Бальжин хатан: корейская дворянка, бурятская королева и монгольская императрица
Историк Дорж Цыбикдоржиев начинает цикл исследовательских статей про политическую историю легендарной предводительницы хори-бурят.
На центральной площади столицы Агинского бурятского округа возвышается скульптура женщины с боевым луком в руке. Буряты помнят её под именем Бальжин и величают королевой - хатан, пишет Yehe.Asia.
Агинская степь раскинулась на юге Забайкальского края, там, где некогда располагался княжеский удел Хасара, брата Чингисхана, а до того - там сформировался союз племён, ставший ядром Монгольской империи. Это очень далеко от Кореи и Пекина, но памятник в бурятской степи незримыми нитями минувших веков связан со Страной Утренней свежести и бывшей столицей династии Юань.
Мы уже писали о том, как буряты в средние века, а монголы - с древности, взаимодействовали с корейцами и какие следы этих контактов остались с той эпохи в культуре огромного региона.
История, к которой мы обратимся сегодня, не менее удивительна, чем культ духа с корейским прозвищем в бурятском шаманизме, или совпадения в мифах о рождении царей у корейцев и монголов. Это история девушки, вознесённой на вершины власти и свергнутой оттуда, бежавшей из прекрасного дворца в суровую степь, и... бесследно пропавшей.
Она родилась в семье корейских дворян клана Ки (Джи) около 1315 г. В возрасте 18 лет она попала в число девиц, периодически высылаемых монголам как дань людьми. В корейских публикациях часто можно видеть выражения вроде "поймана монголами во время облавы за рабами". Не возьмёмся судить, насколько реалистична такая картина, как монголы, носящиеся по Корее в поиске красавиц.
У монголов на полуострове была проблема нехватки войск, о чём позже придётся рассказать подробнее. Корея не была оккупирована полностью и пользовалась очень широкой автономией. Более вероятно, что девушка из клана Ки была отобрана и отправлена монголам корейскими же властями, пытавшимися не допустить именно прибытия новых монгольских отрядов. Монгольская династия Юань, правившая Восточной Азией, не замедлила бы начать выражать недовольство задержкой условленной дани.
Как бы то ни было, Ки отправилась в Ханбалык или Дайду (совр. Пекин), где располагалась столица Юань и всей Монгольской империи. Там она стала наложницей императора Тогон-Тэмура. Нашумевшая в Азии и Европе дорама "Императрица Ки", хотя и выдумала почти все любовные сюжетные линии (в том числе любовь наложницы к корейскому королю Конмину), но в одном была права. Корейская наложница чем-то очень сильно выделялась среди других. Красотой, грамотностью или характером, но она приглянулась Тогон-Тэмуру.
При дворе Юань ей дали монгольское имя Олджэй-хутуг. Постепенно её статус рос. Унижавшая её супруга императора Танашири была казнена, попав под обвинения в заговоре. Это укрепило позиции Ки. Родив Тогон-Тэмуру наследника, она стала супругой. Затем, после того, как власть утерял один из её влиятельных недоброжелателей, канцлер Баян, Ки смогла добиться титула второй императрицы (первой была монголка Баян).
К пятидесяти годам Ки наконец стала первой императрицей, её соперница Баян умерла. Однако насладиться покоем кореянке не удалось.
В те годы империю сотрясало китайское Восстание красных повязок, вскоре докатившееся до стен Ханбалыка, откуда ей вместе с мужем пришлось бежать в Шанду (Внутренняя Монголия). Когда китайские войска добрались и до этого города, некогда бывшего всемирно известным символом роскоши, супруги укрылись севернее, в Инчане. Скитания по монгольским степям, попытки возродить старые города, интриги с наследным принцем, которого Ки пыталась посадить на престол ещё при живом муже - эпопея кореянки у юаньского трона отличалась нетривиальными сюжетными поворотами.
Её биография отражена китайскими и корейскими источниками, но в монгольских о ней почти ничего нет. За одним исключением.
Самый северный и отдалённый от Кореи и Пекина монгольский народ - буряты - кое-что сохранил в своем историческом фольклоре и летописях. Множество интересных коллизий, отсутствующих в монгольских документах, можно обнаружить у бурятского племени хори-тумат.
Корейская принцесса замужем за монгольским ханом, интриги с наследником престола, бегство на северо-запад, попытка возродить заброшенный город - всё это сохранилось у бурят в связи с историей Бальжин-хатан. Будучи героиней у бурят, она, тем не менее, не была буряткой, как признают они сами.
