не должно быть создание как таковой Кремниевой долины. 

Мы должны развивать экономику перерабатывающих секторов. У нас в советское время была мощная ориентация на развитие машиностроительного комплекса. Было создано очень много предприятий с высокой добавленной стоимостью, часть из которых сейчас существует. Это Авиационный завод, Приборка. Но, тем не менее, человеческий потенциал благодаря тому, что у нас существует предприятия замыкающие цикл цепочки производства, сохранился. 

С другой стороны, например, все комплектующие для производства тех же самых вертолетов у нас везут со всей страны и из заграницы. И если, хотя бы часть локализовать здесь, это уже будет почва для создания десятка различных малых производств.

Мы видим на территории Украины фактически идут перебои с поставками двигателей для нашего Авиазавода. Хотя в свое время в Улан-Удэ предполагалось построить моторостроительный завод. Промышленная площадка, для него была построена и сейчас существует, есть корпуса, цеха по Спиртзаводской трассе. Грубо говоря, туда не успели только завезти оборудование и начать производство. У нас были вертолетный завод, завод автоматизированных систем в сотых кварталах, Гусиноозерский радиозавод, хотя там сейчас все разграбили. Тем не менее, у нас есть некий потенциал в этом плане. 

Но, в то же время, эти предприятия были слишком замкнуты на производстве одного вида продукции. Тот же Авиазавод выпускает одно изделие в разных модификациях. К примеру, если Китай запустит производство вертолетов с аналогичными характеристиками, то наш завод с тысячами занятых, станет никому не нужным. 

И вот, если мы говорим, например, о производстве  приборов для вертолетов, то там естественно понадобятся инновационные разработки, материалы, технологии, венчурные компании. Шаг за шагом мы естественным образом приходим к созданию Кремниевой долины у нас в Бурятии. Это становится уже неотъемлемой частью всей экономики и работает на его нужды. 

А если, мы сейчас построим супер современные офисы и скажем вот тут у нас Кремниевая долина, то извините, где спрос, инвестиции, за счет чего мы здесь соберем десятки-сотни людей, что они будут делать? 

А технопарки? 

- Эта идея у нас полностью дискредитирована. Потому что называют, таким образом, все что можно. На самом деле совершенно не то. И то же самое с идеей бизнес-инкубаторов. То, что у нас есть, это по существу обычные офисные центры с льготной арендой. То же самое, есть Интернет, комнаты переговоров, презентаций и тренингов. 

На самом деле, смысл, это выращивание и ведение бизнеса с нуля. Там, не просто идет консалтинг, а ведется полное сопровождение бизнеса, включая инвестиционную поддержку. Понимая реалии в современной экономике, начинающему предпринимателю очень сложно получить инвестиции. Именно в рамках бизнес-инкубатора это можно сделать. Там взамен финансовой поддержки, предприниматель отдает часть своей свободы. Он вынужден постоянно мириться с тем, что за ним идет постоянный мониторинг, грубо говоря, он делает все по жесткому плану и пишет отчеты, что у него происходит, что намерен делать.

Все это происходит на легальной основе, там гарантированно нет элементов частного или государственного рейдерства.  В этом отношении, у предпринимателя есть четкое понимание, зачем он туда пришел и что он получит. И это, действительно путь для развития малого бизнеса. 

И таким образом у нас в республике  можно развивать бизнес?

- Говоря о развитии малого бизнеса, у нас понимают это как некую абстрактную задачу, что он якобы спасет нашу экономику, будет развиваться и тому подобное. Извините, с какого перепугу? 

В современных условиях малый бизнес занимает две основные ниши. Первое, это субконтрактеры  крупных корпораций, которые отдают им часть производства. В 80-х годах прошлого столетия, все крупнейшие корпорации, японские, корейские, американские, европейские перешли на подобную систему, потому что это выгодно им. Работать как Автоваз и ГАЗ бессмысленно, таких заводов в мире нет. 

Вторая ниша - это вспомогательные отрасли экономики, мелкие сегменты рынка, куда крупный бизнес никогда не пойдет (сфера услуг, туризм, торговля,  и т.д.). Мы видим, что наши предприниматели в основном туда и идут. А больше некуда, ибо первой ниши у нас, по сути, нет. Но эта ниша носит вторичный характер, она полностью зависит от первичного спроса, который формируется на основе доходов, которые создают производство, бюджетники. Стоило сейчас упасть доходам в бюджетной сфере и сразу мы видим резкое снижение оборота торговли, общепита. Это крайне неустойчивая модель развития экономики.

Бурятия, для развития всей экономики, в этом смысле очень подходит. Потому что у нас есть машиностроительные кадры, учебные базы, очень высокий уровень образования, культуры и т. д. У нас удобная транспортная логистика, с точки зрения того, что у нас только моря нет. Близкий рынок, имеется в виду в Юго-Восточной Азии. В первую очередь Китай, Индия и страны АСЕАН - Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины, Вьетнам, Лаос, Бирма и другие. Наши рынки - это развивающиеся страны, которые положительно относятся к нашим брендам… 

А Монголия?