В большинстве случаев её считают монголкой, причём, чингисидкой, но в некоторых версиях её происхождение или ранняя жизнь увязывается с Тогон-Тэмуром. Мы имеем дело с типичным случаем собирательного образа, в котором сплелись разные эпохи и разные исторические личности.
Распутать этот клубок не так легко, но первичная основа в целом поддаётся реконструкции и анализу. И есть основания полагать, что впервые сюжет начал складываться в конце династии Юань и именно в те годы, когда Ки достигала вершин своего влияния. Некоторые даже называют её самой могущественной женщиной тогдашнего мира. Позднее некоторые совпадения географического и сюжетного свойства повлияли на то, что на первичный образ начали накладываться истории людей, живших 200 с лишним лет спустя.
В 1368 году монголы отступили из Пекина под натиском китайских повстанцев, а на рубеже 16-17 веков их потомки отступали под ударами маньчжуров. Спустя ещё 200 лет две эти катастрофы в народной памяти начали сливаться в одно эпохальное бедствие.
Для начала приведём маленький пример поразительного сходства сюжетов из времён последнего императора Юань Тогон-Тэмура и эпохи завоеваний маньчжурской империи Цин.
На востоке и юго-востоке современной Монголии находятся руины нескольких средневековых городов и крепостей, строительство которых приписывается Тогон-Тэмуру. В Восточном аймаке построили город Барс-хото, а в Восточно-Гобийском - города Хэсэг-байшин (Алтан чогту) и Олон-байшин. Бурятская летопись передаёт эту историю в таком виде:
Тогон-Тэмур был обманут своим нойоном Його из китайского рода Юй и уступил в 1368 году свою империю китайскому дайминскому императору Хун-ву. Он бежал из того города (Пекина - ред.) и воссел ханом над народом лишь коренных девяти синих монголов, выстроив город Барас-хото на берегу Керулена.
Предания местных жителей с одной стороны рассказывают о Тогон-Тэмуре как основателе городов, а с другой - упоминают некоего Хун-тайджи (Сайн хун-тайджи), который якобы приходился зятем императору Китая и жил здесь. Хун-тайджи это монгольский титул принца крови, так или дай-хун-тайджи (дай кит. великий) называли наследника престола.
Письменные памятники позволили установить, что два города в Восточной Гоби были построены беженцами из Внутренней Монголии из племён удзумчин и абага. Эти переселенцы пытались найти укрытие от маньчжуров на территории цэцэн-хана Шолоя. В частности в источнике фигурирует удзумчинский Эрдэни-хун-тайджи Дэгэлэй. Маньчжуры вторглись в Халху (совр. центральная и восточная часть Монголии), захватили этого князя и вернули в своё подданство.
Учёные, исходя из обилия каменных и кирпичных построек, склонны верить обеим версиям. Т.е. города действительно могли быть заложены по приказу Тогон-Тэмура, но впоследствии были заброшены. Удзумчинские переселенцы заново возродили их, но были в основном возвращены маньчжурами на восток, после чего города вновь опустели.
Теперь взглянем на территорию Забайкальского края, на бывший улус князей-хасаридов, чьи роскошные города и дворцы были заброшены в 14 веке. Здесь есть руины города Кондуй (по-бурятски Хуандай), о которых другая бурятская летопись приводит такую историю:
Дай-хун-тайджи взял Бальжин-хатан и свой народ одиннадцати родов хоринских и перекочевал побегом около 1594 года в направлении между севером и западом. Он переправился через реку Ургэнэ, достиг реки Улирэнгэ и расположился, приведя в порядок пришедший в ветхое состояние город, воздвигнутый ... в прежнее время из камня и кирпича. Та местность называлась Хуандай.
Что нам показывают эти примеры? В народной памяти сохраняются сюжеты обеих эпох, отстоящих друг от друга на 200 с лишним лет, но они смешиваются. Причём, сильнее всего путаница происходит в бурятских версиях, что и неудивительно. Этот народ утерял значительную часть письменных памятников, испытав глобальные переселения 17 века, а также геноцид в 20 веке.
Однако, не смотря на все сложности, науке под силу выявить хотя бы ключевые пункты летописных сюжетов и устных преданий. Сходство сюжетов о городах в разных частях бывшей Монгольской империи даёт нам первый такой пункт, повод внимательнее присмотреться к тем версиям, которые упоминают эпоху Юань в связи с забайкальскими степями, бурятами и той самой героиней, сжимающей в руках грозный лук.