- Монголия, хотя братская республика, но там рынок маленький. В этом плане берем, какой нибудь китайский городишко с населением 4-6 миллионов человек – это все население Монголии и Бурятии взятые вместе. Причем, это население сконцентрировано на площади, грубо говоря, 20-ти квадратных километров. А у нас в Сибири, на огромной территории, 25 миллионов человек - по численности населения это крупный китайский мегаполис. Тут практически сравнивать не с чем. В этом отношении, гигантский рынок Юго-Восточной Азии в настоящее время пока для нас закрыт. 

Наши руководители постоянно, куда-то ездят, вот сейчас в Монголии, Манчжурии были. И когда, там видишь эти фотографии с их красивыми девушками, у меня возникает чувство полнейшего недоумения. 

По Стальмосту могу сказать, в свое время, когда мы консультировали это предприятие, мы вели переговоры и вышли на китайцев, которые предложили свои услуги в поиске заказов на металлоизделия при строительстве порта Тяньцзинь, это четвертый по величине город Китая. Там требовался гигантский объем металлоконструкций. А российский металл считается хорошим. 

И тогда, руководство Стальмоста заявило, что работать с китайцами сложно, колебания валютного курса и тому подобное. Извините, весь мир сейчас работает с Китаем. На тот момент я понимаю, у Стальмоста все было в лучшем виде, в ближайшее время у них было безоблачное небо. Но ситуация меняется, если мы не пришли в Китай, то они сейчас сами пришли к нам и отжимают часть заказов. Китайские строители работают у нас со своим металлом. Их металл и металлоконструкции вытесняют наши, это одна из причин, почему спрос на продукцию Стальмоста снижается. Это мое мнение. 

В этой ситуации руководство республики должно было подтолкнуть собственников к сотрудничеству с Китаем и повлиять на ситуацию.

Нет ничего невозможного, ведь, когда приходит время очередных выборов или очередной политический заказ, наше руководство находит политическую волю, чтобы «наехать» на любое предприятие, заставить собственника принять то или иное решение нужное властям. 

Почему, тогда когда это решение с китайцами было выгодно даже самим собственникам, коллективу и в целом Бурятии, руководство нашей республики стоит в стороне? 

Или, например, в ситуации со свинокомплексом «Талан-2», когда бедные свиньи тысячами умирали как в концлагере. Как можно было сформулировать предложение о помощи этому предприятию, если оно, находясь в таких тяжелейших условиях, вынуждено было отказаться от помощи правительства Бурятии? Значит там, для меня как экономиста, что-то было совсем непонятное. Что за требования были? 

Может они, просто отжимали это предприятие?

- Если сейчас нет внятных объяснений этому поводу со стороны собственника и чиновников, то, скорее всего так и было.  

Но, речь идет о чем?  Об изменении подхода, парадигмы развития экономики, прежде всего в сознании руководства республики. То есть мы должны понимать, что ситуация на любом предприятии, например взять тот же «Талан-2», если оно загнется, что будет там с 40-60 людьми которые там работают? Умножим это на 4 - среднее количество членов семьи. Фактически, это основная трудоспособная часть населения поселка Мостовка. Куда они пойдут? 

Мостовка в будущем еще один очаг социального бедствия, которых у нас на территории республики десятки. Достаточно выехать за пределы Улан-Удэ и там увидим остовы различных заводов, фабрик, предприятий, ферм, и прочее. И умирающие рядом деревни… 

Неужели для наших чиновников непонятны эти простые истины?

- Многие эксперты и в том числе я, считаю, что надо повышать ответственность чиновников. Одно дело ответственность перед законом, руководством, Москвой. А другое дело ответственность перед самим собой, обществом, людьми с которыми рядом живут и за которых они отвечают.

В конечном счете, я могу понять некоторых варягов, которые сейчас живут здесь, а завтра там. Но подавляющее большинство чиновников останутся жить и работать тут, какими глазами они будут смотреть нам в лицо?

Я много разговаривал, общался с директорами, собственниками обанкротившихся предприятий, с теми кто остался здесь, они с горечью вспоминают о тех возможностях, которые были для того чтобы спасти эти предприятия. Потому что, на самом деле убегают единицы, а остаются здесь сотни и тысячи людей. Эти люди, в конечном счете, образуют массу безработных, которые занимаются подработкой, их семьи еле сводят концы с концами, у них бесконечные платежи по кредитам и прочее.

И все те сферы труда, куда они уходят, как я говорил, они носят производный характер. Это отрасли вторичного спроса, потому что, сначала кто-то должен получить эти деньги, которые можно принести в магазин, кафе, салон красоты и т. д. 

И если, у нас условно вырезать крупные компании Авиазавод, Приборку и бюджетный сектор, то грубо говоря, все эти торговые центры, весь общепит, магазины рухнут ниже колена. Потому что нет исходных денег и первичного спроса. 

Поэтому, создание первичного спроса, это глобальная задача для нашей республиканской экономики. И здесь, без создания предприятий замыкающих производственный цикл, с высокой добавленной стоимостью, мы никуда не денемся. 

Потому что, как ни крути, тот же горнорудный сектор не дает такого количества занятости. Один авиационный завод, сколько создает рабочих мест? Целый поселок держится за счет этого предприятия. А сколько «Бурятзолото»? 

Продолжение – Алдар Бадмаев: «Наша политическая элита превратилась в замкнутый клан» на АРД.